Мужчина моей мечты (ЛП) - Рэйчел Гибсон

Она встала с шезлонга, посмотрела вниз на весь этот вкусный соблазн и сняла крышку с тюбика.

ГЛАВА 6

Мужчина моей мечты: вписывается в мою жизнь

Сэм не стал глушить двигатель пикапа и тихо застонал, поднимая Коннера на руки. Под неопреновой повязкой со льдом, примотанной к талии, мышцы напряглись, все еще протестуя против удара, которым Модано в третьем периоде наградил Сэма. Он чуть наклонился влево и понес сына по дорожке - подошвы кожаных мокасин стучали по бетону.

Он стареет. В тридцать пять тело уже не может сносить то же грубое обращение, что в двадцать пять.

Слабая лампа на крыльце осветила голову Сэма, когда он позвонил в дверь. Холодный воздух просачивался сквозь плотную ткань тонкого серого свитера.

Дверь распахнулась, и в проеме появилась Отэм, омытая мягким светом. На ней была желтая футболка с нарисованной таксой, бело-желтые фланелевые брюки и белые тапочки в виде собачек. Золотисто-каштановые волосы сияли как огонь под медной люстрой, и Отэм не выглядела очень раздраженной тем, что Сэм стоял перед ней.

Не так как в последний раз.

- Он заснул примерно десять минут назад.

Открыв дверь пошире, Отэм позволила Сэму войти. Он последовал за ней по лестнице и дальше по коридору с фотографиями на стенах. Дом пах уютно. Как домашняя еда, лак для дерева и старый ковер. Это был не тот дом, в котором Сэм ожидал увидеть Отэм со своим сыном. Дом был неплохим.

Он не сильно отличался от того, где Сэм жил ребенком, но бывшая жена могла позволить себе что-то поновее. Они прошли в спальню, разрисованную героями мультиков, и мышцы Сэма запротестовали, когда он укладывал сына на кровать под одеяло с Барни.

Коннер ненавидит Барни. Разве нет? Сэм выпрямился, а Отэм заняла его место. Она расстегнула куртку Коннера, и его глаза распахнулись.

- У меня есть поролоновый палец, - сказал он.

Руки Отэм двигались по сынишке, она помогла ему приподняться, снимая куртку.

- Хорошо провел время, маленький наггет?

Он кивнул, зевая.

- Ага.

Сэм отошел к дверям и наблюдал, как Отэм осторожно вытаскивает руки Коннера из футболки с логотипом «Чинуков». Прошло два года с тех пор, как Леклер наблюдал за матерью и сыном вместе. Он не думал, что когда-нибудь видел Отэм такой… мягкой.

- Папа рассказал мне шутку.

Отэм повернула голову, сделав большие глаза.

Сэм поднял руки:

- Шутку «тук-тук».

- Было смешно, - засмеялся Коннер, сонный и вялый. – Тук-тук.

Отэм снова принялась раздевать сына.

- Кто тут?

Коннер подождал, пока она не стянула ему майку через голову, прежде чем ответил:

- Козел в… козел спрашивает… - Он лег, и Отэм подошла к краю кровати, чтобы расшнуровать его ботинки. – Я забыл.

- Пойди к двери и выясни, - подсказал Сэм.

Развязывая шнурки, Отэм повернулась и посмотрела на него. Уголок ее губ приподнялся в улыбке, и она закатила зеленые глаза, будто оказывалась в подобной ситуации по сто раз на день.

- Ты прав. Это смешно. – Она сняла ботинки и носки с сына и положила их на пол. - Фу-у-у! - И помахала рукой перед своим лицом. – Это самые дурно пахнущие ноги на планете.

- Ты всегда так говоришь, мам.

У Коннера и Отэм был целый ритуал, целая жизнь, о которой Сэм ничего не знал и которая никак не была связана с ним. Конечно, он всегда понимал это, но когда увидел вживую, то почувствовал себя немного неуютно и в самом деле не мог сказать почему.

Он сделал шаг назад.

- Пойду принесу поролоновый палец.

- И мою шайбу, пап.

Посмотрев в сонные глаза Коннера, Сэм кивнул.

- Хорошо.

Он прошел по коридору, мимо стен, завешанных фотографиями Коннера с Отэм и Коннера с идиотом Винсом. Поясница чертовски болела, когда Леклер спустился по ступеням, выходя в холодный ночной воздух. Когда вернется домой, приложит к спине пакет с горохом. Сэм предпочитал горох всему остальному. Горошины отлично подходили к спине или колену, или плечу, а когда они был твердыми, то даже как-то массировали мышцы подобно холодным бусинкам.

Двигатель «Форда Ф250» все еще работал, и Сэм подумал было заглушить его, но потом решил, что это займет много времени, и оставил заведенным. Парни, которых беспокоит расход топлива, не покупают «Ф250». Сэм водил эту машину из-за ее грузоподъемности, и потому что у нее было впечатляющее количество лошадиных сил. И хотя он никогда не возил ничего тяжелее спортивной сумки, было приятно осознавать, что машина обладает достаточной мощностью, если ему вдруг приспичит отбуксировать двадцать четыре тысячи фунтов.

Подойдя к пассажирской двери, Сэм нашел поролоновый палец и шайбу: ее дал сыну Йохан, пока Коннер с Нат сидели в холле в ожидании Сэма, который заканчивал разговаривать с репортерами и должен был еще привязать лед к пояснице в раздевалке. По тому, как Коннер обращался с шайбой, можно было подумать, что она сделана из золота. Дерьмо. Если бы Сэм знал, что его ребенок будет так взволнован из-за шайбы, то бы подарил ее Коннеру несколько лет назад.

Захлопнув дверцу, Сэм направился к дому. «Ты должен был знать. Ты – его отец», - напомнила совесть. В последнее время, казалось, совесть стала более активной, и это беспокоило его так же сильно, как и чувство вины. Ему не нравилось чувствовать себя в чем-то виноватым. Но вид Отэм после стольких лет привел в действие какой-то механизм у него в душе, а вид сына, жившего в старом разноуровневом доме в Киркланде, пока сам Сэм обитал в студии стоимостью пять миллионов в самом центре Сиэтла, тоже не доставлял удовольствия.

Когда Сэм открывал дверь старого дома, она заскрипела. Отэм могла позволить себе что-то получше. Он платил ей достаточные алименты, чтобы быть уверенным, что его ребенок имеет все самое лучшее. Он платил достаточно, чтобы больше не испытывать чувства вины.

Поднявшись по ступеням, Сэм осмотрел гостиную. Дубовую мебель, софу и диванчик из прочной микрофибры. Дом был завален рукодельными безделушками и арт-проектами. Повсюду стояли фотографии Коннера всех возрастов и на всех этапах его жизни. У Сэма тоже были фотографии сына, но ничего похожего на это.

В заднем кармане черных шерстяных брюк зазвонил телефон. Сэм вытащил трубку. На экране высветился номер Вероники, и Сэм переадресовал звонок на голосовую почту. Леклер устал и был не в настроении разговаривать о Милане или Париже, или о чем-то еще. А если по воле случая Вероника была в Сиэтле, он и для этого был не в настроении. Иногда хотелось просто вырубиться. И сегодняшний вечер был как раз таким.