Только не плачь (СИ) - Дюжева Маргарита

— Зато она совершенно не нравится Артуру, — сказал таким тоном, будто это само собой разумеющееся. — все. Отстань от меня.

Отмахнулся и ушел с кухни, оставив за собой грязную посуду. Через миг из глубины квартиры донеслось невозмутимое:

— Кофе мне принеси. С пенкой.

Он считал меня бесплатной рабочей силой. Прислугой, основная миссия которой — обеспечивать его комфорт и выполнять все прихоти, а стоило мне заартачиться, как он напоминал о двадцати миллионах. Замкнутый круг. И никуда не деться.

Хотя, кое-какая радость у меня все-таки была.

— Будет тебе пенка, — прошипела себе под нос, включая кофемашину.

Сделала ему капучино, песочку сыпанула, плюнула, перемешала, и отнесла в кабинет.

Наслаждайся, дорогой муж. Все для тебя.

* * *

Как ни пыталась я себя убедить, что мне все равно, но новость о том, что Артур собирается уехать в Европу меня просто подкосила. Одно дело знать, что хоть мы и не вместе, но он все-таки где-то рядом, и жить надеждой, что удастся его хотя бы издали увидеть, и совсем другое понимать, что все, уехал и, между нами, сотни километров.

Это как потерять обрубки крыльев за спиной, последнюю опору, за счет которой хоть как-то держалась на плаву. Кажется, даже воздух стал каким-то кислым с привкусом гнили, а небо над головой навсегда потеряло свои краски. Да еще эта осень затяжная со своими бесконечными дождями вытягивала последние силы. И токсикоз. И Кирилл под боком.

Узнав, что заделал мне ребенка, Барханов младший воспрял духом, воодушевился, снова развил бурую деятельность, изображая на публике хорошего мужа. Но Артур своим отъездом спутал ему все карты. Теперь не перед кем стало играть, некому глаза мозолить, некого отравлять нашим лживым счастьем. Демиду на нас было откровенно плевать, а слать брату фотографии в мессенджере Кириллу быстро надоело. Его азарт снова начал сходить на нет. И снова в голубых глазах начала тлеть скука.

К сожалению, разводиться он больше не предлагал, рассчитывая на то, что рано или поздно старший брат вернется, и можно будет снова вытягивать ему нервы с моей помощью. Однако остатки интереса ко мне он точно растерял. Особенно после того, как меня начало воротить от одного его вида, и один раз едва ли не на него самого. Девушки с токсикозом — явно были не в его вкусе. Хоть в этом повезло.

В выходные, чтобы не торчать дома, я собралась к матери. Мы с ней давно не виделись, да и по телефону разговаривали совсем редко. Маменька была вся в работе, вся в делах и мало интересовалась проблемами единственной дочери. Да и сама дочь, то бишь я, не стремилась делиться с ней тем, что творилось в душе. Так сложилось, что теплых отношений между нами не сложилось, но тем не менее, иногда мне хотелось домой, к ней, чтобы почувствовать себя маленькой девочкой, у которой все еще впереди.

Именно в погоне за этим ощущением я и поехала домой, намереваясь хотя бы несколько часов провести в тишине и покое, в месте, где стены не давят, и нет ощущение будто из каждого угла смотрят кровожадные демоны.

— Вероника? — мама несказанно удивилась, когда увидела меня на пороге.

— Привет, мам, — я улыбнулась, заходя внутрь. Тут же в нос ударил запах свеже сваренного борща, котлет и того самого фирменного маминого лимонного пирога, — это я удачно заскочила.

— Да, дорогая, — мама кивнула как-то растерянно и украдкой глянула на часы.

Так-так, похоже кто-то ждет гостей. И судя по тому, как аккуратно уложены ее волосы и на глазах едва заметный макияж, гость этот мужского пола. Ну а что, мама еще молодая, красивая, и я искренне рада за нее и за то, что она снова решила кому-то довериться.

— Я ненадолго, — улыбнулась ей ободряюще, гася легкое разочарование в груди. Хотелось, конечно, побыть дома подольше, но ломать ей свидание неудобно. Поэтому беспечно прощебетала, стягивая с себя куртку: — случайно в этом районе оказалась, вот и решила к тебе на полчасика заскочить. Чаем угостишь?

Услышав про полчаса мама тут же расслабилась, тепло улыбнулась и повела меня на кухню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как дела, дочь? — она оценивающим взглядом прошлась по мне с ног до головы, — Ты какая-то бледная.

— Я не бледная, мам. Я беременная, — наконец, довелось сообщить родительнице животрепещущую новость.

Она охнула и прижала ладони к щекам.

— Девочка моя, поздравляю, — бросилась ко мне на шею и крепко обняла. В ее объятиях мне стало немного легче, будто здоровенная заноза, сидевшая в сердце, немного уменьшилась и перестала давить, — я так за вас рада! Вы такие молодцы! А Кирюша, как? Счастлив?

Кирюша, блин… Я совсем забыла, что в ее глазах он был примерным зятем. Просто Мистер Совершенство. Как и все остальные она не догадывалась о черной дыре, которая у него была вместо души.

— Нормально, — процедила я сквозь зубы, но улыбку удержала. Видать, привычка делать вид, что все хорошо — намертво в меня проросла.

— Хоть бы в гости как-нибудь вместе пришли.

Ходить с Кириллом в гости к маме? Только этого мне и не хваталось. Ни за что.

— Обязательно как-нибудь придем. Позже. Сейчас совершенно некогда. Он работает много. Устает.

— Какой молодец, — мама одобрительно покачала головой.

— Да не говори-ка! Просто чудо, а не муж.

Мама моей иронии не заметила и начала хлопотать, накрывая на стол и не забывая при этом восхищаться Бархановым младшим. Я вполуха слушала ее болтовню, чувствуя, как постепенно начинаю закипать.

Как у него это выходит? Я не понимаю. Да по одному его волчьему взгляду можно догадаться, что он далеко не такой мальчик-зайчик, каким хочет казаться. Или он только мне эти взгляды показывает?

— Вам бы сыночка, — мечтательно произнесла она, — а через годик дочку.

Я подавилась чаем, закашлялась, а любимый лимонный пирог встал комом поперек горла.

— Нет уж, спасибо!

— Я вот жалею, что у меня муж непутевый был, — вздохнула мама, — если бы мне такой, как твой Кирилл достался — я бы ему целую футбольную команду нарожала.

— Мам, да какой такой? — не сдержала горечи, посмотрела на нее вымученно.

— Хороший, добрый, порядочный.

— Он не порядочный. Совсем. И не добрый, — я все-таки выплеснула то, что кипело внутри, — и я бы с радостью с ним развелась.

Мама замерла, уставилась на меня недоверчиво, а потом тихо спросила:

— Вероника, ты ненормальная что ли? Какое развестись?! — она аж побелела.

— Такое. Я не люблю его.

— С жиру ты уже бесишься! Молодой, красивый, сильный. Не бомж какой-нибудь! Да за него любая баба удавится! А ты нос воротишь.

— А у него уже есть другая баба, — выдала я, надеясь, что хоть этот аргумент на маменьку повлияет, смахнет с ее глаз розовые очки, — я его лично с ней застукала!

Мама всегда нервно относилась к вопросам верности, но тут удивила меня, своим категоричным упреком:

— Сама виновата! Если он старается вовсю ради ваших отношений, а ты с такой кислой миной его встречаешь, то естественно бедному тепла захотелось.

— Бедный, бедный Кирюшка. Как же ему живется такому несчастному, обделенному моим теплом? — ядовито спросила я.

— Когда ты успела стать такой змеей? — возмутилась она, — неужели не понимаешь, что, если так будешь себя вести — он рано или поздно не выдержит и откажется от тебя.

— Я на это очень надеюсь.

Мама нахмурилась, руки в боки уперла и посмотрела на меня очень неласково.

— Если думаешь, что сможешь придти сюда со своим спиногрызом и сесть мне на шею, то ничего не выйдет!

Чувство такое, будто мне пощечину со всего размаха отвесили.

— Мама!

— Что мама! Я только жить для себя начинаю, а ты хочешь из меня бабку сделать, которая только внуком заниматься будет? Даже не мечтай! С Кириллом ведешь себя не пойми как, раздуваешь проблемы на пустом месте, и за мой счет хочешь потом выехать! Хорошо устроилась, ничего не скажешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пирог внезапно стал противным, чай горьким, а родной дом в одночасье превратился в душную пещеру. Я медленно поднялась из-за стола, молча убрала за собой посуду и пошла в прихожую.