Девять сутр - Бхагаван Раджниш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Происходит вот что: человек проходит тысячи миль, но чем ближе он к концу пути, тем тяжелее ему дается каждый шаг. Пока его цель скрыта за горизонтом, он может, не зная отдыха, шагать многие мили, может резво бежать, но чем ближе финиш, тем больше сказывается усталость. Нередко случается так, что, почти добравшись до пункта назначения, люди останавливаются передохнуть. Многие ищущие застревают на седьмом уровне. Восьмой уровень — это скачок, огромный прыжок. Нет ничего особенного в том, чтобы познать свое «я», но растворить его — событие огромной значимости. И тут возникает вопрос: «А зачем человеку избавляться от своего «я»?» Если нас самих уже не будет, какой смысл, какой толк в том, что случится дальше? Если «я» не будет, кому нужно это просветление, эта Божественность, эта йога и религиозность?
Легко отказаться от свободы ради своего «я», но свобода от него самого — штука труднодостижимая. Свобода «я» — это очень просто: твой ум знает, что «Я должен стать свободным, вольным». Но свобода от самого себя — огромное препятствие для ума. Именно здесь от тебя потребуется готовность к последнему прыжку. И йоге известны способы осуществить такой прыжок. По окончании седьмого этапа и с началом восьмого начинается самый важный поиск, суть которого отражает фраза «Кто я такой?». Теперь начинается поиск ответа на этот вопрос. До седьмой сутры ты отвечаешь на вопросы « Что я такое? Как далеко я продвинулся?». Но «Кто я такой?» ты не знаешь, даже когда постиг седьмую сутру. Поиск ответа на этот вопрос начинается с восьмой сутры.
И чем глубже мы погружаемся, тем больше понимаем, что наше «я» здесь не заканчивается. «Я» существует не только на этом уровне, но и далеко за его пределами — очень далеко... Поиск уводит тебя все дальше, границы растворяются, и в самом конце ты приходишь к пониманию того, что «я» — это все сущее, все мироздание. Когда ты осознаешь, что «Я есть все сущее», — в эту минуту «я» исчезает, ибо исчезает «ты». Нигде не остается и следа от «ты» — все Едино.
В 1857 году, во времена индийской революции, британские солдаты убили саньясина, молчавшего тридцать лет. Когда он решил принять обет молчания, его спросили:
— Зачем тебе это надо?
— Я не могу говорить о том, о чем мне хотелось бы сказать, — ответил он, — ибо это нельзя выразить словами, а все, о чем я способен говорить, — малозначимо, и я не собираюсь тратить на это силы.
После этих слов он умолк на целых тридцать лет — ходил по улицам обнаженный, не говоря ни слова. Однажды ночью он брел по дороге неподалеку от военного городка британской армии. Его приняли за шпиона и схватили. Англичане стали допытываться: «Ты кто?» Но сколько ни задавали этот вопрос саньясину, в ответ он только смеялся. Он дал обет молчания и потому не мог ответить. А разве есть такой человек, который мог бы ответить на вопрос «Кто я такой?» На него нет ответа. Когда ты находишь ответ, оказывается, что отвечать уже некому, а пока ты есть — нет ответа. Решить эту головоломку еще никому не удалось, и она никогда не будет решена. Ответ приходит, только когда ищущий растворяется, — но с этой минуты теряет всякий смысл. Пока существует ищущий, найти ответ невозможно. Так что дать ответ нельзя, поскольку он еще не найден. Саньясин смеялся от всей души. И чем дольше он смеялся, тем больше злились солдаты. В конце концов они решили, что он над ними издевается, и закололи его штыками. Умирая, саньясин произнес два слова, тем самым нарушив тридцатилетнее молчание. С его уст слетели очень странные слова. Солдаты спрашивали: «Ты кто?» А он оставил этот вопрос без ответа. Но в минуту смерти он открыл глаза, улыбнулся и произнес великую фразу из Упанишад. Он сказал британским солдатам, проткнувшим его своими штыками:
— Тат твам аси5, Шветакету! Вы тоже одно с Тем, Шветакету!
— Что? Кто ты такой? — удивились они.
— Вы тоже То, — умирая, сказал он.
Он не сказал: «Кем бы я ни был, вы тоже это». Эту часть он пропустил — и понятно почему. Он не сказал «кто бы я ни был...», ведь произнести «я» было некому! Никакого «я» больше не осталось. Он ответил иносказательно: «Вы тоже То». Неизвестно, поняли ли солдаты его намек; весьма маловероятно, что поняли. Поиск ответа на вопрос «Кто я такой?» приводит к растворению «я». Такой поиск возможен, только когда происходит осознание седьмой сутры; до этого момента он крайне затруднен. А после прохождения седьмого уровня он становится простым. Теперь мы можем задавать вопросы, ибо отныне стали пробужденными. Теперь мы наполнены светом и потому можем спросить себя: «Кто я такой?» А это — единственный религиозный вопрос. Тебе никогда не найти на него ответа. Ты не получишь ответ, где будет говориться о твоей божественной сущности и единстве с миром. Пока тебя посещают подобные ответы, знай, что это работает твоя память, старается твой ум. Так отвечают те священные книги, которые ты прочел; так отвечают слова, которые ты услышал; так отвечают доктрины, которые ты заучил.
Восьмую сутру нельзя постичь при помощи священных текстов, ее нельзя постичь при помощи доктрин. И если твой ум дает ответ на восьмую сутру, если он внушает тебе, что ты — Брахман, или произносит нечто похожее на упомянутые мною слова «Ты есть То», значит, ты об этом где-то прочитал и это не ответ. Пока ты можешь дать ответ, ответа нет, у тебя его нет — все, что у тебя есть, — слова, набор слов.
Вопрос «Кто я такой?» должен настолько глубоко проникнуть в твою сущность, чтобы в тебе перестали рождаться ответы, чтобы остался только вопрос, немой вопрос — и каждый твой вздох вопрошал: «Кто я?», каждая пора кожи спрашивала: «Кто я?», каждый удар сердца отдавался вопросом «Кто я?». Когда ты сидишь, стоишь, гуляешь, задаешься вопросом или забываешь о нем, он постоянно звучит в твоей голове: «Кто я такой?» И ты не найдешь ответа. Ибо его не существует — ведь если бы ты его нашел, незачем было бы спрашивать. Но в каждом из нас хранится множество ответов. Вот почему на этапе восьмой сутры начинают мешать все священные тексты, любое знание становится препятствием. Все, что мы именуем знанием, все, что мы выучили, поняли, запомнили, — становится препятствием. Даже самые великие слова превращаются в огромный барьер. Гита, Коран, Библия — все это помехи на пути. Что бы мы ни прочли, что бы ни выучили, на восьмом этапе все это начинает мешать, так как ответы нам услужливо поставляет наша память: «Я есть это...», «Я есть это...», «Я есть это...».
Все эти ответы нужно уничтожить. Они — не наши. Те, кто их дал, должно быть, знали, о чем говорили, они наверняка понимали суть того, что сказали, но это не наши ответы. Это чужое знание; мы его одолжили, оно уже протухло. Чтобы пройти восьмой этап, человек должен отбросить любое знание и стать абсолютно невежественным. А тот, кто способен стать невежей... такая невежественность в сущности иная.
Сократ сделал одно очень тонкое замечание по этому поводу. А Сократ из тех людей, которые очень близко подошли к восьмому этапу. К нему явились жители деревни и объявили:
— Дельфийский оракул провозгласил, что Сократ — величайший мудрец из всех живущих. Таков вердикт Дельфийского оракула — нет человека мудрее Сократа.
— Что вы такое говорите? — воскликнул Сократ. — Наверное, произошла какая-то ошибка, ибо я говорю вам: нет человека невежественнее Сократа.
— Да, непростая задача, — задумались жители деревни. — Если мы верим Дельфийскому оракулу, значит, мы должны поверить и Сократу. А он утверждает, что нет человека более невежественного, чем он. А если поверить словам Сократа и допустить, что он самый невежественный человек в мире, как же тогда быть с Дельфийским оракулом? Сократ задал нам неразрешимую задачу.
— Давать вам такие задачи — моя работа, — сказал им Сократ. — Прежде чем достичь этого уровня, я тоже через многое прошел.
— Но кому же нам верить? — спросили его селяне.
— Идите и спросите у Дельфийского оракула, — ответил Сократ.
Они послушали его совета и снова обратились к оракулу:
— Сократ говорит, что нет человека, более невежественного, чем он. А ты утверждаешь, что он самый мудрый из живущих.
— Вот почему я и говорю, что никто не сравнится с ним в мудрости, — провозгласил Дельфийский оракул устами пифии, — ибо тот, кто постиг свое невежество, стоит у порога знания.
Они вернулись к Сократу:
— Оракул нам все объяснил. Но головоломка стала еще запутаннее. Пифия говорит, что Сократ называет себя невежественным, так как он подошел к порогу знания.
— Возможно, вы не заметили, что в прошлый раз я вам ответил: «Наверное, произошла какая-то ошибка», — стал объяснять Сократ. — Слова оракула полны глубокого смысла. Но ведь пифия не говорила, что Сократ — величайший мудрец; она сказала, что нет человека мудрее Сократа. Когда вы во второй раз отправились к оракулу, я пошел в вашу деревню поговорить с людьми и поискать, найдется ли среди них кто-то мудрее меня. Я ходил и беседовал с деревенскими мудрецами. У них был ответ на все вопросы, кроме одного: «Кто ты такой?». Только на этот вопрос они не смогли ответить. И тогда я им сказал: «Что же вы за мудрецы, если до сих пор не знаете, кто вы? Какой смысл во всех ваших знаниях? Если вы до сих пор не разобрались в том, кто вы такие, как вы можете кичиться другими знаниями?»