Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде - Андрей Баранов

– Ах, господа, все-таки наши люди мелки, ничтожны и завистливы. Они не понимают стоящих перед нами высоких задач! – жаловалась Лесистратова коллегам.

– Ну невозможно же поднять их до уровня людей благородных, нашего круга. У нас и самоотверженность и мужество идет от душевных качеств благородного мужа, у них же явно от мужиков. Это небо и земля! – промолвил граф Г., почему-то оглянувшись при этом на Платова.

– Да пускай у их что хошь от кого хошь идет, лишь бы не вякали и к сроку поспевали! – Я за этим слежу денно и нощно, свистовых шлю, – докончил Платов обсуждение загадочной русской души.

Строители по пояс в работе спешно доканчивали свои прожекты, со стороны казалось даже что прежние сооружения как наизнанку вывернули, атлеты разминали кости, чуя что господа напридумывают для них новых забав и чубы затрещат, Лесистратова вела скрупулезный подсчет проделанных работ в процентах и рублях, граф Г. считал мух, Платов как и обещал слал свистовых для ревизии, мол сделали там хоть что нибудь или уже все пропили к едрене фене.

Побежал один свистовой, чтобы работали как можно скорее и еще мало этот свистовой отбежал, как Платов вдогонку за ним раз за разом новых шлет, чтобы как можно скорее. Всех свистовых разогнал и стал уже простых людей из любопытной публики посылать, да даже и сам от нетерпеливости бежать хочет, а зубами так и скрипит – все ему еще нескоро показывается. Так в тогдашнее время все требовалось очень в аккурате и в скорости, чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала.

– Я сам за каждой не то что минутой, а и секундочкой гоняться буду, и все у нас в дело пойдет! – громыхал он.

– Ну уж за секундами не надо, Матвей Иваныч, а вот за людишками конечно надо бы и проследить, чтобы копеечка не пропадала. Из них ведь рубли складываются, а потом и дела шьются! – поясняла Лиза, называя казачьего генерала по отечеству дабы его превосходительность не подчеркивать.

Придумали тут же сделать часть стадионов разборными дабы впоследствии перенести их в столичные города – матушку Москву и Питербурх, чтоб и там на зело необычайные спортивные зрелища любовались. Тут же заметили что некоторые бойкие крепостные парни и девки, выписанные для ай-лимпийских игр из рязанской, тульской, московской и прочих губерний, отнеслись к новому занятию, придуманному господами, с большой выдумкой и такое выделывали прыгая на лыжах с горки что и акробаты в цирке позавидовали бы, а некоторые даже и катались из озорства на одной лыже.

Сколько не говорили им что это вовсе не по спортивному уставу и что если уж свою головушку не жалко так пускай пожалеют хоть стариков родителей да малых детушек у кого успели народиться, отчаянные молодцы и девки не унимались и вставши уж на полозья стояли на своем до самого конца, что было жуткой пыткой.

– Так разве ж то пытка, это ж попытка! Всех-то не перебьет, – поясняли они и упорно лезли вслед за теми кто уже поломал себе ноги и спины.

Подметив это, Лиза и граф мигом устроили отдельные виды игрищ, которые стали предшественниками позднее изобретенных фристайла и сноуборда.

– Сие есть очаровательное горное шоу, то есть представление! – пояснила Лиза графу Г. – Весь мир нам удивится!

– Ну а если они там все шеи себе посворачивают? – поинтересовался граф. – Сам видел тут одного грузина, который придумал на санках по трассе головой вперед ехать, так что вы себе думаете – разбился башкой о первый же дуб! Так с дуба и рухнул. Весь скелет себе разнес.

– Ну значит назовем сие скелетон, на французский манер! – отметила Лиза в записном блокноте особым карандашиком.

Такая деловитость несколько покоробила чувствительного графа, который все еще не очерствел душой настолько чтобы посылать людей на убой совершенно без угрызений совести. Собственно он не испытывал особого сожаления наблюдая как круглый затылок мужика размазживала кавказская или французская пуля, но эта гибель была почетной смертью за царя и Отечество. Однако же граф во-время вспомнил что соревнования – не военная баталия, и тут не следует особенно волноваться потому что все происходящее и вправду вроде цирка.

– У нас две беды, сударь – дураки и дороги, ну если не считать августа месяца, рокового для августейших особ, и наша задача – прогнать всех дураков с дорог и заставить заняться делом полезным для отечества! – Лесистратову было очень трудно переупрямить, и граф собственно давно уже и не пытался.

– В великом деле без жертв не обходится! И сто лет тому вперед минет и поболее, а все равно кто-нибудь либо с дуба рухнет, либо с колесницы под копыта сорвется, а состязаться-то надо, – пояснила Лиза далее. Граф вздохнул.

– После кампании Двенадцатого года, сударыня, ничто уже не может меня напугать, однако есть же разница между теми кто с честию пал покрошенный на куски бомбами для пользы Отечества и теми кто расшибся на потеху зевак? К сожалению горы коварны, лавины, кавказцы и прочие опасности подстерегают на каждом шагу…

– Ну у нас люди подневольные, беспокоиться за них не надо – бабы новых нарожают! – пояснил Платов. – Только вот как иноземцы к такому изменению программы скачек отнесутся?

– Денег заплатим – нормально отнесутся и все поймут! – убежденно произнесла Лесистратова.

И верно, сначала конечно все иноземцы очень заволновались и завозмущались, а самые слабые на нервы даже запросились назад. Но когда Платов объявил что гонорары для обычных атлетов вырастают втрое, а для наставников аж вдесятеро плюс призовые, все сразу проявили понимание.

– Йа, йа, это есть божья воля на этот год – чтобы не было лета и мы соревновались зимой! – рассудил немец-тренер российских бегуний. – Мои девочки даже быстрее побегут на лыжах, если конечно лыжня их выдержит. А стрелять я их мигом обучу, в яблочко как Вильгельм Телль!

Российские же наставники хоть и давно видели к чему идет дело, однако сильно приуныли узнав что лето теперь уже и официальным указом отменяется.

– Что ж нам, до седьмого пота всех переучивать, рекорды пердячьим паром добывать? – возроптали они. – А ну как зрители сидючи на холоде все перемерзнут насмерть?

– Да ежели к ногам бегуна лыжи присобачить то и греческий марафонец мигом станет таежным путешественником! – уверяла их Лесистратова, а Платов ухвативши крепкими пальцами за кафтан тряс как грушу наиболее непонятливых, дабы скорее дошло.

Прочие немцы, французы, англичане и всякие международные авантюристы неизвестно какой национальности также поняли что дело конечно опасное но прибыльное, да и хотелось им свою удаль показать и родных держав не посрамить. Климат крымский им успел разонравиться, ожидать олимпийских игр пришлось много долее чем предполагалось ввиду перенесения сроков строительства и природных катаклизмов, однако делать было нечего – пришлось покориться. Опасались конечно замерзнуть насмерть, но почитавши со свежей почтой с клиперов письма от приятелей что в их державах тоже не жарко, решили покамест остаться.

– Ну и пусть что тут не было никакого Возрождения, а сплошное вырождение – зато страна весьма богата, лес, рыба, деготь, пенька, ворвань, пушнина, традиционные промыслы, – рассуждали они со свойственным европейским людям во все века цинизмом и расчетливостью. – Главное что место тут хлебное а также целебное, кабаков хватает, жалованье нехилое, а что касается того что жандармы грубы или же граждане тупы, так зато деньги платят чтобы все это перетерпеть. А как соберемся в воскресный день в ай-лимпийской деревне, как загудим так и сам черт нам не брат!

Видя такое веселое настроение Лесистратова распорядилась доставлять вино иностранцам беспошлинно и беспрепятственно, дабы спортивный дух в них неугасимым огнем горел. Это конечно вызвало неодобрение таможенников а также и священников, немедля заговоривших о беспошлинной диавольской клоаке в спортивном поселении.

Надо сказать что эта самая ай-лимпийская деревня, которая по замыслу создателей должна была стать образцом чистоты и непорочности нравов на деле вовсе таковой не являлась, а стала по мнению многих местных сплетниц прямо-таки гнездом разврата и распущенности. Вместо того чтобы день и ночь тягать гири и бегать на известные дистанции под руководством своих наставников, днем атлеты еще кое-как впрягались и пахали, но уже к вечеру начиналась попойка и любовь всех со всеми, особенно в этом отличались англичане, хоть перепить немцев и не могли. Отдельные национальные слободы на окраинах деревни так и гудели, французы, итальянцы, испанцы, даже японцы – все свято соблюдали обычаи национальной пьянки а не ай-лимпийскую хартию.

– На бровях ползут, а наутро с гор сигают – как такое возможно? – удивлялся граф Г. за утренним кофеем.

– Зело прыткие, ваше сиятельство, – пояснял ему гостиничный слуга, – себя вовсе не жалеют.

– А что, братец, погоды нынче нелетные?