Миры Роберта Хайнлайна. Книга 12 - Роберт Хайнлайн

— Чтобы не тратить зря ваше время, ну и ради практики тоже, мы заранее сделали еще четыре штуки, — объяснил он и поднял брезент.

Под брезентом лежали точно такие же панели, как та, которая только что была изготовлена у них на глазах. Не прикасаясь к ним, Шир с помощью излучателя поднял их одну за другой и установил на площадке — получился куб. Уилки вернулся к своему излучателю и удерживал их в нужном положении, пока Шир не сварил все стыки.

— Тонкая работа у него получается лучше, чем у меня, — пояснил он. — Ладно, Шир, теперь дверь.

— Какого размера? — буркнул Шир. Это были первые слова, которые он произнес за все время.

— Решай сам. Я думаю, сантиметров двадцать в высоту.

Шир что-то промычал и вырезал в стене, обращенной к склону со ступенями, прямоугольное отверстие. Когда оно было готово, Уилки объявил:

— Вот вам и храм, командир.

Ни камня, ни того, во что он превращался, за все это время не разу не коснулась рука человека.

Последовали аплодисменты, такие бурные, что в комнате, казалось, не пять человек, а несколько десятков. Уилки раскраснелся от удовольствия, Шир стоял молча, стиснув зубы. Все столпились вокруг модели.

— Оно горячее? — спросил Брукс.

— Холодное, я пробовал, — ответил Митсуи.

— Я не о том.

— Нет, все в порядке, — успокоил его Уилки. — По способу Ледбеттера получаются только стабильные изотопы.

Ардмор, разглядывавший модель вблизи, выпрямился.

— Насколько я понимаю, вы хотите все это проделать там, наверху?

— А что, разве нельзя, майор? Конечно, можно делать все здесь, а наверху только монтировать храм из небольших панелей, но это займет не меньше времени. И потом я не очень представляю себе, как из маленьких панелей собрать крышу. Вот такие слоистые панели — самая легкая, прочная и жесткая конструкция, какую мы можем получить. Мы их и придумали ради того, чтобы можно было перекрыть тот большой пролет, который вам нужен.

— Ну, как хотите. Вам виднее.

— Конечно, за такое короткое время всего не сделаешь, — сказал Уилки. — Это же только скелет. Я не знаю, сколько займет отделка.

— Отделка? — переспросил Грэхем. — У вас же получилась прекрасная строгая форма, зачем портить ее всякими украшениями? Куб — самая благородная и красивая фигура, какая только есть на свете.

— Я согласен с Грэхемом, — заметил Ардмор. — Вот он, наш храм, таким он и должен быть. Что может быть эффектнее сплошного, цельного массива? Не надо его портить.

Уилки пожал плечами.

— Не знаю. Я думал, вам нужно что-нибудь покрасивее.

— Но это же красиво! Только одного я не могу понять, Боб. Имейте в виду, я не собираюсь заниматься критикой. Соорудить такую штуку немногим легче, чем сотворить мир за шесть дней. Но скажите мне, зачем вам понадобилось выходить наружу? Вы могли зайти в любую пустующую комнату, снять облицовку со стены и этим вашим волшебным ножом вырезать из самого сердца нашей горы любой кусок камня, какой вам нужен.

Уилки с ошеломленным видом поднял на него глаза.

— Я об этом как-то не подумал.

Глава 5

Патрульный вертолет медленно кружил в небе южнее Денвера. Командир, лейтенант паназиатской армии, взглянул на карту, составленную из свежих аэрофотоснимков, и знаком приказал пилоту зависнуть в воздухе. Да, вот оно — огромное здание кубической формы, возвышающееся на высокой скале. Его обнаружила картографическая служба нового Западного Царства Небесной Империи, и патруль послали произвести расследование.

Для лейтенанта это был еще один рядовой вылет. Хотя здание не фигурировало ни в каких описях административного района, в котором находилось, ничего удивительного он в этом не видел. Недавно завоеванная территория огромна, а туземцы, ленивые и распущенные, как и подобает представителям низших рас, ведут записи крайне неаккуратно. Пройдет не один год, прежде чем все, что есть в этой дикой стране, будет тщательно учтено, инвентаризировано и занесено в списки, тем более что эти люди с болезненно бледными лицами почему-то, как дети, упрямо не желают воспринимать блага цивилизации.

Да, это займет немало времени — может быть, больше, чем присоединение Индии. Он с грустью вздохнул.

Сегодня пришло письмо из дома — главная жена пишет, что вторая жена подарила ему сына. Что делать — подать заявление о зачислении в колонисты, чтобы можно было вызвать сюда семью, или же молить богов, чтобы его наконец отпустили в увольнение?

Но такие мысли не подобают человеку, который служит Небесному Императору! Он повторил про себя Семь Принципов Воинствующей Расы и показал пилоту на ровное место среди гор, куда можно приземлиться.

Вблизи здание выглядело еще внушительнее: огромный, сплошной кубический объем с длиной ребра не меньше шестидесяти метров. Стена, обращенная к нему, светилась чистым изумрудно-зеленым светом, хотя вечернее солнце находилось по другую сторону здания. Видна была и часть правой боковой стены — она горела золотистым цветом.

Из вертолета высадилось отделение солдат, а за ним — проводник из горцев, которого они взяли с собой в этот вылет. Лейтенант спросил его по-английски:

— Ты видел раньше это здание?

— Нет, повелитель.

— Почему?

— Я в этих местах никогда не был.

Вполне возможно, что он лжет, но карать его нет никакого смысла, и лейтенант решил не обращать внимания.

— Иди впереди.

Они с трудом поднялись по крутому склону до того места, где начиналась ведущая к кубу широкая лестница, еще шире, чем сам куб. Прежде чем вступить на нее, лейтенант некоторое время колебался. Он ощущал какое-то легкое беспокойство, непонятную тревогу, как будто некий внутренний голос предупреждал его о неведомой опасности.

Когда лейтенант поставил ногу на нижнюю ступень, над ущельем прокатился глубокий, чистый музыкальный звук. Ощущение тревоги усилилось и перешло в безотчетный ужас. Видно было, что ужас передался и солдатам. Лейтенант решительно шагнул на следующую ступень, и снова в горах раздался звук, такой же чистый, но другого тона.

Лейтенант упорно поднимался по бесконечной лестнице, солдаты следовали за ним. Каждый их нелегкий шаг — нелегкий, потому что ступени были чуть выше и чуть шире, чем нужно, — сопровождали медленные, грозные, трагические ноты. И чем ближе было здание, тем сильнее становилось ощущение надвигающейся катастрофы и неизбежной гибели.

Когда лейтенант уже приближался к верхней площадке, медленно распахнулись обе створки огромной двери. В открывшемся проеме стоял человек в изумрудно-зеленой мантии до самой земли. Белые волосы и ниспадающая борода обрамляли лицо, исполненное достоинства и доброты. Старец величественно двинулся вперед и подошел к краю площадки в тот самый момент, когда лейтенант поднялся на последнюю ступень. Лейтенант с изумлением увидел, что вокруг головы старца висит в воздухе мерцающий нимб. Он еще не успел подумать, что это может означать, как старец благословляющим жестом поднял правую руку и заговорил: