Операция «Вурдалак» - Дмитрий Черкасов

13

Советская наука понесла тяжелую утрату. 26 июня на 71-м году жизни скоропостижно скончался крупнейший советский ученый, член КПСС с 1941 года, депутат Верховного Совета СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий, академик АН СССР Дмитрий Владимирович Агапитов.

Его исследования в области общебиологических проблем изменчивости микробов являются принципиально новым направлением, выдающимся вкладом в современную микробиологию, инфекционную патологию и эпидемиологию.

Результаты научных исследований антигенной структуры микробов, их иммунизирующих свойств, закономерностей формирования иммунитета, полученные Д. В. Агапитовым, были положены в основу перестройки производства бактерийных препаратов и повышения их эффективности.

Вересов вразвалку вошел в кабинет и сразу шлепнулся на стул. Но несмотря на кажущуюся неповоротливость он, как медведь, был весьма подвижен и опасен во время боя.

- Здорово, ребята, - просопел Вересов. - Ну и жара в этом году! С утра уже дышать нечем.

- Здорово-здорово, - ответил Корнеев и посмотрел ему под мышку.

Вересов держал там свежий номер «Правды», купленный по дороге к метро. Ежедневно, кроме выходных, капитан прочитывал газету от корки до корки и затем, придя в управление, проводил добровольное политзанятие с товарищами. Но это был не просто обычный обзор информации, а практически полная аналитическая выкладка за минувшие сутки. Одна из удивительных способностей Вересова заключалась в том, что он мог читать газеты и журналы между строчек. Вот, к примеру, сообщение с телетайпной ленты:

Открыто значительное месторождение меди на северо-западе Замбии. Его основные залежи находятся в бассейне реки Лумвана в 60 км от административного центра северо-западной провинции Солвези.

Простой советский читатель пробежит глазами сообщение и, в лучшем случае, порадуется за братский африканский народ. Но Вересов был не обычный читатель, а думающий, и потому всегда находил тайный смысл подобных заметок. В итоге, по его раскладам получалось, что развивающаяся Замбия в скором времени должна будет попросить Советский Союз помочь ей разрабатывать недра. Естественно, что Союз не откажет в помощи молодой африканской республике, если та, в свою очередь, не откажется от дальнейших революционных преобразований. Мирные русские специалисты поедут в Замбию. Ну а где мирные, там и военные, которые, понятно, должны защищать своих сограждан, потому что… Потому что через несколько дней в газетах появится вот такое сообщение:

ТАСС. Лусака.

По сообщениям «Замбия дейли мейл», родезийская военщина продолжает вооруженные провокации на границе с независимой Замбией. Только в последние дни расистские головорезы убили несколько мирных жителей, десятки замбийских граждан получили ранения.

Ну как после такого душещипательной информации не пошлешь солдат-освободителей на защиту рабочего класса и трудового крестьянства?

Вот так, почти ненавязчиво, формируется общественное мнение, ибо если каждый день монотонно постукивать по одному и тому же месту, то в конце концов вырастет шишка. И если все эти, на первый взгляд разрозненные, сообщения собрать воедино, то получится тщательно подготовленная пропагандистская операция, преследующая множество целей: и политических, и военных, и разведывательных. Но без этого, скажем так, лукавства не может обойтись ни одно правительство мира, ибо на то и существуют узаконенные проститутки нашего столетия - средства массовой информации.

Но сегодня Вересов не торопился с политпросвещением. Он с некоторой жалостью посмотрел на командира и спросил:

- Слушай, Валь, ты, кажется, хотел встретиться с академиком Агапитовым?

- Сегодня как раз и хотел. Академик ведь не только учитель и друг Никифорова, но и куратор его последних разработок, связанных с этническим оружием. А почему ты спросил?

- Читай сам.

Он протянул Корнееву газету и склонился над грудой накопившихся на столе бумаг. Почти вся канцелярская работа лежала на нем, так как из всей группы только у одного Вересова был красивый почерк.

- Та-ак, - протянул через минуту Валентин и по чесал кончик носа. - Кажется, начинается всеобщий мор.

- Во-во, - подхватил не вступавший до этого в разговор Крупицын, также уткнувшись в газету. - Как бы нам тоже не попасть в список избранных.

- Тьфу, типун тебе на язык.

Вересов переплюнул через левое плечо и добросовестно постучал костяшками пальцев по столу.

- Жди звонка от шефа. Но почему он не сделал этого еще вчера? Ведь наверняка узнал одним из первых.

Корнеев пожал плечами. Ему все это тоже не нравилась. Вдело явно стали вмешиваться сильные мира сего, а значит - жди беды.

Ни Корнеев, ни его группа не знали, что в это самое время полковник Шаров проводил обыск в загородном доме академика Агапитова. Проводил с таким расчетом, чтобы обнаружить в тайнике покойного компрометирующие документы, которые подтверждали бы связи Агапитова с Никифоровым, касающиеся не только дальнейшего развития советской науки.

Полковник ГРУ Алексей Николаевич Дорожкин сидел в личных «Жигулях» и ждал, когда появится разрабатываемый объект - профессор Никифоров. На другой стороне дороги, чуть наискосок, стояла черная «Волга», в салоне которой сидели два офицера КГБ.

Вот уже третью неделю Дорожкин, как и гэбисты, был тенью и Никифорова, и Богомолова.

Ожидая своего подопечного, Алексей невольно задумался о своей судьбе. В Союз он вернулся полтора года назад, пять лет проработав за границей. Последние полгода он был в Анголе. Там-то его и нашел родной отец, которого все считали погибшим в первые дни Великой Отечественной войны. Нельзя сказать, что встреча с отцом была радостной, скорее, наоборот. Алексей совсем не знал его, так как родился через восемь месяцев после того, как тот ушел на фронт. Но сам отец владел практически полной информацией о сыне и оставшейся в СССР жене.

Рассказ отца о своей судьбе поразил даже Дорожкина-младшего, хотя казалось, что его трудно чем бы то ни было удивить. Будучи в ополчении, отец в первом же бою под Москвой попал в плен к немцам. Из обычного концлагеря судьба кинула Николая Дорожкина в лабораторию доктора Карла-Хайнса фон Дока, занимавшегося исследованиями в области психиатрии и пытавшегося создать совершенного биоробота. Естественно, что поначалу Дорожкина планировали использовать в качестве подопытного материала. Но Николай сам был ученым и до войны также занимался подобными проблемами. Правда, в отличие от немецкого коллеги Дорожкина так и не успели заметить и по достоинству оценить, а соответственно - и вовремя засекретить в сталинских лагерях.

Владея немецким, Николай быстро нашел общий язык с фон Доком. Расточительность никогда не была свойственна немцам. Они быстро поняли, насколько полезным может оказаться этот подающий большие надежды русский парень. Ему предложили сотрудничество на прекрасных условиях, и так как Дорожкин не отличался особым патриотизмом - он полагал, что для настоящей науки нет ни границ, ни Родины, - то, не раздумывая, согласился.

Через два года Николай сумел, во-первых, неопровержимо доказать свое чистокровное арийское происхождение по материнской линии, убедив руководство, что его дедушка и бабушка - выходцы из знатного немецкого рода, расстрелянного в восемнадцатом году большевиками. Во-вторых, он научно обосновал собственное новое направление в создании программируемых биороботов.

За большой вклад в немецкую науку он заслужил личную благодарность фюрера, а также получил и собственную лабораторию, и людей, и ассигнования. К этому времени во всех документах Третьего Рейха он уже значился как доктор Фридрих фон Штайн. Русский солдат Николай Дорожкин пропал без вести под Москвой.

Лаборатория доктора фон Штайна располагалась в бункере «Вервольфа», где уже задолго до появления ученого работали немецкие экстрасенсы из Первого отдела РСХА. Разработанный ими газ с добавками редкоземельных и радиоактивных элементов изменял генотип, а затем и фенотип подопытных. Фашистские зомби обладали невероятной живучестью, хорошо видели в темноте и были всеядны.

Как затем показали архивные документы, именно эти зомби впервые были использованы в сентябре 44-го для организации покушения на Сталина. Покушение сорвалось лишь благодаря слаженным действиям «СМЕРШа», в чьих рядах уже находились первые экземпляры отечественных зомби.

Советская Армия наступала, и немцам пришлось взорвать бункер. Научная лаборатория переехала на африканский континент и плодотворно работала по сей день [Имеется в виду время, описываемое в романе - 1975 -1985 гг.].