Королевский генерал - Дафна Дюморье

Итак, развеялись последние сомнения относительно недееспособности бедного дядюшки Джона. Когда я отодвигала кресло от стола, правое колесо наткнулось на какое-то препятствие на полу. Я наклонилась, чтобы освободить колесо, и приподняла край циновки. Преградой оказалось кольцо в каменной плите.

Наклонившись еще ниже и ухватившись обеими руками за кольцо, я приподняла плиту на два или три дюйма, но, прежде чем ее тяжесть вынудила меня разжать пальцы, я успела заметить первую ступеньку лестницы, уходившей в темноту. Я положила циновку на место как раз в тот момент, когда моя крестница переступала порог летнего домика.

– Ну как, Онор, – спросила она, – ты увидела все, что хотела увидеть?

– Кажется, да, – ответила я.

Несколько мгновений спустя она заперла дверь на ключ и повезла меня назад по ухабистой дорожке. Джоан говорила не умолкая, но я ее почти не слушала: я думала о сделанном мною открытии. Не было никаких сомнений, что под летним домиком проходит нечто вроде туннеля, а расположение стола, так же как и толстая циновка на плите, лишний раз доказывали тот факт, что маскировка была не случайной. Кольцо не было ржавым, следовательно им продолжали пользоваться. Легкость, с какой я, не вылезая из кресла, смогла приподнять плиту, говорила о том, что ее не раз сдвигали с места. Ею пользовались совсем недавно. Я бросила через плечо взгляд на дорогу, спускавшуюся к песчаному берегу, к самой бухточке. Придмут, как назвала ее Джоан. Она была узкой, с корявыми деревьями по крутым берегам, и я поняла, как, очевидно, просто было с бросившего на глубине якорь корабля послать к берегу шлюпку с полудюжиной человек и подняться затем к летнему домику, а для дозорного в окне домика – принять у этих людей тюки, которые они могли нести на своих спинах. Не этого ли добивался старый Джон Рашли, возводя свой флигель, и не лежали ли сваленные в кучу лет сорок тому назад тюки с шелком и золотые слитки под этой каменной плитой? Весьма правдоподобно, однако существовала ли связь между лестницей летнего домика и контрфорсом, сказать было трудно. Одно очевидно: в Менебилли можно было тайно проникнуть через соседнюю с моей комнату, и кто-то сделал это прошлой ночью, ибо я видела этого человека своими собственными глазами.

– Ты все время молчишь, Онор, – прервала Джоан ход моих мыслей. – О чем ты думаешь?

– Я прихожу к выводу, что немного поторопилась с отъездом из Ланреста, где все дни так похожи один на другой, и с приездом к вам сюда, в Менебилли, где каждый день случаются всякие неожиданности.

– Хотела бы я, чтобы это было так, – возразила она. – Лично мне здешняя жизнь кажется довольно монотонной. Солы вечно грызутся со Спарками, дети капризничают, а мой дорогой Джон все время ворчит оттого, что не может, как Питер и все остальные, пойти на войну.

Мы подъезжали к концу дорожки и собирались уже пересечь ворота, чтобы попасть в огороженный стеной парк, как вдруг увидели бегущего навстречу нам Джонатана, которому было не больше трех лет.

– Дядя Питер приехал, – кричал он, – много других людей и много солдат. Нам разрешили погладить лошадей.

Я улыбнулась его матери:

– Что я тебе говорила? Не проходит и дня, чтобы в Менебилли не случилось чего-нибудь необычного.

У меня не было ни малейшего желания красоваться перед высокими окнами галереи, где, вероятно, вся компания уже была в сборе, и я велела Джоан вкатить меня через парадный вход, обычно пустовавший в это время дня, когда в столовой никого не было. Когда я окажусь внутри, один из лакеев отнесет меня в мою комнату. Позднее я пошлю за Питером – я всегда была его любимицей – и узнаю от него новости о Робине. Мы проехали в дверь – малыш Джонатан бежал впереди нас – и тотчас же услышали говор и смех в галерее. Широкие арочные ворота внутреннего двора были распахнуты настежь, и мы увидели около дюжины всадников, поивших лошадей у колодца, возле основания дозорной башни. Все они радостно жестикулировали, а один из солдат, задрав голову, помахал рукой кухонной служанке, зардевшейся от смущения. Высокий стройный парень смеялся во весь рот. Затем обернулся и подал знак своим приятелям следовать за ним, что они и сделали. Взяв лошадей под уздцы, вереница мужчин, пройдя под аркой ворот, над которыми помещалась моя комната, направились во внешний двор и к конюшням.

Только теперь, когда они громыхали во дворе, я заметила у каждого солдата на плече пурпурную нашивку с тремя золотыми полосками. На мгновение сердце мое замерло, меня охватил панический страх.

– Скорее позови кого-нибудь из слуг, – бросила я Джоан. – Пусть меня немедленно поднимут в мою комнату.

Однако было слишком поздно. Когда маленький Джонатан уже выбегал в прихожую, в холл, обняв за талию Элис, вошел Питер Кортни в сопровождении двух или трех своих коллег-офицеров.

– Ба, да ведь это Онор! – воскликнул он. – Как я рад, что застал тебя здесь! Зная твои привычки, я опасался, что ты скроешься у себя в комнате, а Мэтти, как дракон, будет охранять дверь. Господа, позвольте вам представить госпожу Онор Харрис, у которой нет ни малейшего желания знакомиться с вами.

С каким бы удовольствием я влепила ему пощечину за такую дерзость, но он был одним из тех балагуров, которые просто не могут жить без шуток, обладая при этом примитивным мышлением комара. Однако его друзья уже окружили кресло, кланялись и по очереди представлялись мне, а Питер, смеясь и громко болтая, толкал кресло в галерею. Элис, обладавшая интуицией за двоих, его бы остановила, если бы я привлекла ее внимание, но так велика была ее радость от встречи с Питером, что она способна была лишь улыбаться, повиснув у него на руке. В галерее было полно народу – Солы, Спарки, Рашли, – все так и норовили перекричать друг друга, а в самой глубине у окна я заметила Мэри, беседовавшую с кем-то, чьи широченные плечи и высокий рост показались мне до боли знакомыми. По выражению лица Мэри, озабоченному и рассеянному, я заключила, что она встревожена, вернулась ли я с прогулки: я увидела, как она ищет меня глазами в парке. Потом она заметила меня, нахмурила брови и затараторила еще пуще прежнего. Видя ее замешательство, я почувствовала себя уверенней. «Какая мне разница спустя пятнадцать лет? – сказала я себе. – Бессмысленно падать в обморок из-за случайной встречи. Слава богу, у меня достаточно опыта, чтобы быть хозяйкой положения здесь, в доме Мэри в Менебилли, среди двух десятков людей в комнате».

Совершенно ни о чем не подозревавший Питер медленно катил меня к окну, и я краешком глаза увидела, как Мэри делает то, что наверняка сделала бы и я, окажись на ее месте: шепнула на ухо своему собеседнику какое-то поспешное извинение, вроде того, что ей нужно отдать распоряжения прислуге, и двинулась в мою сторону. Ричард обернулся и увидел меня. Сердце бешено заколотилось у меня в груди.

– Сэр, – сказал Питер, – извольте познакомиться. Моя уважаемая родственница госпожа Онор Харрис из Ланреста.

– Так же как и моя, – сказал Ричард, наклонился и поцеловал мне руку.

– О, неужели, сэр? – неуверенно произнес Питер, глядя на нас по очереди. – Я полагаю, мы в Корнуолле все в каком-то смысле родственники. Позвольте я наполню ваш бокал, сэр. Онор, выпьешь с нами?

– С удовольствием, – отозвалась я.

По правде говоря, бокал вина казался мне в ту минуту единственным спасением. Пока Питер наполнял бокалы, я впервые внимательно посмотрела на Ричарда. Он изменился. Вне всякого сомнения. Он возмужал, не только потучнел, но и раздался в плечах. Лицо немного отяжелело. Кожа стала более смуглой, загорелой, под глазами появились морщинки. Как-никак прошло пятнадцать лет. Затем он повернулся ко мне, протянул мне мой бокал, и я увидела только одну седую прядь в его каштановых волосах, над самым виском. А вот глаза, которые на меня смотрели, остались такими же.

– За ваше здоровье и удачу, – спокойно промолвил он и, осушив свой бокал, протянул его вместе с моим, чтобы наполнить снова. На виске у него пульсировала жилка, из чего я сделала вывод, что эта случайная встреча взволновала его не меньше, чем меня. – Я не знал, что ты в Менебилли, – признался он.

Питер смотрел на него с любопытством. Интересно, видел ли он когда-нибудь раньше, чтобы его командир нервничал или выказывал признаки беспокойства? Рука с бокалом слегка подрагивала, голос был резким, странно отрывистым.

– Я приехала из Ланреста лишь несколько дней назад, – ответила я голосом, быть может таким же странно нейтральным, как и его. – Братья сказали, что я не должна оставаться одна, пока идет война.

Конец ознакомительного фрагмента.