Гвоздь в башке. Враг за Гималаями. За веру, царя и социалистическое отечество - Юрий Брайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рада слышать это. Умников ныне развелось изобильно, а вот верных людей – можно по пальцам пересчитать. Ох, мерзкие времена…
Затем вспыхнула свеча. Узкая, но твердая ладошка ухватила меня за запястье, и я был почти силой извлечен из постели. Освещая путь массивным шандалом, женщина потащила меня за собой через целую анфиладу комнат, высокие окна которых были плотно закрыты тяжелыми шторами.
Более или менее светло было только в последней комнате, где мы и остановились. Шторы здесь были слегка раздвинуты, но свет, пробивавшийся сквозь заледенелое стекло, был так скуден, что не мог всерьез соперничать даже с огоньком свечи.
Оба мы были совершенно обнажены, но при этом моя спутница не выказывала никаких признаков стыда. Вовсе не распутство побуждало ее к подобному поведению. Просто она была выше всяких мелочных бытовых условностей.
При ближайшем рассмотрении я убедился, что передо мной вовсе не ядреная, повидавшая жизнь матрона, а скорее, как говорится, девица на выданье. На мой вкус она была чудо как хороша – рослая, стройная (хотя и в теле), высокогрудая, с густыми и длинными светлыми волосами, какие принято называть русалочьими. Еще запомнились голубые, с изрядной долей сумасшедшинки глаза и вздернутый носик.
– Все ли наставления вы усвоили, сударь? – строго осведомилась она. – Не забывайте, что от вашей смелости, расторопности и хладнокровия зависит судьба многих весьма достойных людей, а в равной мере и ваша собственная. Дерзайте, и вам воздастся щедрой рукой. Если порученное вам дело закончится удачей, вы будете незамедлительно произведены в чин гвардейского офицера и пожалованы деревнями в любой губернии по вашему выбору. В противном случае вы должны избрать добровольную смерть, дабы не бросить тень сомнения на доверившихся вам людей, в том числе и на меня. Готовы ли вы к этому подвигу самопожертвования?
– Завсегда, моя повелительница! – бодро отрапортовал я и даже попытался козырнуть, что для голого молодца с восставшим мужским достоинством было не совсем прилично. – Порукой тому моя честь и моя шпага!
– Шпагу вы оставите здесь, а взамен получите вот это, – она продемонстрировала мне тонкий, как вязальная спица, острейший стилет. – Потом спрячете его в рукав или голенище. Смерть от него легка и безболезненна, а роковой удар следует наносить сюда.
Приподняв левую грудь, моя красавица приставила острие стилета к тому месту, где под тонкой кожей равномерно вздрагивало сердце.
– Все сделаю, как велено! В лепешку расшибусь, а сделаю! Упав перед ней на колени, я принялся страстно лобызать тонкие, унизанные перстнями пальцы, хотя блудливые руки сами собой лапали крутые бедра и пышные ягодицы.
– Опомнитесь, сударь! Вы и так получили больше того, на что может претендовать простой смертный. Умейте ценить оказанную вам милость. А теперь к делу! – Она дернула за украшенный кистью шнур, свисавший сверху, и где-то за стеной звякнул колокольчик. – Сейчас вам помогут облачиться в подобающее случаю платье и скрытно доставят по назначению. Все остальное будет зависеть только от вас. А теперь позвольте удалиться. Храни вас господь.
Держа шандал на отлете, дабы капли горячего воска не задели кого-нибудь из нас, она быстро перекрестила меня и удалилась прежде, чем в противоположных дверях показались двое наглядно знакомых мне мужчин, одетых чересчур тепло – в собольи шапки и подбитые лисьим мехом бархатные шубы.
Прежде мы не были представлены друг другу, но оба гостя, несомненно, принадлежали к числу заговорщиков.
При себе вошедшие имели внушительных размеров узлы, из тех, в которые мещане и дворяне-однодворцы по заведенному обычаю хранят в дороге носильные вещи.
Обменявшись со мной сдержанными поклонами, они развязали узлы и вытряхнули на ковер целую кучу одежды, может быть, и добротной, но скроенной по какому-то шутовскому образцу. Да и пахло от нее так, как обычно пахнет от ямщиков – сырым зипуном, конским потом, смазанными дегтем сапогами.
– Не побрезгуй, – сказал тот из заговорщиков, что был постарше и у кого под шубой была надета облегченная офицерская кираса. – Рухлядь сия у калмыка позаимствована, того самого, которого ты в свадебном поезде должен заменить. А они, идолы косоглазые, страсть как не любят ополаскиваться. Язычники, одно слово…
– Заразы никакой нет? – брезгливо поинтересовался я, поднимая за петельку грубые домотканые порты.
– Не должно, – пожал плечами старший заговорщик. – Их же всех, прежде чем ко двору допустить, лейб-медик осмотрел… Ну если только пара вошек в тулупе завелась.
– Какова же судьба калмыка? – поинтересовался я. – Не довелось ли ему через меня пострадать?
– Спит, дармовой водкой упившись, – человек в кирасе сдержанно улыбнулся в усы. – Мы его жидовской пейсаховкой напоили, на изюме настоянной. Супротив ихнего кумыса она как кричный молот супротив бабьей скалки. Любого богатыря свалит… Ну давай, что ли, обряжаться. Время-то не ждет.
Прежде всего я облачился в свое собственное малоштопанное егерское белье, а уж затем с помощью заговорщиков стал натягивать на себя вонючие басурманские одежды. Сапоги оказались тесны, рукава тулупчика коротки, а малахай едва держался на макушке.
– Сам виноват, что таким великаном вымахал, – сказал старший заговорщик, критически осмотрев меня. – Ну да недолго тебе придется в этих отрепьях обретаться. Завтра, даст бог, в шелка и золото нарядишься.
– Я и савана не убоюсь, – заявил я для пущего молодечества.
– Типун тебе на язык! – оба заговорщика перекрестились. – Нельзя такими словами всуе бросаться. Удачи не будет.
– Ладно, это я шутейно.
– То-то же, что шутейно… А теперь прими свое главное снаряжение. – Младший из заговорщиков, рожу имевший чрезвычайно ухарскую, подал мне упрятанный в сагайдак тугой калмыцкий лук, дуги которого были сработаны из рогов горного козла. – Там же и стрелы, числом две штуки.
– Не маловато ли?
– В самый раз, – недовольно нахмурившись, вмешался старший. – Ежели с двух попыток промахнешься, третий раз тебе стрельнуть не дадут. Драбанты набегут, да и тайная канцелярия там повсюду своих людишек расставила… Ты, главное, хотя бы зацепи эту квашню толстомясую. Мы наконечники стрел в ядовитом зелье вымочили, которое даже для медведей смертоубийственно.
– Вот это вы зря… Не по-благородному. Я бы и так управился.
– Ежели попадешь под кнут заплечных дел мастера, тогда про царское благородство все прознаешь, – зловеще посулил заговорщик с ухарской рожей. – В нашем деле ошибаться нельзя. Береженого бог бережет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});