Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Классическая проза » Игра в классики - Хулио Кортасар

Игра в классики - Хулио Кортасар

Читать онлайн Игра в классики - Хулио Кортасар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 121
Перейти на страницу:

Оливейра напевал танго. Мага только пожала плечами и, не глядя на него, продолжала посасывать мате. «Бедняжка», — подумал Оливейра. Резким движением он отбросил ей волосы со лба так, словно это была занавеска. Трубочка звякнула о зубы.

— Как будто ударил, — сказала Мага, притрагиваясь дрожащими пальцами к губам. — Мне все равно, но…

— К счастью, тебе не все равно, — сказал Оливейра. — Если бы ты не смотрела на меня так сейчас, я бы стал тебя презирать. Ты — просто чудо, с этим твоим Рокамадуром и всем остальным.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Это мне надо.

— Тебе — надо. Тебе все это надо для того, что ты ищешь.

— Дорогая, — вежливо сказал Оливейра, — слезы портят вкус мате, это знает каждый.

— И чтобы я плакала, тебе тоже, наверное, надо.

— Да, в той мере, в какой я признаю себя виноватым.

— Уходи, Орасио, так будет лучше.

— Возможно. Обрати внимание: уйти сейчас — почти геройский поступок, ибо я оставляю тебя одну, без денег и с больным ребенком на руках.

— Да, — сказала Мага, отчаянно улыбаясь сквозь слезы. — Вот именно, почти геройский поступок.

— А поскольку я — далеко не герой, то полагаю, что лучше мне остаться до тех пор, пока не разберемся, какой линии следовать, как выражается мой брат, который любит говорить красиво.

— Ну так оставайся.

— А ты. понимаешь, по каким причинам я отказываюсь от этого геройского поступка и чего мне это стоит?

— Ну конечно.

— Ну-ка объясни, почему я не ухожу.

— Ты не уходишь, потому что довольно буржуазен и думаешь о том, что скажут Рональд, Бэпс и остальные друзья.

— Совершенно верно. Хорошо, что ты понимаешь: ты сама тут совершенно ни при чем. Я не останусь из-за солидарности, не останусь из жалости или потому, что надо давать соску Рокамадуру. Или потому, что нас с тобой якобы что-то еще связывает.

— Иногда ты бываешь такой смешной, — сказала Мага.

— Разумеется, — сказал Оливейра. — Боб Хоуп по сравнению со мной ничто.

— Когда говоришь, что нас с тобой ничего не связывает, ты так складываешь губы…

— Вот так?

— Ну да, потрясающе.

Им пришлось хватать пеленки и обеими руками зажимать ими рот — так они хохотали, просто ужас, того гляди, Рокамадур проснется. И хотя Оливейра, закусив тряпку и хохоча до слез, как мог, удерживал Магу, она все-таки сползла с кресла, передние ножки которого были короче задних, хочешь не хочешь — сползешь, и запуталась в ногах у Оливейры, который хохотал до икоты, так, что в конце концов пеленка выскочила у него изо рта.

— Ну-ка покажи еще раз, как я складываю губы, когда говорю такое, — умолял Оливейра.

— Вот так, — сказала Мага; и они опять скорчились от хохота, а Оливейра согнулся и схватился за живот, и Мага над самым своим лицом увидела лицо Олнвейры, он смотрел на нее блестящими от слез глазами. Они так и поцеловались: она подняв голову кверху, а он — вниз головой, и волосы свисали, точно бахрома, а когда они целовались, зубы касались губ другого, потому что рты их не узнавали друг друга, это целовались совсем другие рты, целовались, отыскивая друг друга руками в адской путанице волос и травы, вывалившейся из опрокинутого кувшинчика, и жидкость струйкой стекала со стола на юбку Маги.

— Расскажи, какой Осип в постели, — прошептал Оливейра, прижимаясь губами к губам Маги. — Не могу так больше, кровь к голове приливает ужасно.

— Очень хороший, — сказала Мага, чуть прикусывая ему губу. — Гораздо лучше тебя.

— Послушай, ну и грязи от этого мате. Пойду-ка я прогуляюсь по улице.

— Не хочешь, чтобы я рассказала про Осипа? — спросила Мага. — На глиглико, на птичьем языке.

— Надоел мне этот глиглико. Тебе не хватает воображения, ты все время повторяешься. Одни и те же слова. Кроме того, на глиглико нельзя сказать «что касается».

— Глиглико придумала я, — обиженно сказала Мага. — А ты выдумаешь какое-нибудь словечко и воображаешь, но это не настоящий глиглико.

— Ну так вернемся к Осипу…

— Перестань валять дурака, Орасио, говорю тебе, не спала я с ним. Или я должна поклясться великой клятвой сиу?

— Не надо, кажется, я в конце концов поверю тебе и так.

— И потом, — сказала Мага, — сдается мне, я все-таки стану спать с Осипом, потому только, что ты этого хотел.

— А тебе и вправду этот тип может понравиться?

— Нет. Просто за все в жизни надо платить. От тебя мне не надо ни гроша, а с Осипом я не могу так — у него брать, а ему оставлять несбыточные мечты.

— Ну конечно, — сказал Оливейра. — Ты — добрая самаритянка. И пройти мимо плачущего солдатика в парке — тоже не могла.

— Не могла, Орасио. Видишь, какие мы разные.

— Да, милосердие не относится к числу моих достоинств. Я бы тоже мог где-нибудь плакать, и тогда ты…

— Никогда не видела тебя плачущим, — сказала Мага. — Плакать для тебя — излишняя роскошь.

— Нет, как-то раз я плакал.

— От злости, не иначе. Ты не умеешь плакать, Орасио, это одна из вещей, которых ты не умеешь.

Оливейра притянул к себе Магу и посадил на колени. И подумал, что, наверное, запах Маги, запах ее затылка привел его в такую грусть. Тот самый запах, который прежде… «Искать через посредство, — смутно подумалось ему. — Если я чего-нибудь и не умею, то как раз этого, и еще — плакать и жалеть себя».

— Мы никогда не любили друг друга, — сказал он, целуя ее волосы.

— За меня не говори, — сказала Мага, закрывая глаза. — Ты не можешь знать, люблю я тебя или нет. Даже этого не можешь знать.

— Считаешь, я настолько слеп?

— Наоборот, тебе бы на пользу быть чуточку слепым.

— Да, конечно, осязание вместо понимания, поскольку инстинкт идет дальше разума. Магический путь в потемки души.

— Очень бы на пользу, — упрямилась Мага, как она делала всякий раз, когда не понимала, о чем речь, но не хотела в этом признаться.

— Знаешь, и без этого я прекрасно понимаю: мы должны пойти каждый своей дорогой. Я думаю, мне необходимо быть одному, Лусиа; по правде говоря, я еще не знаю, что буду делать. К вам с Рокамадуром, который, по-моему, просыпается, я отношусь несправедливо плохо и не хочу, чтобы так продолжалось.

— О нас с Рокамадуром не надо беспокоиться.

— Я не беспокоюсь, но в этой комнате мы трое без конца путаемся друг у друга под ногами, это неудобно и неэстетично. Я не слеп, как тебе хочется, моя дорогая, а потому зрительный нерв позволяет мне видеть, что ты прекрасно справишься и без меня. Признаюсь: ни одна из моих подруг покуда еще не кончала самоубийством, хотя это признание смертельно ранит мою гордость.

— Да, Орасио.

— Итак, если мне удастся мобилизовать весь свой героизм и проявить его сегодня вечером или завтра утром, у вас тут ничего страшного не случится.

— Ничего, — сказала Мага.

— Ты отвезешь ребенка обратно к мадам Ирэн, а сама вернешься сюда и будешь жить преспокойно.

— Вот именно.

— Будешь часто ходить в кино и, как прежде, читать романы, с риском для жизни станешь прогуливаться по самым злачным, самым неподходящим кварталам в самые неподходящие часы.

— Именно так.

— И на улицах найдешь массу диковинных вещей, принесешь их домой и сделаешь из них что-нибудь. Вонг обучит тебя фокусам, а Осип будет ходить за тобой хвостом, на расстоянии двух метров, сложив ручки в почтительном подобострастии.

— Ради бога, Орасио, — сказала Мага, обнимая его и пряча лицо.

— Разумеется, мы загадочным образом будем встречать друг друга в самых необычных местах, как в тот вечер, помнишь, на площади Бастилии.

— На улице Даваль.

— Я был здорово пьян, и ты вдруг появилась на углу; мы стояли и смотрели друг на друга, как дураки.

— Я думала, что ты в тот вечер идешь на концерт.

— А ты, дорогая, сказала мне, что у тебя вечером свиданье с мадам Леони.

— И так забавно — встретились на улице Даваль.

— На тебе был зеленый пуловер, ты стояла на углу и утешала какого-то педераста.

— Его взашей вытолкали из кафе, и он плакал.

— А в другой раз, помню, мы встретились неподалеку от набережной Жеммап.

— Было жарко, — сказала Мага.

— Ты мне так до сих пор и не объяснила, что ты искала на набережной Жеммап.

— О, совершенно ничего.

— В кулаке ты сжимала монетку.

— Нашла на краю тротуара. Она так блестела.

— А потом мы пошли на площадь Республики, там выступали уличные акробаты, и мы выиграли коробку конфет.

— Ужасных.

— А еще было: я вышел из метро на Мутон-Дюверне, а ты, моя милая, сидела на террасе кафе в обществе негра и филиппинца.

— А ты так и не объяснил мне, что тебе понадобилось на Мутон-Дюверне.

— Ходил к мозолистке, — сказал Оливейра. — Приемная у нее в фиолетово-красных обоях, а по этому фону — гондолы, пальмы, парочки под луной. Представь все это тысячу раз повторенное размером восемь на двенадцать.

— И ты ходил ради этого, а не ради мозолей.

— Мозолей у меня не было, дорогая моя, а жуткий нарост на ступне. Авитаминоз, кажется.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 121
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Игра в классики - Хулио Кортасар торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться