Могучий русский динозавр. №1 2020 г. - Литературно-художественный журнал

об этом. «Сам виноват, – говорил себе он. – Надо было сразу брать быка за рога. Пригласить её на свидание. Гулять под дождем, градом, снегом, звездопадом и камнепадом. Но я протупил. Звонил, говорил ерунду. Вот и теперь расплата». Ему было стыдно, что он мужчина, а хочет делать этой девушке только одно: куннилингус. Можно при её друзьях и подругах, лишь бы она была счастлива. Пахла, цвела и текла. «Надо гнать подобные мысли: не по-мужски». Он выбросил сигарету, вспугнувшую голубей, сидящих внизу и клюющих семена и память Есенина о юности и девушках из неё. В этот момент зазвонил телефон. Это была она.

– Привет, – зазвучал её голос. – Слушай, я не отвлекла тебя?

– Нет, что ты, я только что накинул на шею свою петлю, чтобы они целовались и шептали друг другу самые последние новости с Уолл-стрит и рынков в Махачкале.

– Я вот что. Я и мой парень собираемся на Кавказ. В горы. У тебя нет, случайно, палатки?

– Была, но мыши проели в ней дыры, в которые я просеиваю муку и смотрю телевидение Грузии, идущее на меня войной, радостью, гневом и толпой людей, требующих бесплатной раздачи хлеба и музыки Баха.

– Ха-ха. Мы будем заниматься любовью, то есть чихать, кашлять, играть в казаки-разбойники и рассовывать по карманам субстанции, абстракции и бытие.

– Да ну, ты забыла сказать, что ты просто малышка, левый глаз которой солнце, а правый – луна.

– Не уходи от ответа.

– Я не дам палатку.

– Я верну её, как невинность в 73 года.

– Не надо.

– Тогда пока.

Разговор прекратился, он зашёл в комнату, бросил смартфон на кровать и начал лихорадочно одеваться, чтобы пойти на улицу, развеяться и забыться. «Да плевать на неё, найду себе Оксану, Монику, Изабеллу, пойду кутить и гулять, лить вино, вгрызаться в гранит, извергать фонтаны, наслаждаться осколками льда, торчащими изо рта человека, тающими весной и падающими с высоты Ниагарского водопада». Во дворе у него сразу же стрельнули сигарету, спросили про Нахиджеван и Абхазию и угостили видом на женскую задницу, шагающую в 3D.

– Мужчина, вы не меня ищете?

Он так и не понял того, кто его спросил, хоть и огляделся кругом, а потому зашагал быстрым шагом к универсаму и последнему желанию Матисса. Долго ходил вдоль рядов, выбирал пиво, взял в результате крепкое, накидал чипсов в корзину и устремился к кассе, к выходу, к узнаванию, к радости и к воплям котов и псов, заполняющим изнутри звезды и заставляющим их содрогаться, сырой пожирая мрак. «Офигеть, так и умру, растасканный на цитаты, на соломинки, которыми ковырялась в зубах Лиля Брик, плюя на каждую страницу Маяковского, заворачивая её и отправляя в историю». Он сел на лавке, открыл зажигалкой пиво, закурил, начал пить, но ему помешала девушка, похожая на неё. Она проходила мимо и решила присесть рядом с ним.

– У вас зажигалки не будет?

Он протянул её ей.

– Не подумайте ничего плохого, но у меня сломалась стиральная машина, вылетела пломба из зуба и прокладка наполнилась плачем ребенка и старика.

– Да ничего.

Девушка закурила и выпустила из ноздрей стаю сизокрылых голубей. Те устремились в небо и превратились в завод имени Орджоникидзе, обещающий дожди из электроприборов.

– Я никогда не знакомилась с мужчинами.

– Я вам верю.

– Насколько?

– В той степени, в какой Малевич рисует закат.

– Хорошо. Я покурю и уйду.

– Можете не спешить.

– Нет, а иначе вы обо мне плохо будете думать. Что я падшая, я желанная, чистая, непорочная, августовская, ранняя.

Девушка достала из сумочки банку пива, открыла её и начала пить. Он пригляделся к ней. Разноцветные волосы. Украинские глаза. Польский нос. Русские брови. «Хороша. Осталось её поперчить, обмазать сметаной и засунуть в духовку».

– Вы думаете?

– Нет, выращиваю укроп в своей голове.

– Я вам нравлюсь? – она скосила глаза на него и прищурилась.

– Вы внезапны. Так за июнем идёт июль.

– Похожа на дурочку из заграничного фильма?

– Нет, просто я вспомнил девушку в зелёных штанах. Я был тогда мальчиком. Она просто стояла, а я проходил.

– В этом трагедия жизни: женщины стоят, мужчины проходят. Женщины – земля, мужчины – дожди.

– Вы впитываете наше семя?

– Ага. Порождая великанов, покемонов, австралопитеков, банки, семя, вагины и фонтаны, бьющие из них, в которых купаются дети.

Он немного отсел от неё, потому что почувствовал жар, некое желание, лёгкую эрекцию и Непобедимую армаду, плывущую в его желудок и утопающую в нём.

– Я вас пугаю?

– Нет, я, пожалуй, пойду.

– Вы не допили пиво.

– По дороге допью.

– До свидания!

– Чао.

Он шёл и старился на ходу, терялся, обгладывался встречным ветром, таял сигаретой, торчащей у него изо рта, и сгорал, как Судан. Вдруг он застыл. Навстречу ему шла она. Под руку с парнем. «Ну и дела, это она нарочно, она просчитала все мои шаги, все мои ходы, все мои обороты, все мои телодвижения и мысли. Но как? Откуда она здесь? Ведь живёт в другом месте, сама говорила. Видимо, её парень живёт поблизости? Не иначе, никак». Они поравнялись, она хотела пройти мимо, опустив глаза, но он схватил её за руку.

– Привет. Ты куда?

– Ой, я тебя не заметила.

– Эй, чувак, да ты кто? – парень надвинулся на него.

– Я твой парень.

– Не понял. Я что, девчонка?

– Парни, не ссорьтесь.

– Пойдём со мной, – он схватил её за руку.

– Я не могу.

– У меня дома есть диск, на котором Кобейн превращается в бутылку водки и скачет по прерии, убегая от ковбоев, желающих её выпить и стать идолами рок-музыки.

– Я смотрю, я здесь лишний, я бы набил тебе морду, но у меня принцип: бить только тех, кто сильней. А ты меньше меня и слабей. Я ухожу, – парень плюнул, вскочил на спину пробегающего мимо Гогена и исчез, превратившись в стих Вознесенского о художнике.

– Вот мы и вместе, – он взял её за руку и повёл за собой, чувствуя небольшое сопротивление с её стороны, тающее, как соль, сода и йод в кипячёной воде.

– Только не приставай ко мне и не натирай мне уши силикатными кирпичами! Достали! – она топнула ножкой. – Все мои парни часами натирали мне уши силикатными кирпичами. А я их терпеть не могу. Не для этого красила волосы и пряталась в кустах, завидев гиен, Эйнштейна, львов, медведей и тигров, бегущих ко мне.

– Что ты, я буду держать тебя за руку и гадать по ладони, лодочке, шлюпке, уплывающей от Титаника.

– Ну конечно, ты ещё расскажи, как армяне украли лаваш у слонов, скопировав у