Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Ты можешь не говорить Николаю Андреевичу, где мы познакомились?

Я недоуменно поднимаю брови, а Юля начинает частить, мигом теряя имидж самоуверенной, даже местами дерзкой медсестры.

— Я ведь тебе говорила про свои проблемы, да? Я тогда обследовалась втайне от Ника. Не хотела, чтобы он знал про это… Вряд ли он бы бросил меня из-за такого, но это все равно между нами бы стояло. Он хотел детей. А у меня не получалось и…

— Я не скажу, — перебиваю я весь этот монолог, который просто размазывал меня в кисель своей откровенностью, — мы с Николаем Андреевичем общаемся строго по рабочим вопросам. А ваши личные дела меня не касаются.

— Спасибо, — Юля ощутимо расслабляется, а я, наконец, выхожу из медпункта.

И выдыхаю, наконец-то!

Это была очень сложная встреча. Не даром я не особо спешила со своими инспекциями в медпункт, хотя там, по слухам, тоже было кому выписать животворящих звездюлей.

Эта Юля — что-то с чем-то.

Наверное, я могла бы как-то воспользоваться их с Ником недомолвками, но я отказываюсь от этой идеи, даже до того, как она вообще родилась в моей голове.

Таких как Юля — всегда выбирают главными героинями любовных романов. Милая мышка. Теплые глаза, нежные черты лица, и пресловутая изюминка — конечно же, она у Юли есть. Что-то делает её лицо неуловимо приятным, будто смотришь на неё и медленно слизываешь глазами мед с ложечки.

Ну и конечно, характер у неё золото. Разумеется! Если бы она была стервой — было бы проще. Нет, мне так не везет. Доброжелательная, милая, этакое солнышко — типичная главная героиня. Та, которая в эпилоге непременно в свадебном платье красуется.

Если кому и положена в этой истории роль главной стервы-разлучницы — то только мне. Без вариантов. Ну, а исход… Исход у всех стерв одинаковый. Тлен, одиночество, поражение.

Я в это уже играла, больше не хочу. Поэтому сливаюсь из этой игры до начала первого тура. Унесу с собой утешительный приз. Самый лучший приз из всех возможных. Мне нас двоих достаточно.

А этим двоим…

Пожелаю-ка я им счастья! Для разнообразия.

17. Энджи

— Ничего не хочешь мне сказать?

Тетка Ангелина останавливается в дверном проеме кухни и смотрит на меня так обвиняюще, будто пить зеленый чай стало вдруг запрещено законом.

— Риччи ободрал мне обои в прихожей, — меланхолично сообщаю я.

— Да, я видела, — тетка скорбно поджимает губы, — у него до сих пор стресс из-за смены условий проживания. Он привыкнет.

— Если вы съедете через месяц, как собирались — он может не привыкать, — я вздыхаю и встаю, чтобы помыть заварочник.

Ко всему можно привыкнуть — прятать обувь от нервного паскудника, убрать все мелкое из той зоны, до которой он достает. И обои…

Не сказать, что факт их порчи заставляет меня сильно переживать — обои были старые, их пора было бы сменить, но…

Я могла бы сменить их и попозже, а теперь нужно думать об этом в ближайшее время.

— Значит, признаваться не собираешься? — тетка возвращается на свои рельсы, явно примеряя на себя роль прокурора.

— Собираюсь, — я бросаю взгляд на часы и ускоряюсь, — та ваза, что грохнули на твоем тридцатипятилетии — это я её грохнула. Свалила на Майкла. Он у тебя был шебутной псиной. Риччи мне мстит за ту вазу, так ведь?

Выражение лица Ангелины становится таким, будто я только что созналась минимум — в серийном убийстве.

Что ж, будем считать, что так и есть.

Я ухожу в прихожую, обуваться, смотрю на обиженную морду Риччи, который облизывается, глядя на мои ботинки, и показываю ему язык.

А вот фиг тебе, больше ты у меня ничего не сгрызешь, чертенок!

Выглядит, кстати, эта скотинка вот ни разу не застрессованной. Даже более чем довольным жизнью. Еще бы — в теткиной однушке ему всяко было меньше места. А тут — комнаты аж три. Правда его дальше теткиной спальни и прихожей не пускают — видимо, за это он мне обои и подрал.

— Ты беременна, — обвиняюще заявляет Ангелина, останавливаясь за моей спиной. Я даже замираю, выпрямляясь. А разворачиваясь к родственнице озадачиваюсь только одним вопросом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как?

Я не храню дома витаминов, диспансерной книжки, вообще ничего, что могло бы доказать этот факт. Я как гребаный невротик вообще боюсь озвучивать свое положение вслух каждый лишний раз.

Хватит — назагадывалась уже. В этот раз я даже распашонки раньше срока не куплю, потому что не дай бог сглажу. Лучше потом закажу в онлайне.

Не дай бог…

Еще один раз собирать маленькие ползуночки, чепчики, пинеточки в одну большую сумку, давиться болью на каждом шагу в сторону церкви, куда я три года назад и отдала все приданное моего Алешки….

Не, я этого не переживу.

Я просто кончусь.

Тетка ухмыляется, и в её улыбке сквозит самодовольство.

— Ну что ж ты меня, за дуру старую держишь?

— Ну почему сразу за старую?

— Значит, за дуру все-таки держишь? — критично щурится тетка, улыбаясь еще чуть ехиднее.

Я вздыхаю и покачиваю головой. Дурой Ангелина не была. Пробивная баба, которая вытащила себя из дерьма и помогала всем ближайшим родственникам.

Она не была приятным человеком, но и я им тоже не являлась.

— Ты рано ложишься спать, — тоном мисс Марпл сообщает Ангелина, — ходишь постоянно бледная. Тебя часто тошнит, и ты зря думаешь, что если включишь воду в ванной — это не слышно. И кофе. Ты раньше его постоянно пила, а сейчас — только вода и зеленый чай.

— Может, я на правильном питании, — возражаю, хотя так-то уже спалилась.

— И поэтому вчера съела целую шоколадку за вечер? — Ангелина язвительно покачивает головой. — При этом — ты её солила. Я точно видела.

Мда, все-таки фиговый из меня выходит шифровщик.

Я пожимаю плечами.

Отрицать смысла нет — все уже и так понятно.

— Что, сложно было сказать? — наседает тетка. — Не чужая, чай, кровь, а ты — отмалчиваешься.

— А зачем говорить? — я подцепляю зонт и бросаю его в сумку. — Это мои проблемы. Только мои. Предлагать тебе стать моему ребенку любящей бабушкой я не то чтобы не хочу — понимаю, что это будет слишком. Вряд ли тебе это нужно. А еще ты наверняка спросишь, как я вообще собираюсь дальше с этим жить.

— Спрошу, — тетка согласно кивает, — у тебя же куча проблем, девочка. Ты только-только устроилась на работу. И что ты будешь с ней делать? На что будешь жить? Платить долги? Содержать квартиру? Ребенок — это очень дорогое удовольствие. А у тебя даже мужа нет!

— Бесспорно, — я застегиваю верхние пуговицы легкой куртки и с досадой замечаю, что на груди она сходится еще хуже, чем раньше, — но я с этим сама как-нибудь разберусь.

— Как-нибудь?

— Мне пора ко врачу, — я игнорирую последний, крайне обвиняющий вопрос, — после я еду на работу.

Да, конкретных идей у меня нет.

Я действительно совершенно не представляю, как и на что буду жить после рождения ребенка. Долг Рафарму платить еще шесть лет и нет, наверное, мне выпишут какие-нибудь каникулы по его выплате, но те каникулы очень сомнительные по сути своей — платить проценты мне все равно будет надо.

Да, я никогда еще в своей жизни не поступала так спонтанно.

Но время обдумать выходы из моей ситуации у меня еще есть.

А вот на первый скрининг мне опаздывать совсем не хочется. Тем более, что с сегодняшнего УЗИ есть шанс унести первую «фотокарточку» моего ребенка.

«Мы еще поговорим об этом», — обещает мне тетка через сообщение в мессенджере.

Вот ведь… А я как раз совершенно не хочу разговаривать на эту тему!

Дебильные препараты железа…

Стоит принять на полчаса раньше или съесть что-нибудь сразу после них, и тошнить начинает в три раза сильнее, чем обычно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наверное, если бы не эти чертовы таблетки, я не спалилась бы перед Ангелиной.

И сейчас, сидя в узком коридоре, выдерживая полтора метра социальной дистанции, не ненавидела бы весь мир, потому что отчаянно пытаюсь сдержаться.