Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа» - Марк Юстин

Гл.8. (1) Между тем мегаряне не забыли о войне, которую начали против них афиняне, и, боясь, как бы не показалось, что они, мегаряне, воевали без всякого успеха, садятся на корабли, намереваясь захватить афинских женщин ночью во время элевсинских таинств. (2) Афинский вождь Писистрат, узнав об этом, сажает в засаду юношей и приказывает женщинам справлять празднество, как обычно, с шумными кликами, даже и тогда, когда враги приблизятся, чтобы те не догадались, что замысел их открыт. (3) Когда мегаряне, ничего не подозревая, сошли с кораблей, Писистрат напал на них и их уничтожил. Затем он тотчас же на захваченных кораблях поплыл в Мегары, посадив кое-где между воинами женщин, чтобы их сочли за пленниц. (4) Когда мегаряне узнали свои корабли как по их наружному виду, так и по тому, что увидели на них ожидаемую добычу, они выбежали к гавани встретить их. Писистрат перебил мегарян и едва не захватил город. (5) Так доряне своим коварством сами отдали победу в руки врагов. (6) Но и Писистрат решает обманом захватить тиранию, будто он одержал победу не для отечества, а лично для себя. (7) Он сам наносит себе дома удары плетью и с истерзанным телом является перед народом. (8) Созвав собрание, он показывает народу свои раны, (9) жалуется на жестокость знатных, от которых будто бы претерпел эти истязания. К воплям он присоединяет слезы, и доверчивая толпа воспламеняется от его дышащих злобой речей. Писистрат утверждает, будто старейшины ненавидят его за его любовь к народу. (10) Ему удается добиться назначения личной охраны из своих приверженцев. Став при помощи этих телохранителей тираном, он управлял афинянами тридцать четыре года.

Гл.9. (1) После смерти Писистрата один из его сыновей, Диокл, за то, что изнасиловал одну девушку, был убит ее братом. (2) Другой сын Писистрата, по имени Гиппий, к которому перешла отцовская власть, приказывает схватить убийцу своего брата. (3) Когда этого последнего пытками принудили назвать своих сообщников, он назвал всех друзей тирана. (4) После того как они были казнены, убийца на вопрос: не осталось ли еще в живых кого-нибудь из сообщников, ответил так: «Нет больше никого, чья смерть доставила бы мне большей радости, разве только смерть самого тирана». (5) Этими словами он, отмстив за позор сестры, одержал победу и над самим тираном. (6) Доблесть этого человека заставила его соотечественников вспомнить о свободе. (7) Гиппий тиран был свергнут и изгнан. Он отправился в Персию к Дарию, который в то время, как было уже сказано выше, шел войной против афинян, и предложил себя в военачальники в войне против своей родины. (8) Когда афиняне услыхали о приближении Дария, они попросили помощи у лакедемонян, которые в то время были их союзниками. (9) Однако, узнав, что спартанцы, следуя религиозным предписаниям, выступят не раньше, чем через четыре дня, афиняне, не дожидаясь их помощи, вооружили 10 000 граждан и с тысячным вспомогательным отрядом из Платей выступили, чтобы принять бой на Марафонском поле с 600 000* врагов. (10) Полководцем в этой войне был Мильтиад, и он же настоял на том, чтобы не ожидать спартанской помощи. Он был так уверен в своих силах, что считал быстроту действий лучшим способом обороны, чем помощь союзников. (11) Столь велико было воодушевление у греческих воинов перед этой битвой, что они, когда между боевыми линиями осталось 1000 шагов, бегом бросились на врага и добежали до него прежде, чем открыта была стрельба из луков. И такая храбрость не осталась бесплодной. (12) Греки сражались столь доблестно, что можно было подумать: на этой стороне – мужи, на той – стадо. (13) Побежденные персы бежали на суда, но и из судов многие были потоплены, многие захвачены. (14) В этом сражении отдельные воины выказали такую храбрость, что трудно было решить, кого можно было счесть первым. (15) Однако в числе прочих блестящую славу заслужил юный Фемистокл, в котором уже тогда обнаружились способности будущего полководца. (16) Писатели осыпают также похвалами афинского воина Кинегира. (17) Убив бесчисленное множество в бою, он побежал по пятам противников, бегущих к судам, удержал правой рукой нагруженный неприятельский корабль и не раньше отпустил его, чем потерял руку. (18) Когда же ему отрубили правую руку, он схватился за корабль левой. Потеряв и эту руку, он в конце концов удержал корабль зубами. (19) Таково было мужество этого человека, что он не ослабел после стольких убийств, не был побежден, потеряв обе руки, а, превратившись в обрубок, сражался зубами, как бешеное животное. (20) 200 000 человек потеряли персы и в самом сражении, и на потопленных кораблях. (21) Пал и Гиппий, афинский тиран, зачинщик и поджигатель этой войны. Его покарали боги, мстители за родину.

* Здесь в тексте, опубликованном в «ВДИ» (1954, № 2. С. 218) опечатка. Исправлено по латинскому изданию Ф. Рюля (прим. К.В. Вержбицкого).

Гл.10. (1) Между тем Дарий в то время, когда собирался возобновить войну против греков, скончался в самый разгар приготовлений. После Дария осталось много сыновей, рожденных и после того, как он стал царем, и до его воцарения. (2) Из них Ариаменес, самый старший, требовал для себя царской власти по праву старшинства. Это право даровано народам самой природой в силу порядка рождения. (3) Ксеркс же возражал, что не возраст решает дело, а счастливые условия рождения. (4) Он, Ариаменес, правда, первый сын Дария, но ведь он родился, когда тот был частным человеком; он же, Ксеркс, первым родился у Дария-царя. (5) Поэтому все его братья, говорил он, рожденные до него, Ксеркса, могут требовать для себя того, что осталось от их отца как от частного человека, но не царской власти. Он же, Ксеркс, – тот, кого Дарий, уже ставший царем, родил первым. (6) К этому надо добавить, что Ариаменес – частный человек не только по отцу, но и по матери. Дед Ариаменеса по матери также частный человек. (7) Он же, Ксеркс, рожден от матери-царицы, да и отца он не знал иначе, как царем; а дед его со стороны матери был сам царь Кир, не наследник, а создатель столь великой державы. (8) Даже если признать, что по отцу у него и Ариаменеса одинаковые права, то права, унаследованные от матери и деда, дают преимущество ему, Ксерксу. (9) С общего согласия братья передали свой спор на решение дяди своего по отцу, Артаферна, как бы семейного судьи. (10) Этот последний, разобрав дело в семейном кругу, решил дело в пользу Ксеркса. Итак, соперничество между братьями кончилось тем, что ни победитель не проявил злорадства, ни побежденный не выразил недовольства по поводу своей неудачи; даже во время тяжбы Ариаменес и Ксеркс обменивались подарками и совместно устраивали пиршества, на которых царила не только полная искренность, но и веселье. Самый суд происходил без посредников и без крика. (11) В те времена братья делили между собой огромные царства более спокойно и сдержанно, чем теперь делят ничтожные наследства. (12) В течение пяти лет Ксеркс продолжал подготовлять войну, начатую его отцом против греков. (13) Как только узнал об этом Демарат, царь лакедемонян, который в качестве изгнанника жил у Ксеркса, он, – более преданный родине, изгнавшей его, чем царю, оказавшему ему благодеяния, – чтобы война не застала греков врасплох, обо всем написал спартанским магистратам на деревянных дощечках и написанное прикрыл слоем старого воска, (14) чтобы, таким образом, надпись не была видна и по свежести воска не догадались бы об обмане. Дощечки эти Демарат вручил верному рабу, приказав отдать их спартанским магистратам. (15) Когда дощечки были доставлены по назначению, в Лакедемоне долго не могли догадаться, в чем дело: надписи никакой не было видно, и в то же время подозревали, что таблички присланы не зря; дело казалось тем важнее, чем оно было таинственнее. (16) В то время как мужчины терялись в догадках, сестра царя Леонида разгадала замысел писавшего. (17) Воск соскребли и прочли о военных планах Ксеркса. (18) А Ксеркс за это время уже вооружил набранных в своем царстве 700 000 воинов и 300 000 человек вспомогательных войск, (19) так что не без оснований рассказывают, что его войско выпивало до дна реки и что вся Греция едва могла вместить в себя его армию. (20) Говорят также, что кораблей было у него числом 1200. (21) Но у такой рати не было полководца. Ибо, взглянув на царя Ксеркса, можно было похвалить его богатства, но не самого вождя. (22) Богатств в ксерксовом царстве было так много, что если войска царские могли осушать до дна реки, то богатства царя были неиссякаемы. (23) Самого же Ксеркса всегда видели первым в бегстве, последним в сражении; он был робок в опасности и хвастлив, когда ему ничто не угрожало; (24) он, пока не испытал превратностей войны, был так самоуверен, как будто был владыкой над самой природой: он срывал горы и выравнивал овраги, некоторые моря перекрывал мостами, на других в целях судоходства устраивал протоки, сокращавшие путь.

Гл.11. (1) Насколько вторжение Ксеркса в Грецию было ужасно, настолько постыдно было его отступление. (2) Ибо когда Леонид, царь спартанский, занял Фермопильское ущелье с четырьмя тысячами воинов, Ксеркс из презрения к такому ничтожному отряду приказал вступить с ним в бой тем воинам, родственники которых пали в Марафонской битве. (3) Стремясь отмстить за своих, они оказались первыми, потерпевшими поражение. Пришедшие им на смену неслаженные толпы были перебиты в еще большем количестве. (4) Три дня шло сражение на горе и назло персам. (5) На четвертый день Леониду донесли, что вершина горы занята 20 000 врагов. Тогда он обратился к союзникам и стал их убеждать уйти и сохранить себя для отечества и для лучших времен; (6) он же со спартанцами должен испытать судьбу: он обязан больше думать о родине, чем о своей жизни, остальные же пусть сохранят себя для защиты Греции. (7) Выслушав царское приказание, союзники ушли, остались одни лакедемоняне. (8) В начале этой войны Дельфийский оракул ответил вопрошавшим его: надлежит пасть либо царю спартанцев, либо их государству. (9) Поэтому, идя на войну, царь завещал своим воинам помнить, что он идет с душой, готовой к смерти. (10) Он для того и занял ущелье, чтобы со своими небольшими силами либо победой стяжать величайшую славу, либо погибнуть с наименьшим ущербом для отечества. (11) Отослав союзников, он стал увещевать спартанцев, говоря: «Пусть они помнят, что как бы они ни сражались, им все же неминуемо предстоит пасть в бою; пусть не скажут о них, что они оказались храбрее, стоя на месте, чем нападая на врагов; (12) не следует ждать, пока неприятель их окружит, нет, – как только ночь даст к тому возможность, надо нагрянуть на беззаботных и ликующих врагов; (13) нет ничего более почетного для победителей, чем погибнуть в самом вражеском лагере». (14) Нетрудно было вдохнуть решимость в тех, кто решил умереть: (15) спартанцы немедленно хватают оружие, и 600 мужей врываются в лагерь пятисоттысячной армии; они рвутся к царской палатке, чтобы либо умереть вместе с царем, либо, если их оттеснят, умереть как можно ближе к нему. (16) Весь лагерь приходит в смятение. Не найдя царя, спартанцы рассыпаются по всему лагерю, побеждая всех; всех убивают, все опрокидывают как люди, которые знают, что сражаются не в надежде на победу, а в жажде отмщения за свою неминуемую смерть. (17) Битва началась с наступлением ночи и продолжалась почти весь день. (18) Наконец, не побежденные, но обессиленные своими непрерывными победами, они пали среди бесчисленных полчищ поверженных врагов. (19) Ксеркс же, потерпев два поражения на суше, решил испытать счастье на море.