Сталь, пар и магия - Ник Перумов

Никто ничего не замечал.

Фанни читала маме.

Мама пребывала в расстроенных чувствах и, соответственно, на окружающее внимания почти не обращала.

Папа по-прежнему строчил на своей любимой пишмашинке, подключив её к трубопроводам, и стук клавиш смешивался с шипением пара.

Билли был слишком увлечён высокими материями стратегии и тактики игрушечных баталий.

И одна лишь мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер сидела замерев и даже перестала дышать.

«Пусть мне это всё почудилось, Господи!» — взмолилась она жарко-жарко, как никогда ещё в жизни. Она вообще-то не слишком часто поминала Его, даже когда оказалась за краем мира, но сейчас…

Пусть всё это будет не так! Не нужно братику никакой магии, ой-ой-ой, что ж теперь с ним делать-то, как учить, ой-ой-ой, мамочки!

Солдатики шевельнулись в последний раз, но тут, похоже, Билли счёл диспозицию удовлетворительной и начал баталию — катал по расстеленной суконке пару многогранных кубиков и, шевеля губами, складывая или вычитая получившиеся числа, решал, кому из оловянных воинов суждено продолжить бой, а кому — нет.

Судя по редеющим рядам теотонов и старательному «Пу-уф! Пу-уф!» из уст братика, доблестные королевские артиллеристы били очень и очень метко. Порой он, правда, жульничал — когда выпавшее на кубиках явно означало успех наступающего врага, братец морщился и словно бы ненароком подправлял кубик мизинцем.

Книга выскользнула у Молли из рук, однако она даже не заметила. Перед глазами вихрем проносились госпожи Меньшая, Средняя и Старшая, тот несчастный усатый гость, что пожаловал к госпоже Старшей искать спасения от дикой своей магии, с которой не мог, не умел справиться… и окровавленные руки старой колдуньи, и её слова: «Бедолага этот пришел, спасения ища. Ну, мы его и спасли… а что прежняя жизнь для него кончилась — это будет уже совсем иное. Главное, что он теперь если кого и погубит — так исключительно на пользу дела».

Нет-нет-нет, не хочу, не хочу, чтобы Билли бы вот так… или сгорел… или… или чтобы его утащил Особый Департамент, чтобы он очутился на том железном табурете в глухом цементном стакане, как она, Молли!

Братец продолжал себе играть, а Молли смотрела на него, смотрела неотрывно, и мысли, одна другой безумнее, проносились у неё в голове.

Бежать… снова бежать, забрать братца — и ходу отсюда, обратно, в леса, к госпоже Старшей. Билли надо выучить, иначе, иначе…

Или же бежать — всё равно ведь придётся! — но сюда, в норд-йоркские трущобы. Другой Билли — который Мюррей — про них немало рассказывал, да и бедолага Сэмми тоже.

Но всё равно — тупик, глухая стена! Куда деваться от графа — он же пресловутый «девятый эрл» — Спенсера? Это тебе не лорд Вильям, даже когда он был не в виде головы на серебряном подносе у госпожи Старшей!.. Вцепится, так не отпустит!..

И у неё самой внутри — пустота, такая пустота…

Она не заметила, как правая рука её сама встала на локоть, как развернулась ладонь, открываясь небу, пусть и будучи отрезана от него перекрытиями и крышей; выпрямились пальцы, словно принимая прозрачный шар чистого хрусталя.

Защитить! Прикрыть! Спрятать!

…Шевельнулись громадные и мягкие крылья, сова-совушка расправила их, сберегая гнездо.

…Всё шире и шире они, обнимают, обволакивают, скрывают. Им нипочём ни дождь, ни зной, ни ветер, и ничьи взгляды не пробьются сквозь них.

Никто не смеет тронуть мою семью!

Тепло! Тепло в пальцах!

Мир вокруг исчез. Молли, замерев, глядела, как на ладони медленно, грациозно разворачивает крылья маленькая Жар-птица. Или, скорее, её птенец.

Вот дрогнули перья многоцветного пламени — оранжевые, алые, багряные, желтоватые. Вот повернулась точёная головка с высоким хохолком, внимательно глянул на Молли чёрный глазок.

Молли, однако, не испугалась. Руку начинало жечь, однако девочка совершенно спокойно дунула на готового взлететь птенца, словно направляя его.

И он — или она? — маленький Жар-птиц или птица, всё поняв, расправил крылья, сорвался с пальцев Молли и исчез в камине. Лишь комната на миг осветилась — тёплым, уютным, ласковым светом, прогнавшим сырость и всё, что ещё таилось по углам после долгой-долгой зимы.

Бегали, угасая, по линиям ладони тонкие огнистые змейки. Исчезали — но не умирали, а словно жучки, прячущиеся под слоями коры, скрывались в глубине Моллиной руки. Они были здесь, знала девочка. Они всегда придут на помощь.

Точно так же, как придёт и она.

Молли едва сдержалась, чтобы не вскочить. Внутри словно распрямлялась упругая пружина, слишком долго пребывавшая сжатой до предела; и Молли не знала, что, оказывается, в её силах было отпустить этот тормоз.

Сила возвращалась. И если бы сейчас на пороге явился весь Особый Департамент во главе с лордом Спенсером, она бы только порадовалась.

Она никогда не думала, что способна так радоваться.

Магия вернулась — вернулась, когда потребовалось защищать не себя, но других.

Но… но это означало и новую опасность. Что, если лорду Спенсеру придёт в голову проверять её той самой камерой? Или братца?

Молли тихонько огляделась. Нет, никто ничего не заметил. Вот отложила книгу Фанни — отправилась, судя по всему, за чаем для мамы. В папином кабинете стих перестук клавиш.

У Билли оловянные солдаты Королевства пошли в решительную атаку.

Всё хорошо.

Она зажмурилась. Завтра её ждал Пушечный клуб. И наверняка новые письма от лорда Спенсера.

Но это будет завтра.

А сегодня она будет тихо радоваться возвращению магии. Очень-очень тихо и осторожно, чтобы не выдать себя.

…Братец Билли тихо сопел носом к стене. Молли не спала, сидела, подтянув колени и положив на них подбородок. Она ждала пустых, бестелесных взглядов — и дождалась. Они появлялись один за другим, пара за парой возникали в темноте, пялились алчно и жадно — на братца, в этом Молли теперь уже не сомневалась.

Ожившая магия тепло ворохалась в груди, словно проснувшийся пушистый зверь. Она что-то чуяла и негромко ворчала, как, бывало, ворчал громадный пёс Polkan на дворе у госпожи Старшей.

Инстинктивно Молли сжалась, словно опасаясь, что эти холодные, пустые и жадные взгляды каким-то образом проникнут в её тайну, разузнают и выдадут. И потому просто гладила братца по голове, стараясь не вглядываться в темноту, где то возникали, то пропадали проверченные во мраке дыры бездонных чужих зрачков.

Не смотри в них. Отведи взгляд. Их для тебя нет. Ты просто успокаиваешь испуганного братца. А этих… дыроглазов… просто не существует.

Ей вновь чудилось, как мягкое крыло — пестрота палевых, бежевых и коричневатых перьев — накрывает Билли вторым одеялом, отгораживая от всех страхов и бед.

И бесплотные обладатели пустых взглядов один за одним исчезали. Разочарованно, как показалось Молли.

Nesolono khlebavshi, как сказала бы госпожа Старшая. Отведав, так сказать, совершенно несоленого.

Разумеется, наутро Молли ждало письмо от лорда Спенсера, подоспевшее ещё до завтрака. Предписывалось со ссылкой на «папиных пациентов» срочно отправить ещё одно послание и положить его в тайник «ещё до начала занятий».

Пришлось поторапливаться.

Новую гувернантку братцу Билли так и не нашли, мама, однако, довольно бодро возилась с ним сама в те часы, когда чувствовала себя неплохо. Молли наблюдала искоса — за завтраком она попыталась вспомнить кое-что из показанного госпожой Средней.

Локоть-ладонь-пальцы, и незримое дыхание магии сорвалось с руки, поплыло, словно бабочка, мерно взмахивая перламутровыми крыльями, заметными только Молли, уселось маме на волосы удивительной брошкой. Медленно растаяло, и у мамы как-то сразу распрямились плечи, стал твёрже взгляд, и в речи её скользнуло какое-то удивление.

— М-молли… мисс…

— Да, мама? — Молли немедля проделала идеальный книксен.

— Нет-нет, ничего… — рассеянно отвечала мама, глядя словно куда-то внутрь себя. — Бегите, мисс, вам надо торопиться…

Как обычно, Молли опустила письмо в тайник; но на сей раз она не торопилась от него отойти.

Здесь, в тени высоких кирпичных стен, снег задержался и упрямо не таял. Конечно, его покрывала чёрная короста скопившейся угольной гари, но какие-то следы тех, кто подходил к тайнику, должны были бы остаться.

Следы и оставались. Её собственные, судя по всему. Во всяком случае, отпечатки совпадали точно. А кроме этого…

Кроме этого, никаких следов там не было.

Конечно, она могла их не увидеть, снег, в конце концов, подтаивал, покрывался настом, на поверхность поднималась гарь, выпавшая долгой и холодной зимой, всё это застывало настоящей коркой… но её-то собственные следы остались, как ни крути!

Если бы лорд Спенсер не верил в её рассказ, если бы никакого «связного» не было, то письма из тайника должны были бы забирать сами департаментские. Должны были б оставить следы. Или…