Красная лента - Роджер Эллори

Хлои улыбнулась.

— Ага.

Наташа положила трубку на рычаг. Ее мучило беспокойство.

То же чувство владело Робертом Миллером, когда он стоял в кухне дома Кэтрин Шеридан на Коламбия-стрит.

Он слышал, как где-то на втором этаже Эл Рос разговаривает с Грегом Рейдом.

У Миллера было ощущение, что ему все здесь знакомо, хотя он был в этом доме всего раз и провел в нем не более часа.

Он посмотрел на шкафчики Кэтрин Шеридан, на ее печь, на холодильник. Достав из кармана латексную перчатку, натянул ее на правую руку и распахнул дверцу холодильника. Там он обнаружил холодную вырезку, завернутую в целлофан миску с красным перцем и пластиковый пакет с молоком в отделении на дверце. Молоко было просрочено на два дня. Также на полке обнаружилась начатая бутылка шардоне, плотно закрытая пробкой. Всего этого вполне хватало для одного человека.

Миллер огляделся, стараясь увидеть картинку целиком, определить, что в доме выглядит неуместным, и не смог. Потом остановился возле задней двери и посмотрел через окно на узкий дворик. Подергав за ручку, он обнаружил, что дверь заперта.

Он вспомнил, как выглядела Кэтрин Шеридан. Она была симпатичной и, судя по вещам, что он видел, одевалась хорошо. Миллеру она представлялась уверенной в себе женщиной. А потом кто-то совершил это — надругательство, отвратительный поступок! — и оставил ее на обозрение всем на кровати на четвереньках, словно хотел, чтобы она смотрела, как он уходит. И была еще лента. Тонкая белая лента, аккуратно повязанная бантом у нее на шее. И бирка без имени. И навязчивый запах лаванды.

Миллер постарался убрать из мыслей этот образ, но понял, что это невозможно.

Он услышал, что Рос и Рейд начали спускаться по лестнице, и вышел в коридор, чтобы их встретить.

— Мистер Рейд… — сказал Миллер.

— Детектив… — откликнулся Рейд.

— Я надеюсь, вы успели побывать дома с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Рейд улыбнулся, но промолчал.

— У вас есть что-нибудь для нас?

Рейд достал пластиковый пакетик, в котором лежала узенькая полоска бумаги, оторванная от газеты. Миллер взял пакетик и повернул его к свету, чтобы лучше рассмотреть.

— Похоже, вырвано из «Пост», — сказал Рейд, пока Миллер исследовал находку.

— Где это было?

— Под матрасом в задней спальне.

— Этот кусок газеты случайно оказался там? Или похоже, что кто-то его туда засунул?

— Похоже, что кто-то засунул. Он совсем не помятый, словно кто-то положил его туда и придавил матрасом.

Миллер внимательно осмотрел обрывок газеты и прочел:

— Неофициальные результаты показывают, что он сильно оторвался от четырех конкурентов. Вчера его сторонники вышли на улицы, скандируя гимн этой кампании, которым стала песня «Дайте миру шанс» Джона Леннона. Победа подарит венесуэльскому президенту Уго Чавесу серьезного союзника в регионе, но администрация Соединенных Штатов уже поставила под сомнение прозрачность… — Миллер поднял взгляд. — Чего?

Рейд пожал плечами.

— Есть варианты?

Миллер покачал головой.

— Понятия не имею. Какие-то выборы в Южной Америке.

— Я думаю, что это «Пост». Похоже на шрифт, который у них используют, — повторил Рейд и добавил: — У меня есть еще кое-что для вас.

Он направился к входной двери, нагнулся и достал что-то из сумки. Когда он вернулся, в руках у него был еще один пакет, в котором оказался обычный желтоватый конверт.

— Есть перчатки? — спросил он.

Миллер достал из кармана вторую перчатку и натянул ее на левую руку.

Рейд открыл пакет, вынул конверт и высыпал из него несколько небольших фотографий. Всего их было три — две цветные и одна черно-белая.

Кэтрин Шеридан пятнадцать, может, двадцать лет назад. И на каждой фотографии она стояла возле одного и того же мужчины. Он был выше ее почти на голову. Миллер аккуратно выложил снимки в ряд на кухонном столе.

— Где вы это нашли? — спросил Миллер.

— Под ковром в спальне. Как раз под кроватью, на которой ее обнаружили.

Рос внимательно оглядел каждую фотографию.

— Какой у нее был рост? — спросил он.

— Метр шестьдесят сантиметров, — ответил Миллер. — Может, чуть больше. Она не была высокой женщиной.

— Значит, рост парня на фото где-то метр семьдесят пять.

Миллер скептически улыбнулся.

— Средний рост, среднее телосложение, чисто выбрит, никаких отличительных черт… Почему такие люди всегда похожи на десять миллионов других?

— Скажи спасибо, что ты не в Токио работаешь, — ответил Рос.

— На обратной стороне этой что-то написано, — сказал Рейд и передал ему фотографию.

— «Рождество-82», — сообщил Рос. — Очень кстати. — Он снова взглянул на фотографию. — Что это, черт побери? Похоже на лес. Может, это джунгли?

— Что бы это ни было, возможно, это тот парень, с которым наша дама ходила в гости к Дэррилу Кингу.

Рос улыбнулся.

— Если бы все было так просто…

— Может, так оно и есть, Эл, но от этого история проще не становится. Кто он, черт его дери? У нас ничего нет. Ни имени, ни чего-то, что выделяло бы его на фоне других.

— Давай наведаемся к Наташе Джойс, — предложил Рос. — Возможно, она сможет опознать этого парня.

— Вы не можете их забрать, — возразил Рейд. — Я должен включить фотографии в лабораторный отчет, проверить отпечатки… Это обычная процедура.

— Как скоро мы сможем их взять? — спросил Миллер.

— Я еще не закончил здесь, — ответил Рейд. — Зайдите ко мне завтра утром. Я сделаю для вас копии. Только позвоните заранее, чтобы убедиться, что они готовы, ладно? К сожалению, это все, чем я могу вам помочь.

— А вырезка из газеты? — спросил Рос.

— Ее вы можете забрать. У меня есть фотокопия. Но обязательно верните утром.

Миллер поблагодарил его, и они направились к выходу.

— И еще одно, — вспомнил Рейд.

Миллер обернулся.

— Если у нее с кем-то был секс…

— Был, — ответил Миллер. — Коронер подтвердил вашу догадку.

— Значит, у нее был секс… Но я не могу найти никаких следов семени в постели, — Рейд понимающе улыбнулся. — Это, конечно, ни о чем не говорит, но…

— Говорит, — возразил Миллер. — В отчете коронера также говорится, что после секса она принимала душ, что объясняет, почему мы не нашли лобковых волос.

— Значит, существует вероятность, что она была в чужом доме.

— Или в гостинице, — предположил Миллер. — Но, как вы говорите, мы не можем ни доказать, ни опровергнуть эту догадку.

— Тогда пока, ребята, — сказал Рейд.

Миллер немного постоял в кухне, которая всего лишь тремя днями ранее видела, как Кэтрин Шеридан готовит обед, возможно, отпивает из бокала шардоне, слушает радио.

Потом кто-то пришел ее навестить. Кто-то, кто ранее совершал это трижды.

Восемь месяцев. Четыре трупа.

— Извините, — сказал Миллер. — Я забыл спросить: диск, который играл… На нем были отпечатки?

— Только ее, — ответил Рейд. — Извините.

Миллер вздохнул, поблагодарил и последовал за Росом.

Некоторое время назад мы с Кэтрин ездили в один бедняцкий район. Мы проехали по шоссе Джона Хэнсона, которое проходит между Лэндовер-хиллз и Гленарден. Мы ездили на поиски человека по имени Дэррил Кинг, молодого чернокожего героинового наркомана, у которого была дочь Хлои. Мы не нашли Дэррила, но встретили мать Хлои, Наташу Джойс. Хлои была с ней. Милая девочка, ей тогда было четыре-пять лет. Она напомнила мне о других детях, других временах. В основном говорила Кэтрин. Я приглядывал за машиной и за дорогой, жевал жвачку и мечтал о сигарете. Наташа Джойс не знала, где Дэррил Кинг. Я видел страх в ее глазах. Я хотел, чтобы она не боялась, но не мог ничего сказать. Я дал ей двадцать баксов.

— Для дочери, — пояснил я. — Купи ей что-нибудь.

Помнится, это все, что я сказал тогда.

Мы ушли ни с чем. Я знал, что этот Дэррил Кинг уже не мог контролировать себя, что он стал тем, кем больше всего боялся стать.

Когда мы уезжали, я вспомнил об отце — о том выражении его лица, которое появлялось все чаще, пока не осталось навсегда. Оно говорило, что все хорошее скоротечно и недолговечно. Он был уверен, что за углом всегда ждет что-то плохое.

Я подумал о Наташе Джойс, которая выглядела старше своих лет. Слишком многое прожито слишком быстро. И прожито несладко. Я вспомнил четыре благородные истины буддизма: удел всех существ — страдание, желание жить является причиной повторяющегося существования, только уничтожение желания может даровать освобождение, путь ухода лежит через отказ от эгоизма. Я подумал о том, каким же тупым я стал. Как в старой шутке: «Я знал парня, который был настолько туп, что его уволили с работы, которой у него никогда не было».