Магнолии, девушка, солнце… - Татьяна Тронина

– А ты?

– Я сказал: «Рябинина, я тебя приглашаю сразу на все танцы. Только ты знай – если ты еще с кем-то будешь танцевать, кроме меня, то я с этого бала сразу же уйду». Не знаю, почему я ей так сказал – вероятно, это юношеская потребность все время ёрничать, играть словами, дурачиться… Или из серии «каков вопрос – таков ответ», – Арсений снова встал, налил себе шампанского.

– Ну дальше, дальше! – нетерпеливо воскликнула Маруся. – Вы танцевали?

– Да, – Арсений сделал несколько жадных глотков – точно воду пил. – Мы оба явились на бал, впрочем, как и все остальные – расфуфыренные, смешные и дико трогательные. И танцевали… Всю первую часть вечера, до перерыва. Знаешь, потом, задним числом, вспомнил: Бобр сидел у стены, положив ногу на ногу, и с таким ленивым, немного сонным видом озирался вокруг, точно сам не понимал, зачем пришел сюда. В перерыве меня позвали – что-то там передвинуть, и Даша ушла вместе с другими девчонками. Выпить воды в буфете, напудрить щеки в туалете, еще что-то там такое… А потом случилось это.

Маруся, затаив дыхание, внимательно слушала Арсения.

– На ней было платье – пышное такое, с кринолином, нижними юбками, верхним чехлом из кружев… После перерыва Даша вдруг вбежала в зал – бледная, испуганная, онемевшая. Подол ее платья горел, и огонь быстро шел вверх, съедая кружево, она крутилась на месте, точно танцуя… Это было страшное зрелище. Мы все обмерли. Оцепенели! И только физрук, следивший за порядком в зале, моментально сориентировался, одним движением сорвал тяжелую гардину с окна и накинул ее на Дашу, повалив на пол. Все произошло за считанные секунды!

– Даша сильно пострадала?

– Нет, не очень. Ей повезло, что физрук оказался таким молодцом, а еще то, что платье было многослойным. У нее немного руки обгорели и подбородок – совсем чуть-чуть. Ее увезли в больницу. Я ездил к ней каждый день, но она… она была уже не той, что раньше. Слишком сильно испугалась. Ее все спрашивали, и я в том числе, что же такое произошло тогда, но она все молчала, отнекивалась. Я из нее буквально клещами слова тянул! И выяснил – это сделал Бобр. Бобр поджег ей платье!

– Зачем?..

– Затем, что в перерыве он остановил ее и потребовал, чтобы во второй части она танцевала с ним, а Даша отказалась. И я знаю, почему она отказалась, – она все время помнила мои слова, мое дурацкое обещание: «Если ты будешь танцевать с кем-то, кроме меня, я с этого бала уйду». Она не хотела, чтобы я уходил!

– Бедная… Но ты вовсе не виноват!

– Не знаю. Пусть бог судит. Но дело в другом. Бобр, он… Я думаю, Даша Рябинина ему очень нравилась. И он тоже хотел танцевать с ней – поэтому и пришел на этот бал.

– Зачем он поджег ей платье? От ревности?

– Конечно, так проще все объяснить – от ревности несчастный Бобр чуть не сжег заживо бедную девочку! – мрачно воскликнул Арсений. – Но что за уродливая, больная любовь, если она толкает человека на столь дикие поступки! И потом, этот Бобр ничуть не раскаялся – он не извинился перед Дашей, он ни разу не заглянул к ней в больницу, он не пытался хоть как-то объяснить свой поступок. Ходил со своим всегдашним сонным, невозмутимым видом – глаза такие сонные, ясные, пустые-пустые! Возможно даже, он и не любил ее вовсе, а только хотел любить, но у него ничего не получалось. Вдруг позавидовал нам с Дашей, на том балу, я ведь так думаю, мы выглядели счастливыми, очень счастливыми. Он подошел к ней в перерыве в школьном коридоре, выгадав момент, когда рядом никого не было, и потребовал, чтобы Даша танцевала и с ним. Она отказалась – вероятно, слишком поспешно, даже со страхом. Она ведь боялась потерять меня! И тогда Бобр бросил зажженную спичку ей на подол. Синтетическое кружево вспыхнуло мгновенно…

– Его наказали? – дрогнувшим голосом спросила Маруся.

– Нет. Я, разумеется, рассказал обо всем, как только узнал правду. Донес на Бобра директрисе – старой, очень мудрой тетке, которую мы между собой звали Тортиллой… Она этого дела оставлять не стала, и, разумеется, Бобр получил бы по полной программе, но Даша вдруг стала все отрицать.

– Бобр угрожал ей?

– Нет. Она не хотела скандала, она не хотела быть в центре внимания – я уже упоминал, что после этого случая у нее что-то повернулось в голове. Она не сошла с ума, она просто стала другой. Когда к Бобру весь педсовет подступил с допросом, он заявил, что Рябинина оболгала его. Она якобы курила и сама случайно уронила спичку себе на платье. Но Даша вообще не курила!

– Она сказала об этом?

Арсений отрицательно покачал головой.

– Ей было уже все равно. Она стала какой-то равнодушной, нерешительной, упрямой. Она перестала что-либо чувствовать ко мне, словно Бобр заразил ее своей нелюбовью. По-хорошему, после этого происшествия ее следовало срочно направить к психологу, психоаналитику, который помог бы ей преодолеть этот стресс, но в те времена это было не принято, да и психоаналитиков еще поискать надо было… Словом, уличить Бобра не удалось. Тортилла, конечно, чувствовала, что я говорю правду, что Бобр виноват, но понимала также – доказать это было уже невозможно. Он все отрицал, Даша все отрицала, свидетелей не было, мое заявление – голословное… Тортилла провела с Бобром очень серьезную беседу – дескать, дай только повод! – и он затаился. До выпускных экзаменов оставалось всего полгода…

– Что было с Дашей потом?

– Ничего. Она закончила школу, пошла работать продавщицей в универмаг. Подстриглась очень коротко, растолстела, вышла замуж, родила. Однажды я встретил ее, уже после армии, она отвернулась, словно не узнала меня.

– А Бобр? Что стало с ним?

– Не знаю. Но когда выяснилось, что никакого наказания он не понесет, я словно с цепи сорвался. Я следовал за ним неотступно, я дразнил его, я пытался вывести его из себя, я хотел изничтожить его! Я ненавидел его. Все последние полугодие я только и делал, что смотрел на него – не понимаю, как только дырку не прожег в нем своим взглядом. И чем больше я его узнавал, тем больше поражался. Он – урод. Душевный инвалид… Чудовище! Я не скрывал своих чувств, я все время сообщал, что о нем думаю. Но, ты знаешь, он все сносил – видимо, боялся директрисы, помнил о ее обещании. И только однажды, перед выпускными, заявил, что отомстит мне. Он сказал – «Бережной, ты у меня когда-нибудь за все заплатишь. Я тебя убью».

– О господи! – вздрогнула Маруся.

– Но ты не бойся, я его больше не видел. Он пропал. Не знаю, где он сейчас и что с ним. Да и вообще, юношеским обещаниям не стоит верить. Все проходит, люди меняются… Наверняка Бобр и думать обо мне забыл! Но я тебе рассказал всю эту историю потому, что хотел сказать – не у всех людей есть способность любить. Есть индивиды, чьи сердца холодны уже с самого рождения. Они не знают той грани, которая разделяет добро и зло, они вносят хаос в этот мир.