Загадка Генри Киссинджера. Почему его слушает Путин? - Виталий Поликарпов

Имени д‑ра Левина нет ни в одной книге по истории нашего истеблишмента, которые в конечном итоге являются записями событий главным образом с точки зрения правящего класса или победителей в войне… Курт Левин дал «Тавистокскому институту», «Римскому клубу» и НАТО неограниченную власть над Америкой, на какую не должна иметь право ни одна организация, объединение или общество. Эти учреждения использовали узурпированную власть, чтобы разрушить волю нации к сопротивлению планам и намерениям заговорщиков, лишить нас плодов Американской Революции и направить нас на путь, ведущий прямо к Новым Темным Векам под властью Единого Мирового Правительства»[106].

Необходимо отметить, что именно Америка явилась первым испытательным полигоном для апробирования концепции «глубоко проникающего длительного напряжения», которая была выработана Тавистокским институтом и связанными с ним 150-ю научно-исследовательскими учреждениями Америки. Понятно, что сейчас это не ограничивается только Америкой, но и распространяется на другие цивилизации, что вызвало идущую войну в области человеческого сознания — консциентальную войну. Информационно-психологическая война (консциентальная война) достигает своих целей тогда, когда пропагандируемые ценности американской цивилизации имеют соприкосновения с ценностями другой цивилизации (китайской, японской и др.). В этом плане заслуживает внимания монография Р. Нейсбита, в которой рассмотрены расхождения между процессами восприятия и мышления представителей западноевропейских и восточноазиатских культур[107].

Российский психолог Ю. Громыко следующим образом характеризует значимость консциентальной войны: «Консциентальная война предполагает, что мир вступил в новый этап борьбы — конкуренции форм организации сознаний, где предметом поражения и уничтожения являются определенные типы сознаний… в результате консциентальной войны определенные типы сознаний просто должны быть уничтожены, перестать существовать, их не должно быть. А носители этих сознаний, наоборот, могут быть сохранены, если они откажутся от форм сознания — предметов разрушения и поражения. Типы сознаний — предметы поражения в консциентальной войне — должны быть вытеснены за рамки цивилизационно допустимых и приемлемых форм. Это происходило и раньше, когда один тип организации сознания вытеснял другой, как, например, христианство сменило язычество. Но в настоящий момент эта конкуренция и борьба принимает тотальный характер, становится чуть ли не единственной и ведущей. Очень важно понимать, что уничтожение определенных типов сознания предполагает разрушение и переорганизацию общностей, которые конституируют данный тип сознания»[108].

В современной научной, научно-популярной литературе и прессе имеется целый ряд публикаций, посвященных эффективным разновидностям консциентального оружия, разрабатывающихся в XX столетии и эффективно применяющихся на практике. Одной из таких разновидностей является концептуальное оружие и соответствующая ему технология концептуальной (идеологической) войны, которая приобрела тотальное значение в XX — начале XXI столетия. Следует отметить многообразие форм концептуального оружия — оно может выступать в виде концепции европоцентризма, подавляющей самостоятельность незападных народов, картографической агрессии, концепции общего наследия человечества, философской, политологической и пр. концепций.

Сейчас многие западные политологи отмечают то обстоятельство, что демократизация носит мировой характер, что мир охватила новая волна демократизации. Однако наиболее дальновидные из них уже ставят вопрос о «неуправляемости демократии», постановка которого была немыслима каких-нибудь два десятка лет назад, что связано с будущим самой демократии.

«Начиная с 70-х годов, мировая тенденция в преобразовании режимов правления была направлена не против демократии, — писал в конце прошлого века С. Хантингтон, — а на ее достижение. За последние 20 лет около 40 стран перешли от авторитарного к демократическому правлению. Кроме того, с лица земли исчезла серьезная военная угроза западным демократиям. Если говорить о безопасности, то демократия сейчас находится в большей безопасности, чем в любой период после прихода к власти Гитлера… Итак, наступает время всеобщего ликования по поводу повсеместного установления демократического будущего. И в какой-то мере это законно. Однако наступает время забот, время нарастающего беспокойства относительно будущего демократического строя и функционирования демократических институтов. Двадцать лет назад мы рассуждали о кризисе и управляемости в условиях демократии. Сегодня мы говорим о неуправляемости демократии — о понятии, которого тогда в нашем словаре вообще не было»[109].

Беспокойство С. Хантингтона имеет вполне реальные основания — в незападном мире не все страны стремятся установить у себя демократию западного образца, усматривая в ней угрозу своим интересам. Ведь Соединенные Штаты Америки (не следует забывать, что С. Хантингтон в своих работах предстает не только как американский политолог, но он еще является и государственным чиновником высокого ранга) поддерживают демократию западного образца во всем мире отнюдь не из любви к ней самой. Содействие демократии является одним из обязательных слагаемых их внешней политики, ибо демократия за рубежами Америки защищает ее собственные реальные экономические интересы и интересы безопасности. Иными словами, западная форма демократии выступает не в качестве общечеловеческой ценности, а инструментом достижения эгоистических экономических и геополитических целей Западом, в первую очередь США.

Понятно, что в незападном мире это понимают и поэтому не обольщаются на счет привлекательности идеи демократии в красивой западной упаковке. Там уже отдают себе отчет в том, что европоцентристская модель демократии является концептуальным оружием подавления самостоятельности незападных государств.

Видный южноафриканский юрист О. Сакс пишет о специфичности, неуниверсальности западной формы демократии, об использовании ее как оружии подчинения себе африканцев следующее: «Мы, южноафриканцы, сражаясь против апартеида, противостоим искушению назвать нашу борьбу борьбой за идеалы западной демократии… Запад так богат, так хорошо вооружен и уверен в себе, что, казалось бы, нужно всячески ему подражать, хотя бы из соображений благоразумия, если не удобства. Но как бы привлекательна ни была идея, нас не может устроить ее оформление… Отношения, складывающиеся между нашим континентом и Западом, очень далеки от демократии. Сначала работорговля отняла у африканцев физическую свободу, затем при колониализме наш народ был лишен всех юридических прав… В то время как белые южноафриканцы восхваляли идею «мягкой» расовой диктатуры, именно черные поддерживали, находясь в тюрьмах, ссылках и подполье, принцип нерасовой демократии… Мы противопоставляем евроцентризму не африканскую исключительность, а универсализм… Подавление и пренебрежение к языкам, культуре и истории Африки пронизало всю нашу общественную и частную жизнь, и в этом смысле нам абсолютно необходимо «африканизировать» или даже «южноафриканизировать» наше общество и его институты»[110].

И хотя сами южноафриканцы не очень стремятся употреблять понятие «африканская демократия», Запад использует его именно для того, чтобы лишить народ Южной Африки его основополагающих гражданских и политических прав и свобод. Технология такого рода концептуальной войны весьма проста: именно Запад в результате завоевания всего незападного мира принес ему в дар свои ценности и идеалы, именно Запад колонизацией остального мира определил направление глобальной истории, именно поэтому модель западной демократии является универсальной и она должна быть принята всеми незападными народами. В действительности же за этим кроются корыстные интересы Запада, которые уже научились распознавать в незападном мире, что снижает эффективность европоцентризма как концептуального оружия.

Запад использует и другие концепции из арсенала концептуального оружия, чтобы обеспечить себе привилегированное положение в мире. Одной из таких является концепция общего наследия человечества, используемая развитыми промышленными странами в качестве оружия против развивающихся стран. В последние десятилетия широко обсуждаются проблемы, связанные с установлением нового мирового экономического порядка на основе международного права. Кардинальным здесь является проблема распоряжения ресурсами всей планеты, от решения которой зависит развитие современного международного права и уровень жизни различных групп государств.