Рассказы северных ветров, или По пабам и паркам - Карел Чапек

Есть для меня и еще одно путешествие, или даже паломничество, на Север: к природе Севера, к ней одной. Ибо там растут березки и леса, зеленеет трава и журчат обильные животворные воды. Ибо там серебристая изморозь и росистый туман, и краса природы там нежнее и строже, чем в любом другом краю. Ведь и наша родина – уже Север, и в глубине души мы всегда носим частицу этого прохладного и сладостного Севера, которая не тает даже в знойные дни жатвы. Комок снега, лоскут березовой коры, белый цветок подснежника, и мы совершаем паломничество к белому Северу, к зеленому Северу, к Северу пышному и грозному и отрадному! Не лавры и оливы, а ольха, береза и ива, мохнатые кисточки вербы, цветок вереска, колокольчики и аконит, мох и папоротник, тальник над ручьем и черника в лесу – никакой жаркий Юг не бывает столь обильным, щедрым, как сочный от росы и живительных соков, как благословенный бедностью и красотой полночный край; если уж путешествовать – а ведь путешествие хлопотное дело, друзья мои, хлопотное и утомительное! – если уж путешествовать, говорю я, то сразу в самый прелестный рай. И тогда скажи: то ли это, чего ты искал? Да, слава богу, именно то! Я видел свой Север, и это было хорошо.

И еще одно путешествие на Север. Нынче так много говорят о народах и расах; надо хоть взглянуть на них. Я, например, поехал посмотреть на чистокровную нордическую расу[123] и вынес впечатление, что это отличный, смелый народ, который любит свободу и мир, высоко ставит личное достоинство, не очень-то позволяет командовать собой и совсем не нуждается в том, чтобы кто-нибудь руководил им. Если хочешь познать чужие народы, выбирай самые счастливые и духовно зрелые. Я ездил поглядеть на самый северный уголок Европы и вижу, что, слава богу, дела там еще не так плохи.

Дания

Дания

Вот вы пересекаете германскую границу и продолжаете путь по ютландской земле. На первый взгляд почти никакой разницы. По обеим сторонам границы – та же равнина, лишь слегка волнистая, словно для того, чтобы нельзя было сказать, что она плоская, как стол. Одинаковые черно-белые коровы на той и на другой стороне; только там, в Германии, почтальоны ходят в темно-синих куртках, а здесь – в красных. Там начальники станций похожи на начальников станций, а здесь они напоминают старых и добродушных морских капитанов. Лишь люди со своими правительствами и всевозможными режимами создают в мире большие и резкие различия. Наблюдая этих коров, которые мирно разглядывают вас своими датскими глазами, хочется засвистать веселый мотивчик.

Дания – страна светло-зеленого цвета, каким на картах обозначают низменности; зеленые лужайки, пестрые стада, зеленые пастбища, темная листва бузины с белыми кистями цветов, голубоглазые девушки с молочно-белой гладкой кожей лица, неторопливые и рассудительные люди. Равнина всюду такая, словно ее вычертили по линейке. Говорят, правда, где-то тут есть гора, которая называется даже Химмельбьерг.[124] Один мой знакомый долго искал ее, разъезжая в автомобиле, и наконец осведомился у местных жителей, как ее найти. Ему ответили, что он уже несколько раз въезжал на Химмельбьерг… Но это не беда, зато перед вами расстилаются необъятные просторы, а если стать на цыпочки, то, пожалуй, увидишь и море. Что поделаешь, маленькая страна, даже если перечислить все ее пятьсот островов. Маленький ломоть, зато густо намазанный маслом. Так пусть же будут благословенны эти мирные стада, полные амбары и тучные вымена, церковные башенки в зеленых кронах и мельничные крылья, крутящиеся на свежем ветерке…

По красивому новому мосту мы переехали Малый Бельт и оказались на острове Фюн, больше похожем на сад, чем на обычный остров. Хотелось бы мне побродить вон по той тихой дороге, обсаженной ивами и ольхой, по дороге, что ведет к островерхой колоколенке на горизонте. Но мы здесь только мимоходом, милая дорога, и путь наш лежит на север, на север.

Деревень, как у нас, тут нет, только хутора, обособленно стоящие на зеленых пастбищах, – домики с красными крышами. От хутора к хутору едет на велосипеде почтальон в красной куртке. Каждый хутор стоит посреди своих зеленых полей и с западной стороны, откуда налетают ветры, до самых труб закутан густыми деревьями. Все лужайки огорожены проволочной изгородью, и на них пасутся медлительные белогривые кони или бурые коровы. Они привязаны к колышкам, но этого не видно, и мы удивляемся, как хорошо здесь воспитаны коровы – пасутся такими ровными рядами. Иногда все они ложатся как одна, принимая одинаково величественные позы, и в такт жуют свою жвачку. Встречаются стада овец, и среди них – ни одной черной или паршивой овцы, все овечки избранные, те самые, что пасутся одесную Господа Бога. Так же недвижно и блаженно пасутся здесь и кусты бузины, круглый приземистый ивняк и сочные упитанные деревья, мирно пережевывающие соки земли, ветер и серебристый свет дня. Сплошные стогны Господни, огромный божий хутор, где даже не заметна работа человека, так споро и чисто она сделана.

Похоже, что все здесь вынуто из гигантской коробки с игрушками и красиво расставлено на гладкой равнине: вот вам, дети, играйте! Вот домики и хлевики, вот коровки и белогривые кони. Вот белая церквушка, и я вам скажу, почему на башенке у нее тринадцать зубцов: это двенадцать апостолов, а над ними сам Иисус Христос. А теперь расставьте все это на зеленых лужайках рядами и квадратиками, чтобы все было аккуратно и радовало глаз. Сюда поставьте ветряную мельницу, а сюда почтальона в красной куртке, сюда кудрявые деревья, а вот тут пусть будут фигурки детей, которые машут вам (надо бы сюда еще игрушечный поезд!); а теперь скажите, разве не чудесная игрушка? Ах да, ведь здесь Оденсе, родина Андерсена.[125] Вот почему игрушки живые, коровки помахивают хвостами, кони поднимают красивые головы и фигурки людей передвигаются с места на место, пусть медленно и. беззвучно. Вот какой этот остров Фюн.

Ну а если остров, значит, должно быть и море. Вон оно, гладкое и ясное, и на нем игрушечные лодки, белые треугольнички парусов и черный дым пароходов. А поскольку все это игра, давайте поставим наш поезд на корабль и переедем через море, не выходя из вагона. Не говорил ли я вам, что это игра? Вот и на корабле одни только дети, пароход, дымя, везет через Большой Бельт груз детишек – синеглазых, веснушчатых, непоседливых и писклявых мальчуганов, девчонок, рыжих малышей. Они кишат на палубе, как цыплята в птичнике; бог весть куда везут этот товар! Чайки со всего Большого Бельта слетелись поглядеть на человеческий выводок и провожают пароход стаей, похожей на огромный, кричащий, трепещущий флаг. Вон те прямые, узенькие полоски на горизонте – это Дания. За нами Фюн, а перед нами Съеланд, Спрогё и Агерсё. Не верится, что на такой тонкой полоске умещаются люди, коровы и лошади. Видно, вся Дания состоит из сплошного горизонта; зато сколько у датчан неба над головой!