Последний экзамен - Александр Хакимов

Я вдохновлял его, как мог, говорил, что нет другого пути, нет больше никаких шансов: ад или рай, все равно, страдания. Предание должно начаться с повторения Святого Имени Кришны... Я написал большими буквами мантру и повесил над его кроватью, а также вырезал изображение Кришны из маленькой Бхагавад-гиты и повесил над кроватью. Сказал: «Будешь умирать, смотри на это изображение и повторяй Святые Имена». У меня было очень сильное желание, чтобы он сделал это. Хотя я предчувствовал, что после того, как уеду, он не будет делать все это.

На следующий день я собрался уезжать и сказал:

— Пожалуйста, отец, выучи эту великую молитву.

А он говорит:

— Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе!

Он за ночь выучил ее! Я был очень удивлен! Это было в начале апреля 94-го года. Я уехал.

Конец мая 1994-го года. Брест. Распространяем книги. Из Минска позвонили, пришла телеграмма: «Отец в тяжелом состоянии, приезжай срочно! Сестра».

На выходные приехали в храм. Я не хотел ехать, представил, что там будет брат с Севера, из Мурманска, старший, любитель выпить, и сестра — не меньше, чем брат. Я не хотел, хотя сестра после того, как я ей проповедовал, начала повторять мантру, и племянница тоже. Они приехали к отцу, он умирал, и они втроем начали медитировать на то, чтобы я приехал и как-то помог. Разум говорил: я не поеду — вино, водка, не могу, не могу видеть их пьяные лица, плачущие возле кровати. «Нет! — сказал я себе. — Никогда!»

Вдруг ко мне подходит преданный Женя и, с гневом показывая мне пальцем на грудь, говорит: «Ты просто негодяй, у тебя нет сердца! Ты должен ехать!» В этот момент я почувствовал, что Кришна говорит мне через этого преданного. Я собрал вещи, взял кассеты Аиндры прабху, книги и поехал.

Вот я на пороге, смотрю на стену: мантры нет, Кришны тоже, возле отца сидят родственники, на меня смотрит куча гостей. Я прямо с порога говорю ему:

— Где Кришна?

Он отвечает:

— В серванте, наверное, упал со стены, не помню.

Я с порога подошел к серванту, взял Кришну и маха-мантру повесил на стену и спросил:

— Ты повторяешь Святые Имена?

Он ответил:

— Не всегда.

Я сказал:

— С сегодняшнего дня ты должен постоянно повторять, или я уеду прямо сейчас.

Отец согласился. Он еле слышно говорил, были сильнейшие боли. Он не мог спать, даже пять минут, боли заставляли его просыпаться, не мог пить даже воду, она еле проходила. Хотя ему пытались всунуть что-то в рот, не то колбасу, не то сосиску, его рвало через каждые тридцать минут. Я разгневался, сказал, что, кроме воды, ничего ему не давать. Старший брат тоже гневался: как так, это же бесчеловечно! Я сказал ему, что отец уже три года ничего не ест, кроме молока. И уже молоко не проходит. А он сует ему колбасу, он что, хочет задушить его этой колбасой? Меня трясло, я молил: «Кришна! Помоги мне выдержать!» Я всем сказал, чтобы здесь не пили, в этой комнате при нем ничего не ели, что я лично буду ухаживать за папой. Я подумал, что в таком состоянии больше суток отец не проживет, но у Кришны был другой план, Он его готовил.

Когда я повесил на стену изображение Кришны, то попросил отца повторить мантру. Он повторил при всех, я поблагодарил его. Он обессилел от бессонницы, пытаясь через каждые 20 — 30 минут уснуть, но боль не давала ему долго спать: минут пять, ну, от силы десять. Он просыпался и постоянно стонал, пил воду, его тошнило. Я сказал ему, чтобы он повторял мантру, как только почувствует, что засыпает. Он делал это от трех до десяти раз и засыпал. Я не хотел, чтобы он умер во сне или коме.

Я молил Кришну: «Если Ты привел меня сюда, то, пожалуйста, сделай меня Своим инструментом и помоги этой дживе вернуться домой, к Тебе. Он хочет этого, он верит мне». Отец поверил, что я помогу ему именно в этом, он уже знал, что обречен. Я молился, плакал, думал, что, если все будет по-другому, я не выдержу. Я не задумывался, что со мной произойдет, однако у меня была твердая вера, что Кришна не обманет меня. Он настоящий друг, хотя я такой падший! Я предался Ему, по-другому не могло быть. Хотя Кришна не зависим, но у меня была твердая вера.

Очень жаль, что я не вел дневник, хотя в памяти у меня ничего не исчезло. В первый день я вымыл всю комнату, перед кроватью поставил изображение Господа Шьямасундары в рамочке с обложки «Нектара преданности» и своего Духовного Учителя, чтобы отец всегда мог Им молится. В банку с водой я поставил большой букет сирени. С утра до вечера негромко пел Аиндра прабху...

С первого дня отец начал наблюдать за мной, он знал меня до этого совсем другим человеком: у меня на языке кроме мата ничего не было, пил с самого детства и курил. В ИСККОН, наверное, таких греховных и невежественных, как я, не было. Я сплел гирлянду из полевых цветов и одуванчиков, предложил Кришне. Повесил эту гирлянду на стену, чтобы в момент смерти надеть отцу.

Несколько раз в день я читал отцу Бхагавад-гиту, «Жизнь происходит из жизни», а вечером — «Источник вечного наслаждения». Отец наблюдал за моими действиями, я протирал его, ставил клизмы, доил корову, мыл каждый день полы, приносил цветы и, конечно же, рассказывал ему о вечной, преисполненной блаженства жизни. Каждый день я вычитывал возле него от 70 до 90 кругов маха-мантры Харе Кришна... И так постепенно, день за днем, завоевал его сердце.

Однажды я зашел в комнату, в это время брат был выпивши, как всегда. Они в другой квартире, через стену, пили водку, затем приходили к отцу и плакали. Я молил Кришну: «Пожалуйста, пусть они уедут, устрой так. Ты же Бог, Ты все можешь. Я не выдержу такой атмосферы!» Тем более, что отец не собирался пока умирать. Он все больше интересовался Кришной. Я сказал брату, что уже просил ведь при отце не есть. Я начал «надувать капюшон», мы поругались, брат стал материться. И в этот момент отец закричал на него, что если он еще раз сделает что-то неприятное мне, то лучше пусть уезжает отсюда. Отец сильно любил его, тем более, что брат тоже был заядлым рыбаком. Это был первый сигнал Кришны, что брату надо уезжать, другой сигнал — отец сильно привязался ко мне. Я понял, что завоевал его сердце, он предался. Уже на второй день и явно на третий я увидел: боль начала уходить, иногда отец уже мог спать от 15 до 20 минут, хотя со стонами. Через пять — шесть дней чувство голода у него ушло. Он сказал, что никогда не думал, что можно жить на двух глотках воды. Мне очень нравилось, как он повторял Харе Кришна. Он не просто молился, он взывал к Кришне, смотря на Его изображение. Ночью, когда я пытался уснуть вместе с ним на несколько минут, я слышал, как он молил Святое Имя о милости. Он плакал и молился, я просыпался, но не показывал это, чтобы не нарушить его молитву. Я тоже плакал, не знаю, как назвать эти слезы: то ли радости, то ли сострадания к нему. Я видел, как его вера росла день ото дня, его слезы и вера удваивали мою веру — это было соревнование, если можно так выразиться. Я еще сильней хотел служить ему.

Однажды я немного задержался, раз в день к вечеру я выходил накосить корове травы. Когда я зашел в комнату, отец смотрел в окно. Не глядя на меня, он сказал: «Где ты так долго был?» По щекам у него катились слезы, я видел первый раз в жизни, как плачет отец, и понял, что не смогу никуда уехать, пока он не оставит тело. Моя вера опять начала расти, я понимал, что Кришна готовит его.

Однажды отец смотрел «Источник вечного наслаждения», картинки, и там Кришна с флейтой, Такой голубой. Отец спросил, почему Он темно-голубого цвета, я сказал, что это самый красивый цвет, несколько историй рассказал. Он долго смотрел на это изображение.

У него появились сильные пролежни, тело трескалось, боли начали усиливаться. Однажды я повторял мантру возле него, в этот момент он уснул, вдруг я почувствовал сладость Святого Имени, и было такое ощущение, что он тоже это чувствует. Когда он открыл глаза, то попытался объяснить это состояние. Он говорил, что ему было так хорошо. Я тоже открыл ему сердце и сказал, что тоже испытывал счастье, и добавил: если он вернется к Кришне, то всегда будет испытывать это счастье, даже больше в миллионы раз. Я ему сказал: «Вот, смотри, ты всегда стонал во сне, даже через сон ты испытывал боль, но сейчас Кришна показал тебе, что ты не эта боль, ты не эти страдания и это тело, готовься вернуться домой».

После этого, на другой день или последний, я спросил его: «Скажи мне, только честно: ты веришь в то, что есть царство Кришны, и в то, что ты вернешься к Нему?»

Я боялся этого вопроса, боялся разочароваться, но не мог не спросить. Он ответил: «У меня нет другого выбора». Хотя в первый день я сказал, что у него нет другого выбора: духовный мир или ад, другие страдания. Тем более я немножко рассказал ему о ямадутах, как они приходят, как забирают, особенно тех, кто убивал коров. Но в то же время я рассеивал этот страх, говоря, что если мы предаемся Кришне, то ямадуты не могут не только приблизиться, но даже взглянуть в нашу сторону.