Дом на Озерной - Андрей Геласимов

– Доволен? – спросил он, а затем повернулся к охраннику. – Убери его от меня.

Громила с видимым удовольствием сгреб Тетерина в охапку и потащил к выходу. Тот вырывался, продолжая кричать:

– У вас предынсультное состояние! Язык принял неправильную форму. Если не обратиться к специалисту – вы умрете в течение двух часов!

– Да, да, да, – насмешливо говорил Михаил Семенович, следуя к выходу из зала за кричащим и сопротивляющимся Тетериным.

В пылу врачебного долга тот совершенно забыл о своей тайной миссии. Сейчас ему важно было спасти пациента, а вовсе не сохранить инкогнито. Все игроки в зале отвлеклись от своих партий и с интересом наблюдали за развитием скандала. В том числе за ним наблюдал и Николай.

– Я врач! – продолжал бушевать Тетерин. – Поднимите обе руки! Вот увидите – одна не поднимется. Поднимите! Я прошу вас!

Михаил Семенович, на лице которого еще блуждала снисходительная ухмылка, все же послушал его и попытался поднять руки вверх. Левая легко поднялась у него над головой, а правая замерла на уровне уха.

– Вот видите! – закричал Тетерин. – Это второй симптом! Вам надо немедленно лечь!

Михаил Семенович растерянно посмотрел на охранника, который все еще крепко держал свою жертву.

– Да отпусти ты меня! – заорал на него Тетерин. – «Скорую» вызывай!

Николай к этому моменту уже узнал в нем одного из обитателей дома на Озерной. Присутствие этого лоха в казино могло быть совершенно случайным, однако Николай решил все же не рисковать. Он сгреб со стола свои фишки и неторопливо прошел к выходу мимо Тетерина и охранника, которые уже тащили Михаила Семеновича к большому кожаному дивану. Тот отбивался от них, кричал, что чувствует себя хорошо, но Тетерин был непреклонен. Еще раз обернувшись на них, Николай вышел из игрового зала.

Разумеется, Тетерин был прав в своих действиях. Перед ним стоял выбор – либо конкретные интересы его семьи, либо принципы гуманизма, на которых зиждется все человечество Тетерин, не задумываясь, выбрал человечество, и в своем выборе был, конечно, прекрасен. Он не задумывался о том, какого человека спасает, или о том, что этот человек может оказаться последним негодяем, или даже что он может быть причиной тех самых бед, которые обрушились на семью Тетерина. Он повел себя просто как врач. Однако с военной, стратегической точки зрения он совершил роковую ошибку, позволив противнику без потерь и в полном боевом порядке отступить на безопасный плацдарм.

Более того, эта ошибка была не единственной. Отправив Томку с донесением о том, что Николай является тем самым Николаем, Тетерин внес глубокую смуту в ряды своей маленькой, но отважной армии. Степан, узнавший, что он своими собственными руками отпустил с Озерной, возможно, главного виновника всех злоключений, немедленно вышел из себя и перестал отвечать на внешние сигналы, которые исходили от Муродали. Тот пытался восстановить с ним контакт, призывая его к здравомыслию, но Степана уже было не удержать.

Гнев бушевал в нем с такой силой, что, стоило Николаю выйти из казино, Степан бросился врукопашную. Вместо того чтобы спокойно проследить за «объектом», а потом в удобный момент изолировать его и получить информацию, нетерпеливый и гордый Степан затеял схватку, в какие часто бросались наши солдаты и матросы во время, скажем, обороны Севастополя в 1854 году. Нарезное оружие противника позволяло ему вести огонь с гораздо большей дистанции, чем наши гладкоствольные ружья, поэтому кулак иногда оставался последним русским аргументом.

Быть может, Степану и стало легче на сердце, когда его огромная квадратная длань вошла в прямое соприкосновение с ненавистной физиономией, однако тщательно спланированная операция в этот момент полностью провалилась.

Охранники казино, которым Степан не понравился с самого начала, стали весело молотить его своими дубинками. Муродали, привыкший нести жесткую ответственность за личный состав, бросился ему на помощь. Визжавшая Томка колотила всех подряд сумкой с платком Галины Семеновны, и вскоре вся компания, включая присоединившегося к ней Тетерина, сидела в «обезьяннике» ближайшего отделения милиции. Николай во всей этой суматохе, разумеется, снова исчез.

Глава 12

В кутузке Степана поджидало новое испытание. Две девушки, из тех, что ездят по трассам с дальнобойщиками, незатейливо скрашивая им дорожные будни, в этот вечер вышли на работу в город. С улицы их быстро забрал наряд, и ночь им предстояло провести в «обезьяннике».

Когда Тетерин и Муродали буквально на руках внесли стонущего Степана в помещение для задержанных, девушки немедленно узнали героя.

– Степа, Степа, – защебетали они.

Томка нахмурилась и, позабыв о сражении при казино, приступила к расспросам.

– Коллеги по работе, вот кто, – морщась от боли в спине, отвечал ей Степан. – Ну, чего ты придумываешь? Да и не знаю я их.

– Как же не знаешь, если говоришь, что коллеги?

На самом деле Степан их, конечно, знал. Он даже искренне сочувствовал этим девушкам, потому что кризис коснулся их ровно так же, как всех остальных. Грузоперевозки значительно сократились, дальнобойщиков на трассах стало меньше, а значит, и тот сегмент на рынке труда, который занимали эти девушки, уплотнился. Собственно говоря, именно из-за этого уплотнения дорожные подруги Степана вышли сегодня на городские улицы.

Поняв, кем ему приходится Томка, они быстро притихли и сократились до двух незаметных полинявших фигур. В «обезьяннике» стало тихо. Только Степан время от времени постанывал, чтобы вызвать сочувствие все еще настороженной Томки. Дубинки быстрых на руку охранников казино полностью отменили благотворное воздействие китайских иголок, и теперь единственным средством снятия боли оставалась его собственная рука, которой он потирал поясницу. Степан попробовал подключить к этому и жену, потянув ее за руку и жестом показав ей, как было бы славно, если бы спину ему потерла она, однако Томка сердито выдернула свою руку и отвернулась к обшарпанной, давно не крашенной стене.

Молчание прервал Тетерин. Его мучила совесть за то, что в казино он спугнул Николая. Теперь он решил во всем признаться.

– Вы знаете, – заговорил он. – Это я виноват. Там одному человеку плохо стало… А я ему помог…

– Ну и что? – сказал Муродали. – Правильно сделал.

– Но я ведь Николая упустил из-за этого. Я его спугнул.

Степан прекрасно понимал, что Тетерин ни в чем не виновен, поскольку «объект» в любом случае должен был выйти из казино рано или поздно – спугнут его, или он просто закончит играть. Более того, он твердо отдавал себе отчет в том, что вина за провал целиком и полностью лежала на нем. И тем не менее он решил, что раз виноватый нашелся, то можно уже не высовываться и ни в чем не сознаваться.

Дождавшись утра, Муродали потребовал отнятый у него при задержании мобильный телефон. Он мог бы сделать это и раньше, но ему требовалось время, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Вернуть разбитый отряд ночью на Озерную означало усилить поражение всеобщим унынием, помноженным на разочарование тех, кто ждал их дома. Утрата боевого духа страшнее, чем само отступление. Поэтому Муродали ждал до утра.

Милиционеры на удивление быстро вернули ему телефон. Что-то было в его темных глазах такое, от чего им не захотелось с ним спорить. Через десять минут после того, как он позвонил своему бывшему однокурснику, всю их помятую компанию отпустили. Степан из-за своей поясницы не смог сесть за руль, поэтому «КамАЗ» вел Муродали.

– Ты аккуратней, – ревниво бурчал Степан. – Не дергай, когда скорость переключаешь.

Мария всю ночь не спала. После двух часов она несколько раз пыталась дозвониться Тетерину, но он был недоступен. Недоступны были и Томка со Степаном, и Муродали. Понимая, что они вряд ли выключат в такой ситуации все телефоны, Мария уже твердо знала – случилось что-то непредвиденное.

Валя тоже не спала, и сестры провели ночь в тревожных негромких разговорах. Чтобы успокоить Галину Семеновну, которая от переживаний не находила себе места, они придумывали различные причины телефонного молчания своих близких.

– Наверное, у них у всех батарейки сели, – говорила Валя.

– Скорее всего, – тут же поддерживала ее Мария. – Зарядного устройства у них ведь с собой нет.

Несведущей в электронике Галине Семеновне подобной версии хватало на десять-пятнадцать минут. После этого она снова начинала беспокоиться, и сестрам приходилось изобретать что-нибудь другое.

После того как они, наконец, убедили ее пойти спать и остались вдвоем, лгать друг другу уже не имело никакого смысла. И та, и другая понимали, что телефоны молчат не просто так. Их успокаивало лишь то, что где-то там, в городе, в какую-то переделку попали все-таки четверо взрослых людей, в то время как Димка, пропавший в Китае, был совершенно один. И вот об этом сестры даже боялись задуматься.