Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна

Иш-Чель проснулась от чувства голода. Оглядевшись в темной хинине, обнаружила, что уже ночь. Рядом с собой Иш-Чель нашла тарелку с кукурузой и нежными кусочками рыбы, к сожалению, уже остывшей, но неимоверно вкусной. Не забыл старик принести и попить – полный кувшин сока агавы. Самое главное у неё теперь есть одежда: белые юбка и рубашка, та же заботливая рука положила под сложенные вещи и тёплую шкуру, в которую Иш-Чель с удовольствием завернулась, когда насытилась, и легла спать дальше.

Утром её опять никто не разбудил, а только незаметно оставил пищу. В течение дня она слышала шум со стороны господского дома и видела купающихся детей. На третий день пришла женщина и объяснила, что нужно идти работать.

Сначала ей предложили смолоть вручную зёрна маиса для лепёшек. Иш-Чель озадаченно осмотрела два камня, с которыми предстояло работать. Один был большой и плоский, а другой немного меньше. Насыпав зерна, принялась за работу. Очень скоро руки заломило до такой степени, что Иш-Чель не смогла больше сделать ни одного движения. К тому жекамень, которым растирала зёрна, постоянно выскальзывал из её маленьких ладоней.

Женщина, что за ней присматривала, сокрушённо осмотрела волдыри и отправила новую рабыню восвояси, махнув рукой в сторону её теперешнего дома.

На следующий день Иш-Чель поручили выпекать тортильи из муки, которую за неё кто-то смолол. Но и пекаря из неё не получилось – лепёшки хоть чуть-чуть, но подгорали с какой-нибудь стороны. Её опять прогнали. Поздно вечером в домике появилась пожилая женщина, которая ведала в доме Амантлана кухней.

– Ты должна приносить хоть какую-то пользу, иначе никто просто так кормить не будет, тебя отправят в жертву на теокалли…

Иш-Чель вздохнула и огорчённо посмотрела на свои руки:

– Что же мне делать, если я ничего не умею!

– Нужно стараться, даже через боль. Ты уже не госпожа. А почтенная Ишто терпеть не может лентяев – сама крутится целый день, и мы должны работать. Тебе ещё повезло – попала в этот дом – здесь к рабам хорошо относятся. Так что не зли хозяев, найди работу по силам, поняла?

Иш-Чель кивнула, обещая выполнить советы женщины, но боги видели – не знала как… Единственное, что она предпринимала для своей безопасности – ежедневное вымарывание лица и рук сажей или илом, отчего вид её был неопрятен и не вызывал желания стражей заигрывать с новой рабыней. Несколько дней её посылали работать на огород для сбора созревших помидоров, сладкого и острого перца. Потом она высаживала фасоль

К кухне Иш-Чель подходила только, чтобы принести для обеда овощи. Но однажды голова девушки сильно закружилась, к горлу подступила тошнота, и она потеряла сознание, рассыпав по земле собранные продукты. Когда её привели в чувство, женщины сокрушённо покачали головой. И больше на огород не отправляли.

Следующей работой был уход за домашней птицей, но она закончилась ещё быстрее, чем предыдущие: Иш-Чель панически боялась входить в огороженный вольер с индюками. Они почему-то совершенно не захотели её признавать и сразу же распахивали крылья, набрасывались, грозно клокоча.

Рабыня и сама устала от своей никчёмности, и утомила добрую женщину.

Её самочувствие ухудшалось, но Иш-Чель мужественно держалась. Она ждала ребёнка. Это вносило смысл в её борьбу с обстоятельствами, и заставляло задуматься о своём положении. Терпения у женщины было, хоть отбавляй, и она принималась за любую работу, которую ей предлагали. Иш-Чель твёрдо решила – она ни за что не позволит хозяевам отправить её, как ненужную вещь, на жертвенник, а рассказов об этом наслушалась достаточно, когда сидела вечерами со всеми рабами в общемдлинном помещении для прислуги.

Последней работой, которую ей поручили, стало поддержание огня в очагах хозяйского дома. Более простой придумать было нельзя, но и она выполнялась Иш-Чель с большим трудом.

Иш-Чель огорчённо смотрела на свои исколотые руки и от жалости к себе не могла удержать слезы. Разжечь огонь самое простое дело для женщины, но если ты знатная? Как сложить дрова, как их выбрать, и почему они такие разные, корявые, шершавые, просто уродство какое-то! А как их перенести? На спине? В руках? Много ведь не унесёшь…

Но это ещё, оказывается, не такая большая проблема – можно с высоко поднятой головой проходить и целый день, нося по одной ветке хвороста, но что делать дальше? Как их сложить в очаг? Почему они не помещаются, чем укоротить торчащие во все стороны ветки? И почему на неё смотрели, как на ненормальную, когда она пыталась аккуратно обломать тоненькие веточки, чтобы хоть как-то выровнять неряшливую кучу.

Когда мать Амантлана ворвалась в комнату, где разожжённый очаг грозился поджечь крышу дома, Иш-Чель пыталась зализать ранки от заноз.

– Твоё рвение в работе разорит хозяина, а меня оставит без крыши, бестолочь! – рявкнула Ишто и с угрюмым рабом принялась спасать положение, – Пойди, отведи её…

Пауза затягивалась, ибо почтенная Ишто просто не знала, куда определить непутёвую рабыню и считала – пора уточнить у сынакакие такие "планы" он имел в виду, когда оставил женщину в доме.

Она подозревала, что не за умелые руки, но и вида рабыня никакого не имела. Уж как мать, Ишто хорошо знала, какие женщины нравятся сыну. Ещё раз, взглянув на исправленный очаг, хозяйка деловито оглядела угрюмую рабыню- вид у той был виноватый, что и примирило старушку с перенесенным испугом. Кроме угрюмости почтенную Ишто страшно раздражала непонятного цвета тряпка на голове рабыни. Решение возникло незамедлительно. Поджав тонкие губы, почтенная Ишто требовательно махнула рукой и приказала Иш-Чель следовать за собой:

– Я отведу тебя мыться, потому что быть такой грязнулей просто преступление. И попробуй только не соскрести всю грязь, будешь ночевать с собаками!

Нужно добавить, что для всех рабов Амантланаэта означала практически самое страшное наказание, после которого следовала казнь на теокалли.

Старая мать Амантлана была, в общем-то, очень покладистой женщиной, которая внезапно на старости лет, благодаря ратным подвигам единственного сына, вдруг из жены ремесленника-гончара превратилась в мать вождя, тем самым попав в ряды знати. Старушка испуганно признавалась себе, что не знает, чем и как загрузить домашних рабов. Семья её так и осталась малочисленной. Заботиться приходилось только о сыне, дочерей она сумела выгодно отдать замуж. Это большое количествослуг казалось ей просто немыслимымпо причине огромного расхода пищи и одежды, а в главных вопросах домашнего хозяйства она всегда стремилась быть экономной.

Ишто не понимала, зачем тратить такую уйму средств на содержание толпы, которая сопровождала военачальника. Онав его отсутствие пыталасьвсё устроить на свой лад, благо сын ещё ни разу не подорвал авторитет матери, смиряясь с её решениями. Вот и теперь, не получив от него необходимого разъяснения, куда деть эту бестолковую и ни на что негодную рабыню, Ишто решила для начала хорошенько ее отмыть. А там глядишь, сын рассмотрит эту девицу и поймёт, что его особые видыне стоят такой замарашки.

Почтенная Ишто, как страж на своём посту, внимательно следила за каждым движением Иш-Чель, пока та мылась. Хозяйка неоднократно указывала рабыне – с какой силой и старанием необходимо отмывать ту или иную часть тела, подозрительно разглядывая проступающую светлую кожу. Когда же, отмыв волосы, Иш-Чель откинула их назад, то увидела на лице женщины нечто, напоминающее испуг. Это вызвало у неё кривую усмешку – пугаться следовало ей, а не хозяйке. Почтенная Ишто пришла в себя, когда рабыня надела новую рубашку. Женщина перестала быть уродиной. Перед ней стояла красавица.

Почтенная Ишто вздрогнула, ощутив неприятное предчувствие будущих событий, явно или косвенно связанных с этой рабыней. Слишком много было в ней необычного. Старушка едва удержала руки, которые невольно потянулись к засиявшим на мгновение волнистым бронзовым прядям.

– Спаси нас всех, наша Змеиная мать, – прошептала почтенная Ишто, с подозрением рассматривая рабыню. – Коатликуэ, великая богиня, с такой красотой ты заморочишь голову моему сыну!..