Возрождение - Олег Верещагин

– И?.. – Мелкий сглотнул.

– Ну тут я просто стрелять начал. Сразу. В ответ только один пацан успел выстрелить, попал мне вот сюда, – Вовка хлопнул себя по бедру. – Я их положил и уполз в туннель… Вообще-то подыхать уполз, – признался он после короткой паузы. – А тут этот склад и вот… коллектор. Знаешь, Мелкий, – Вовка подпер подбородок кулаками, – я не знаю, поймешь ты, что я сейчас… я и сам не очень понимаю… Но вот я до войны книжку читал, нам в школе задали… Про другую войну… про Великую Отечественную. Там окружили такой город – Ленинград. Большущий город. Ну, потом его Петербург стали называть. Совсем окружили, на несколько лет. И там не было ни еды, ни топлива. Так вот за все те годы людоедства было всего с дюжину случаев.

– Дюжину? – непонимающе переспросил Мелкий.

– Ну, двенадцать… Дюжина – это так двенадцать называется… Люди от голода умирали, на улицах, прямо в домах умирали… а все равно что-то строили, делали, да еще от врагов оборонялись. И никому в голову не приходило съесть соседа. А у нас получилось совсем не так. Я несколько раз думал – почему? И я вот думаю: у тех людей в жизни был смысл. Ну, они Родину защищали, верили во что-то там такое… А мы – нет. Просто толпа народу, и никакого смысла. А если нет никакого смысла и веры никакой нету, то почему не съесть соседа? Может, мало быть обычным человеком или даже неплохим, а надо… ну, надо, чтобы у тебя что-то большое было… больше тебя и даже больше, там, например, семьи, потому что ведь своих детей тоже можно человечиной кормить – потому что ты их любишь и хочешь, чтобы они жили… Я видел… ну, когда снег еще не совсем лег, – тут, на окраине, есть место, где одна семья целую ферму сделала. Детей наловили, там держали и ели их. Пересидеть хотели… холод и все такое прочее. Мы когда нашли это место, то их сразу перебили всех, все там сожгли, а сами потом почти такими же…

Вовка замолчал и молчал долго. Молчал и Мелкий. И вдруг Вовка тихо сказал – сказал не Мелкому даже, а самому себе:

– Я сейчас думаю… если бы я тогда… в самый первый раз… когда наши ту семью в подвале убивали… если бы я это дело прекратил… хоть как… хоть стрельбой – может, все было бы иначе? – Он мотнул головой. – А, ну его на фиг… Одевайся, пошли!

Ночью ему приснились родители. Они садились в машину у подъезда. Мама беспокойно оглядывалась, а папа добродушно ворчал: «Да прибежит он сейчас, не суетись ты…»

Лиц у них не было. Вернее, они были – просто Вовка не мог их рассмотреть. Он не прибежал, они остановились на вокзале выпить купленного каким-то дядькой по их просьбе пивка, и он не прибежал. Если бы он прибежал, то они бы погибли все трое, и было бы хорошо. Не было бы мучительно невидимых лиц.

Вовка проснулся от всхлипов. Мазнул рукой по щекам – они были мокрые. Полежал, глядя в темноту, мысленно обещая, что в следующий раз, если Мелкий начнет такие разговоры, то получит ремня.

Он долго боялся заснуть, чтобы снова не увидеть тот же сон. Лежал и думал про людей. Вдруг очень захотелось, чтобы люди где-то были. Нормальные люди. Как в кино про такие вещи. Нормальные люди обязательно должны быть. На каком-нибудь острове. Или в горных пещерах. Или еще где-то. На базе на какой-нибудь. На секретной. Живут там себе сейчас, пьют кофе и думают, как им спасти мир.

Его собственный опыт подсказывал ему, что так не будет. Люди оказались дерьмом и сдохли или убили друг друга. Но что-то – что-то, чему он не находил имени, – отрицало этот опыт яростно и непреклонно. И сегодняшние слова Мелкого – глупые слова – не давали покоя, как-то подтверждали то, против чего восставал весь Вовкин опыт.

И Вовка вдруг задумался.

Он впервые задумался над этим.

А кого, собственно, он называет нормальными людьми? Тех, кто откроет люк и скажет: «Ты в порядке, парень? Давай выходи. Мы тут построили школу и вообще восстановили все, так что будем жить дальше».

Но таких людей, наверное, и правда нет. А он-то – он есть.

«Интересно, – подумал Вовка, – с кого все начинается?»

С этой мыслью он и уснул снова.

Зайти в галерею попросил Мелкий. А Вовка просто не стал отказывать – зачем? Он сам там был когда-то с классом на экскурсии…

Городская картинная галерея раньше, говорят, была знаменитой. Даже на весь мир. Когда началось все это – ее не тронули. Она просто никому не была нужна. Смешно – банки разграбили, зачем-то растащили по домам деньги, драгоценные металлы и все такое прочее. А галерею не тронули.

Ну… не совсем не тронули. Окна были побиты и кое-где заткнуты – то ли тут кто жил, то ли персонал еще что-то пытался спасти. На стенах надписи – но мало, и не только ругачка и прочие глупости, но и адреса, призывы, места встреч… На полах кое-где – следы костров, не всегда безобидных; на некоторых жарили человечину, видно по остаткам. Целые скелеты – не очень много, правда. И не только человеческие. А в одном из залов – огромный крест, тщательно наведенный на стене копотью, ниже – надпись: «ИСКУПЛЕНИЕ ПЕРЕД ГОСПОДОМ!» – а под нею аккуратная горка из двух десятков черепов.

А вот многие экспонаты были все-таки повреждены или покалечены здорово. Но в основном все осталось на местах.

В гулких залах снега было мало – только под выбитыми окнами, но казалось еще холодней, чем снаружи. Наверное, от неподвижности воздуха и ограниченной пустоты.

Мелкому, впрочем, тут понравилось. Скелеты и прочее его не пугали, а на картины на стенах он смотрел изумленно и с интересом. Вовка скользил по ним взглядом равнодушно – в компьютере, в конце концов, были самые разные рисунки. А Мелкий прилипал то к одной, то к другой стене, как будто его тянуло туда-сюда маленьким магнитиком, замирал, задрав голову и приоткрыв рот… Даже капюшон зимней белой куртки откинул, чтобы лучше смотреть.

И Вовка решил его не торопить. Хотя Мелкий еще и задавал вопросы – один за другим, и почти ни на какой Вовка не мог ответить. От этого было досадно, он хотел гаркнуть… но потом сказал в ответ на очередной вопрос – честно сказал и чуть виновато:

– Мелкий… я ничего этого не знаю. Придем… домой – открой энциклопедию, там есть такая. И смотри, что есть что.

Мелкий не стал насмехаться, даже в глазах у него насмешки не появилось. Он только озабоченно спросил:

– А этот… ток? Батареи кончатся.

– Еще найдем, – обнадежил Вовка, поправляя автомат на бедре. – Или печку разыщем, про которую я говорил.

Мелкий счастливо улыбнулся и сунулся к новой картине, даже пальцами по ней поводил – там был какой-то ручей посреди луга, несколько камней, между которыми пробивалась струйка воды. И все. Вовка хотел отойти… но не отошел, остался стоять, тоже разглядывая картину.