Привычное проклятие - Ольга Голотвина

— Когда? — нервно перебил человечек. — Когда снова в путь?

— А завтра к полудню и отчалим, — безмятежно отозвался капитан.

— Завтра?! — задохнулся человечек. — Но это же… это невозможно!..

В разговор вмешалась девица — врезалась, как наррабанская конница на полном скаку:

— Невозможно? О чем ты говоришь, отец? Очень даже возможно — если капитану заплачено, чтобы он задержал нас в пути! И нечего таращить на меня глаза! Я не первый день как на свет родилась, меня не проведешь!

Кринаш чуть поморщился. Девица не вопила, не драла горло, но ее пронзительный от природы голос звоном наполнял воздух, болью отдавался в голове, вызывал желание заткнуть уши ладонями.

Капитан не обиделся. Похоже, привык за время путешествия.

— От крика пробоина не заделается, — ответил он. — Нравится не нравится, а ночуем тут.

— В этом клоповнике? — прибавила металла в голосе девица. — В этой грязной дыре?

За плечом Кринаша шумно вздохнула Дагерта. Хозяин тоже обиделся: заезжая нахалка даже не зашла в дом, не поглядела, что да как, а сразу принялась хаять… Однако сдержался: гостья устала с дороги, нервничает. Видно, спешит куда-то, а тут задержка в пути.

— Деточка, деточка, — заискивающе засуетился отец, — не волнуйся, пожалей себя! Мы успеем, вот увидишь, успеем! Ступай в дом, покушай…

— Отстань! Лучше прикажи капитану, чтоб поторопил своих бездельников.

Гордо вздернув востренький носик, девица процокала каблучками по доскам. Отец поспешил за ней, на ходу учтиво попросив:

— Хозяин, наши вещи бы на берег снести…

За ними к дому прошел третий пассажир: сутулый, жилистый мужчина лет тридцати, в синем суконном плаще. Кринаш почти не обратил на него внимания, занятый мыслями о капризной гостье. Вот чума! Ясно-понятно, устроит она им здесь танцы!

Вастер стояла, прижавшись к стволу высокой сосны, и жадно глядела на калитку, за которой скрылся ее враг.

Вроде рядом, а не войдешь! Не потому, что негодяй может ее узнать: Вастер хитра, змеею проползет, лисою проскользнет. Но до замка дошел слух: у Кринаша, мол, ограда заколдованная: ни Подгорной Твари не пройти, ни упырю, ни лесовику, ни оборотню.

Впрочем, она-то не упырь и не лесовик! Правда, бусина помогает принять чужой облик — так то бусина! Сама Вастер не оборотень. А про колдовство служанка не упоминала.

Заморосил дождь. Двор опустел. Если б не псина, можно бы проскользнуть за калитку, пока хозяева не задвинули изнутри засов!

На крыльцо, кутаясь в старый платок, выглянула девчушка. Уныло побрела через двор к калитке, таща деревянное ведро.

Вастер решила рискнуть. Кончиками пальцев коснулась бусины, не отрывая взгляда от девчонки. Торчащие косички вразлет, большой рот, светлые, недоуменно вздернутые брови. Хорошо, что ростом девчонканенамного ниже Вастер. И просто замечательно, что чары, скрытые в бусине, изменяют не только тело, но и одежду…

Пес из будки проводил ленивым взглядом Недотепку, которая почему-то вернулась от реки очень быстро и без ведра. Встрепенулся, учуяв чужой запах. В горле зародилось тихое рычание. Но привычный вид Недотепки сбил пса с толку. Он помешкал с лаем. Девочка обогнула дом, скрылась за углом.

И почти сразу калитка открылась вновь. Вошла Недотепка. С ведром. Поставила его наземь, принялась возиться с засовом.

Озадаченный пес вылез из будки, разразился хриплым лаем.

На шум вышла Дагерта:

— На своих лаешь, дурень лохматый? Недотепку не признал? Вот я тебя метлой!

Пес обиженно вернулся в конуру, предоставив хозяевам самим заниматься своими непонятными делами.

На постоялый двор судьба приводит разных людей — грустных и веселых, тихих и шумных, кротких и раздражительных. Кое-кого Кринаш охотно выкинул бы за ворота. Случалось, и вышвыривал…

Но Рурита Танцующий Мотылек из Рода Унхашар ухитрилась выделиться в длинной череде постояльцев и оставила о себе память, поистине неизгладимую. Режущим слух голосом она без стеснения бранила все, что попадалось на глаза: двор, дом, отвратительные рожи толпящихся в трапезной мужланов, стряпню Дагерты — заранее, по запаху. (Позже она эту стряпню уплетала за обе щеки, но доброго слова все равно не сказала.)

Когда Рурите показалось, что Верзила недостаточно бережно поставил на пол дорожную сумку, она развопилась так, словно он этой сумкой с размаху дал ей по голове. Кричала, что непочтительный раб швырнул ее вещи, словно мешок с мусором! И если хозяин — как там его зовут? — не выпорет мерзавца самым беспощадным образом, значит, в этом сомнительном заведении никогда не принимали благородных постояльцев и не знают, как с ними обращаться!

Хозяин — как там его зовут? — заверил близкую к истерике девицу, что мерзавца он накажет, всю шкуру полосками спустит. Только позже: сейчас дел невпроворот, а как освободится, так сразу… А Верзиле он шепнул: «Уйди из-под обстрела!»

А когда Арби, искренне желая успокоить и отвлечь девушку, провел рукой по струнам и попытался запеть… вот тут-то и грянула настоящая, полновесная истерика, по сравнению с которой все предыдущие капризы были просто детским лепетом.

Ах, вот как! Над ней издеваются? Мало ей этого кошмарного дома, пропитанного чадом подгоревшей жратвы… этих ужасных, ужасных людей вокруг… этой наглой прислуги… мало того, что жизнь вот-вот пойдет под откос… так еще бренчать будут над ухом! Прямо по нервам! Весело им, да? Весело? Ну, пусть поют! И пляшут! Вот умрет она здесь, на грязной лавке, под их музыку… И не надо тыкать ей в лицо эту дурацкую кружку с водой! Она сейчас умрет, она хочет умереть, а они все пускай выплясывают вокруг ее костра!..

Что бы ни думала Дагерта насчет погребального костра для знатной гостьи, она оставила эти мысли при себе и предложила барышне подняться наверх и отдохнуть.

— Деточка, успокойся, — семенил отец за красной, растрепанной дочерью. — Деточка, не плачь, подумай о своем здоровье, пожалей папу, радость моя…

— Это ж надо, — задумчиво сказал Арби, глядя ей вслед, — какая прихоть природы! У зайчика родилась дикая кошка.

— Причем бешеная, — мстительно уточнил Верзила.

— Секли ее в детстве мало, — поставил диагноз Бурьян. И оба стражника — «мужланы с отвратительными рожами» — охотно согласились с разбойником.

— Барышня всю дорогу так?.. Или только нам решила удовольствие доставить? — обернулась Дагерта к гостю в синем плаще.

— Всю дорогу, — вздохнул тот. — Мы под конец готовы были за борт прыгать.

— И достанется кому-то такая жена! — посочувствовал неведомому бедолаге Кринаш.