Глобалия - Жан-Кристоф Руфин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давайте сюда вашу штуковину.
Анрик медленно и торжественно, словно фокусник, извлек из чехла свой мобильный.
— Не тяните!
Раздражение Стайперса достигло крайней степени. Он буквально обрушился на Анрика, вырвал аппарат у него из рук и подключил к своему.
— И взбредет же в голову пользоваться подобным старьем!
— Я мало зарабатываю, — парировал Анрик с лукавой улыбкой, — Кроме того, честно говоря, я люблю эти старые модели, по-моему, они надежнее...
Не обращая ни малейшего внимания его слова, Стайперс принялся просматривать снимки на своем мониторе.
— Это что еще такое? Где те люди, о которых вы говорили?
Анрик приподнялся со своего кресла и потянулся к экрану, но так ничего и не разглядел, а потому встал, решительным шагом подошел к Стайперсу и остановился у него за спиной.
— На обращайте внимания на первый план, — сказал он, слегка краснея.
— На первый план? Да здесь ничего больше и не видно!
Стайперс то увеличивал, то уменьшал снимки на экране.
— Это, кажется, голова. Голова женщины. Что это она делает? Нет, не может быть!
Он резко повернулся и взглянул Анрику в лицо.
— А вы, оказывается, шутник, мой дорогой! Явиться сюда, чтобы подсунуть мне под нос непристойные снимки!
— Я же говорил, не обращайте внимания на первый план! Понимаете, это снимали двое... из тех, кто любит поразвлечься на парковке.
На самом деле, здесь не было ничего из ряда вон выходящего. В идеальном демократическом обществе доступ к изображениям сексуального характера был, конечно, абсолютно свободным. Разумеется, при одном условии: по установленным правилам, они могли использоваться только в определенных обстоятельствах. Так что Анрика можно было обвинить разве что в некоторой неделикатности. По сравнению с главной темой разговора это была сущая мелочь, и он недрогнувшим голосом напомнил Стайперсу, что речь идет об очень серьезных вещах.
— На третьем снимке, нет, не на следующем, а на предыдущем, да, вот здесь, прекрасно видно лицо водителя и его спутника. Слева вверху.
Главный редактор прищурился.
— Двое блондинов? — спросил он.
— Да, на следующем снимке тоже они. Смотрите, здесь они возятся с каким-то механизмом, наверняка это часовой механизм бомбы. А на последнем снимке уже никого нет. Они сбежали.
— И это все? — спросил Стайперс, медленно поворачиваясь к своему сотруднику.
Анрик выпрямился, потянул рукава и вернулся в свое кресло.
— К счастью, нет. Иначе мы оказались бы в тупике. Но я подробно рассмотрел взорвавшуюся машину, и обратил внимание, что на крыше там был закреплен какой-то предмет. Предмет, который, заметьте, убрали еще до взрыва.
— Ну и что?
Таинственно улыбаясь, словно дегустатор, только что определивший происхождение дорогого вина, Анрик наслаждался произведенным эффектом.
— Поверьте, я долго искал ответ. И представляете, он пришел ко мне по дороге сюда. Мимо меня проехал патруль Социальной безопасности. Вы никогда не обращали внимания на сигнальный маячок у них на крыше? На взорванном автомобиле был след как раз от такого маячка.
Стайперс долго молчал, а потом поднялся. Заложив руки за спину, он медленно окинул взглядом кабинет. Время от времени он бросал недоверчивые взгляды на «Ночной дозор». Анрик был вне себя от радости, видя, как с первой же попытки покорил главного редактора. На лице его играла горделивая улыбка, которая несведущему человеку могла показаться даже несколько самодовольной. «Храбрость города берет», — думал Анрик и мысленно благодарил бабушку, научившую его этой мудрости.
Его размышления прервал Стайперс, который тяжелым шагом вернулся к своему столу, уселся в кресло и наклонился к своему собеседнику.
— Напомните-ка мне, как вас зовут...
— Анрик Пужолс.
— Ах да, Пужолс. И кто же пригласил к нам на работу столь блестящего юного журналиста?
— Палмер, заведующий отделом происшествий, — с гордостью отозвался Анрик.
В конце концов, хотя Палмер и не отличался особой любезностью, было справедливо, чтобы и его не обошли наградой.
— Палмер? — задумчиво произнес Стайперс, — Который раньше работал в «Глобал Пост»? А почему вы не обратились к нему?
— Он болен.
Стайперс откинулся назад и соединил руки в замок. Теперь он знал достаточно. Он вдохнул носом побольше кондиционированного воздуха и выдохнул его прямо в лицо собеседнику.
— Послушайте, вы, юнец, что вы себе возомнили? Вваливаетесь сюда с наглым видом, со своими идиотскими усами...
Анрик остолбенел. Главный редактор дрожал от негодования. Он снова стоял возле окна, против света, и только одно это немного смягчало его искаженные черты.
— Вы мне помешали, да, помешали! Врываетесь сюда без приглашения, и все зачем? Чтобы сообщить мне якобы сенсационные сведения! Мало того, вы еще хотите, чтобы я опубликовал в своей газете фотографии каких-то извращенцев?!
— Но...
— Молчите! Знаю, знаю, в углу два блондина, и это они подложили бомбу. Дорогой мой, не лучше ли было, вместо того чтобы строить из себя умника и расспрашивать сексуально озабоченных, просто взять и заняться своим делом? Если бы вы пошли на пресс-конференцию, которая проходила там же, на месте, и послушали, как ведется расследование, то вы бы знали, что бомбу подложили не двое, а трое и были это вовсе не блондины, а брюнеты. Трое темноволосых мужчин, один из них с бородой. И вы бы знали, что машина была украдена и принадлежала банковскому служащему...
— Вот именно, — возразил Анрик, — все так говорят, а на самом деле...
— Перестаньте, глупый юнец! Для начала научитесь своей профессии. Вы прекрасно знаете, у нас свободная пресса. Но свобода предполагает и ответственность. Когда истина очевидна, надо относиться к этому с уважением. Вам не кажется, что, если все утверждают одно и то же, это что-нибудь да значит? Вы что, хотите, чтобы мы одни противоречили всем?!
— А что, если...
— Как вы себе это представляете? Новость дня: «Теракт совершили два блондина на машине Министерства социальной безопасности!» А можно еще короче: «Теракт совершило Министерство социальной безопасности!» Вы этого хотите?
— Я...
— Теперь уж позвольте мне, теперь моя очередь обвинять. Вам захотелось новых жертв, да? Причем невинных! Если ваша бомба взорвется, пострадавших будет предостаточно, и я буду первым. Вы подумали, что скажет попечительский совет? Вы себе представляете, как я буду демонстрировать вашу сладкую парочку на совете директоров «Холдинг Минисофт пресс»?
Тут Стайперс остановился как вкопанный.
— Понимаю, — сказал он с застывшим выражением лица, и в голосе его зазвучали железные нотки, — именно этого вы и добиваетесь... Палмер здесь всего пять лет. Кто поручится, что он не продолжает тайно работать на «Глобал Пост»? Не удивлюсь, если он устроил заговор, чтобы свалить меня и дискредитировать «Юниверсал Геральд»!
Он на секунду задумался. Потом, как бы случайно бросив взгляд на несчастного Анрика, который буквально прирос к своему креслу, небрежно нанес ему последний удар.
— Не знаю, за кого вас считать: за провокатора или за идиота. Я человек незлой, так что остановимся на втором. Я не стану выставлять себя дураком и сообщать об этом деле в Министерство социальной безопасности. У вас есть копии этих фотографий?
— Нет, — простонал Анрик.
— Тем лучше. Значит, достаточно стереть файлы в вашем мобильном. Вот и все, готово. Держите. А теперь можете исчезнуть.
Стайперс повернулся к своему рабочему монитору и вызвал секретаршу. Та появилась в дверях, одной рукой приглаживая волосы. Вид у нее был несколько озадаченный.
— Будьте так любезны, откройте личное дело этого господина...
— Меня зовут Анрик Пужолс.
— Вы слышали? Тем лучше. Внесите пометку: «Максимально ускоренное развитие карьеры». Благодарю.
Анрик встал, и, поскольку Стайперс не проявил ни малейшего желания пожать ему руку, вышел, не говоря ни слова.
В коридорах кипела жизнь. Повсюду толпились сотрудники, вышедшие передохнуть, они переговаривались и весело смеялись. Анрик прошел мимо них с угрюмым видом. Его крошечный кабинетик был в самом низу. Он спустился по запасной лестнице, наслаждаясь тишиной, которую на огромной бетонной спирали нарушали только вздохи и эхо. Двух коллег, с которыми Анрик делил комнату, не было на месте. Он собрал кое-какие вещи и бросил их в рваную спортивную сумку, валявшуюся на полу.
В новом трудовом законодательстве была принята терминология, которая гарантировала трудящимся неукоснительное соблюдение их прав. Ни одно взыскание не могло теперь выражаться словами с негативной или оскорбительной окраской. Например, выражение «ускорить развитие карьеры» означало то же, что в разговорном языке продолжали обозначать фразой «выставить за дверь». «Максимально ускоренное развитие карьеры» предполагало полную профессиональную дисквалификацию, так что уволенному уже было не устроиться ни на какую работу. Таким образом, карьера действительно ускорялась настолько, что в одно мгновение приходила к концу.