Голубь и Мальчик - Меир Шалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почтовые голуби всегда так летят, — с важностью сказал Мальчик. — Я читал об этом в детском приложении к газете «Давар». Они подымаются вверх, делают круг в воздухе и потом летят прямо домой.
— Но я хочу оставить его у себя, — сказала Девочка. — Он прилетел ко мне раненый. Я его вылечу и выращу, и мой дом станет его домом.
Веснушки ветеринара приблизились друг к другу.
— Этот голубь никогда не останется у тебя. Почтовый голубь не принадлежит человеку, он принадлежит месту. Когда он возвращается, его хозяин, конечно, очень рад, но голубь прилетел не к нему. Он вернулся в свой дом. По-английски их называют «хоминг пиджн», ты понимаешь? Это более правильно и красиво, чем «почтовый голубь», но трудно переводится на другой язык.
— Может быть, от слова «гомон»? — сказала Девочка. — Они ведь гомонят, когда воркуют.
— Это очень удачно. — Ветеринар бросил на нее удивленный взгляд. — Я должен был сам об этом подумать. «Голубка воркующая, голубка белая, сядь в море на крылья моей лодки…»[26]
— Я буду за ним ухаживать, — попросила Девочка, — вы только скажите, пожалуйста, что давать ему кушать?
— Раненый голубь ест то же самое, что здоровый, главное — два раза в день менять ему воду. Голуби любят мыться и пить, и это очень приятное зрелище. Они пьют, как лошади, — опускают клюв в воду и втягивают ее, а не так, как другие птицы. — И он показал, подражая птице, как она пьет: запрокинул голову назад, вытянул губы и громко зачмокал.
Девочка прыснула от удивления. Доктор Лауфер дал ей мешочек со смесью зерен, которых хватит, по его словам, на неделю, добавил коробку, полную мелких осколков щебня, базальта, земли и яичной скорлупы, снова подчеркнул, как важно менять воду, и наказал ей вернуться за следующей порцией зерен через несколько дней, а если толстый человек на воротах ее не впустит, сказать, что она его гостья.
— А если понадобится, крикни! — сказал он. — Позови нас громким голосом через забор. Это маленький парк. Если мы внутри, мы всегда услышим.
— Почему он всё время говорит о себе «мы» и «мы»? — спросил Мальчик, когда они вышли из зоопарка.
— А мне как раз нравится, — сказала Девочка.
Несмотря на рану, голубь ел с аппетитом и много пил. Через несколько дней он уже окреп и по мере возможности расправлял и складывал крылья. Через неделю Девочка снова пришла в зоопарк. Доктор Лауфер осмотрел крыло и сказал:
— Мы выздоравливаем успешно. Этот голубь уже занялся немного физиотерапией. Оставь его здесь, мы снимем ему шинку, он начнет расправлять крыло, окрепнет и вскоре сможет летать.
— Но он уже привыкает к моему дому, он может попробовать летать и у меня.
— В этом маленьком ящике он не сможет тренироваться, и, если ты его выпустишь, он пролетит десять метров и упадет. Помнишь, как голубь Сары Аронсон[27] упал прямо во двор турецкого наместника? — И засмеялся тем своим смехом йеке, который Девочке предстояло не раз слышать впоследствии: — Кхх… кхх… кхх…
— Так что же мы будем делать?
— Оставь его здесь, в нашей большой голубьятне, и приходи каждый день ухаживать за ним.
7Так оно и сталось. Голубь переселился в голубятню зоопарка, а Девочка каждый день после школы приходила навестить его, и, хотя Толстяк из Зоопарка уже давал ей войти, она неизменно приносила с собой сухие корки для животных, чтобы его задобрить.
Голубь продолжал выздоравливать, и она следила за тем, как он упражняет свое крыло, то расправляя, то складывая его, и с каждым днем подпрыгивает всё выше. Так прошло несколько дней, а потом доктор Лауфер позвал ее «посмотреть что-то интересное» в клетке для кладки яиц. Там из яйца вылупился голубенок. Он показал ей, как родители кормят маленького «птичьим молоком», которое они отрыгивают из горла. Потом он научил ее бренчать жестяной банкой с зернами и петь «гули-гули-гули, кушать», а в другой раз показал ей «голубку-соблазнительницу», которая отбивала напарника у своей подруги.
Еще через несколько дней он сказал ей:
— Твой голубь выздоровел. Он может лететь.
Девочка сделала глубокий вдох и сказала:
— Я думала об этом, и я согласна.
— Мы все, как одна, благодарим тебя от его имени, — сказал доктор Лауфер, а Девочка снова покраснела и сказала:
— Но есть еще одно маленькое дело, — и она рассказала ему о пустой трубочке, которая была привязана к голубиному хвосту, и о письме, которое было в ней.
— Значит, голубеграмма все-таки была, — упрекнул он ее. — Почему ты не сказала об этом, когда принесла его?
Девочка молчала.
— Ты знаешь, что такое голубеграмма, да?
— Я не знаю, но понимаю.
И что было в ней написано? Ты, конечно, прочитала?
— Это было любовное письмо.
— Действительно? Это намного интереснее скучных голубеграмм, которые мы посылаем для Хаганы. Но сколько же любви можно уместить на этой маленькой записке?
— Три слова «Да или нет?»
— Да, — сказал доктор Лауфер, — конечно.
Девочка вынула трубочку из кармана и дала ему.
Доктор Лауфер удивленно хмыкнул:
— Эта трубочка называется «кульмус». Мы знаем только двух человек, которые вкладывали голубеграмму внутрь остова пера. Один учился с нами в Германии и остался там, когда мы уехали сюда, а другой приехал с нами, но уже умер.
Он вытащил записку и прочел:
— «Да или нет…» — И улыбнулся. — Действительно, это и всё… А мы думали, что это ты задала вопрос.
И он снова свернул записку, вернул ее на место, а трубочку привязал к среднему перу на хвосте голубя.
— Вот так, — сказал он. — Как привязала та, которая запустила этого голубя.
— Почему вы говорите «запустила»?
— Потому что это правильное слово. Послать письмо, но запустить голубя.
— Нет… Почему вы говорите «запустила», а не «запустил»? Почему вы решили, что его запустила женщина?
— Это видно. Посмотри сама — это письмо от девушки.
— Нет, это послал парень, а не девушка, — сказала Девочка.
— Это девушка, — сказал доктор Лауфер. — Посмотри на почерк.
«Это парень, — подумала Девочка про себя, — посмотри на слова».
И сама удивилась себе: «Как это в двенадцать лет у меня уже такие мысли в голове?»
Доктор Лауфер передал голубя Девочке:
— Возьми. Запусти его.
Девочка взяла голубя двумя руками и почувствовала гладкость оперения, его тепло, сердце, бьющееся даже быстрее ее собственного.
— Не послать его, не выпустить его — запустить его. Вот так. — Он показал пустыми руками. — Плавным движением, и на первый раз думай о том, что ты делаешь. У тебя будет особенное чувство. Когда мы приехали сюда из Германии, и начали здесь всюду ходить, и изучать фауну и флору Страны Израиля, и впервые увидели морской лук, и впервые вдохнули пыль от стада овец, и напились из источника, и ели давленые маслины и инжир с дерева — у нас тогда было точно такое же чувство.
Девочка сделала, как он ей велел, и запустила голубя плавным уверенным движением. Три события произошли одновременно: ее лицо засияло, ее грудь наполнилась тоскливой болью, а голубь, который ничего этого не знал, как не знал и содержания записки, которую он нес, широко расправил крылья, смело взмахнул ими — и взлетел.
— Прекрасно, — сказал доктор Лауфер. — Мы набираем высоту под правильным углом. У нас достаточно сил. Мы уже здоровы. И сейчас, когда мы можем летать, мы еще окрепнем. Не беспокойся за него. Он долетит. Это хороший голубь, и это маленькая страна, и небольшие расстояния.
Голубь поднялся над клетками, взмыл вверх и повернул на юго-восток.
— Вполне возможно, что он полетит в Иерусалим, — объяснил ветеринар. — Но будем надеяться, что его дом ближе, где-нибудь в Ришон ле-Ционе или в Реховоте. — И добавил: — А может быть, в Сарафенде, где у англичан военный лагерь. Там есть большая военная голубьятня, а солдаты тоже иногда чувствуют любовь. Как это мы раньше не подумали о Сарафенде, иногда мы такие глупые!
Он заслонил ладонью глаза и, увидев, что Девочка сделала то же самое, улыбнулся.
— Не отводи от него взгляд, потому что он скроется из виду очень скоро, скорее, чем ты думаешь.
Девочка сказала:
— Он скроется в тот момент, когда его увидит тот, кто ждет.
Доктор Лауфер сказал:
— Это невозможно. Этого не может быть.
Девочка сказала:
— Но так оно будет.
Доктор Лауфер увидел выражение ее лица и почувствовал, что, вопреки всякой логике, она права. Он сказал ей:
— Ты знаешь, что такое дуве-йек?[28] Я родился в Кёльне, в Германии, и так называют там тех, кто помешан на голубях. Это то, чем ты собираешься стать. Настоящая дуве-йека.
И вытащил из кармана свою записную книжку и записал в ней новое правило: «Голубь скрывается с глаз запускающего, когда он открывается глазам того, кто его ждет. — И добавил: — Это так, даже если этого не может быть!» — подчеркнул и вернул записную книжку в карман.