Крыса из нержавеющей стали. Кн.2 - Гарри Гаррисон

— Мисс Киллер, выпишите для себя чек на четырехнедельное жалование. Вы уволены.

— Вы недовольны моей работой?

— Вы работали как следует, но из-за дурного управления эта фирма обанкротилась. Я уезжаю за границу, спасаясь от кредиторов.

— У-у-у, какая жалость!

— Благодарю за сочувствие. Давайте я подпишу этот чек.

Мы пожали друг другу руки, и я проводил ее до двери.

За помещение было заплачено за месяц вперед. Я не имел ничего против, чтобы владелец получил оставленное мною оборудование, однако у меня сложилось определенное недоверие к аппаратуре темпоральной спирали, которая после моего ухода останется в действии. Со временем и так намухлевали больше чем надо. У меня не было ни малейшего желания вводить в эту игру новых участников.

Втиснуть себя в скафандр вместе со всей допотопной одеждой оказалось тяжким трудом, и в конце концов пришлось снять башмаки и куртку и привязать их снаружи вместе с остальным снаряжением. Тяжело нагруженный, я проковылял к панели управления и собрался с мыслями для окончательного решения. Я знал, куда хочу прибыть и, следуя инструкциям Койпу, уже ввел в машину необходимые координаты. Лондон исключался. Если у них есть какие-нибудь детекторы, они непременно отметят мое прибытие. Я хотел появиться подальше, чтобы меня не обнаружили, но и достаточно близко, чтобы, не мучиться от длительного путешествия в примитивном транспорте того времени. Все, что я о нем прочитал, заставляло заранее собраться.

Итак, я остановился на долине Темзы возле Оксфорда. Массив Уилтернских холмов будет между мною и Лондоном, и их крепкие скалы поглотят радарные волны, как и все остальные виды детекторного излучения. Прибыв на место, я смогу отправиться в Лондон по воде — что-то около ста километров — а не по тогдашним отвратительным дорогам.

Туда-то я и отправлюсь. А вот когда — это другое дело. Я внимательно уставился на аккуратно пронумерованные циферблаты, как будто они могли мне ответить. Но они оставались немы. В 1805 году установлен темпоральный барьер, так что раньше я прибыть не могу. Сам 1805 год очень уж казался похожим на ловушку — в это время они будут наготове, бдительно поджидая меня. Значит я должен появиться позднее. Но не намного позже, иначе они успеют совершить все зло, какое у них на уме. Ну, что ж, два года не достаточно для их работы, но достаточно — по крайней мере, я так надеялся, — чтобы застать их врасплох хоть в какой-то мере.

Я глубоко вздохнул, — установил стрелки на 1807 год и нажал активатор. Через две минуты аппаратура разовьет полную мощность. Свинцовыми ногами я добрел до мерцающей зеленой петли темпоральной спирали и коснулся ее выступающего конца.

Как и прежде, не было никаких ощущений, только сияние, окружающее меня, сделало комнату едва видимой. Две минуты показались мне двумя часами, а часы говорили мне, что до прыжка еще больше пятнадцати секунд. На этот раз я зажмурил глаза, вспомнив мерзкие ощущения моего последнего временного скачка. Когда спираль освободилась и швырнула меня назад сквозь время, я был напряжен, взволнован и слеп.

Было весьма неприятно, когда спираль развернулась, меня понесло в прошлое, а ее энергия рассеялась в будущем. Интересное теоретическое положение, но в настоящее время оно совершенно не интересовало меня. По каким-то причинам это путешествие закрутило мне кишки намного сильнее предыдущего, и я был очень занят, убеждая себя, что блевать внутри скафандра — дело неподобающее.

Справившись с этим, я понял, что ощущение падения происходило оттого, что я и в самом деле падал. Так что, открыв глаза, я увидел себя под проливным дождем. Совсем недалеко внизу смутно виднелись стремительно приближающиеся мокрые поля и казавшиеся очень колючими деревья.

После нескольких мгновений панической борьбы с управлением гравитатора я смог включить его на полную мощность. Ремни затрещали и застонали от внезапного торможения. Я тоже затрещал и застонал. Мне стало казаться, что лямки перерезают мое тело до костей и что кости тоже долго не выдержат. Я искренне ожидал увидеть, как мои руки и ноги оторвутся и пролетят мимо, когда вломился в тонкие ветви поджидавшего меня дерева, отскочил от большого сука и шлепнулся на землю. Гравитатор, кажется, продолжал работать на полную мощность, и как только травянистый склон остановил мое падение, я снова полетел — теперь вверх — и, вновь треснувшись о тот же сук, вылетел сквозь вершину, прихватив с собой множество сучков и веточек. Я снова поиграл с управлением и постарался сделать это на сей раз удачнее. Я спланировал вниз, мимо дерева, и, упав, как мокрое перо, на траву, остался лежать на ней.

— Чудесное приземление, Джим, — простонал я, наконец, ощупывая себя, определяя нет ли сломанных костей. — Тебе можно работать в цирке.

Я сильно ушибся, но был цел — это я понял после того, как таблетка болеутолителя прояснила мне голову и притупила чувствительность. С опозданием я огляделся вокруг, но не увидел ни души и никакого следа человеческого жилья. На соседнем поле паслось несколько коров, их не потревожило мое драматическое появление. Итак, я прибыл.

— За работу! — приказал я себе и стал разгружаться под прикрытием большого дерева. Первая вещь, которую я снял, был сооруженный мною с большой изобретательностью контейнер. Он раскрылся и снова собрался уже в окованный латунью кожаный ящик, характерный для этого периода. Все остальное, включая гравитатор и скафандр, как раз вместилось в него. К тому времени, когда я его загрузил и запер, дождь перестал, и слабенькое солнце стало с трудом пробиваться сквозь облака. Была середина дня, я определил это по высоте солнца. Времени было достаточно, чтобы до темноты найти убежище. Но в каком направлении идти? Разбитая тропа через коровье пастбище должна куда-то вести. Я пошел по ней вниз с холма, перебравшись через наклонную изгородь. Коровы повернули глаза в мою сторону, а вообще-то они не обращали на меня внимания. Это были большие животные, знакомые только по фотографиям, и я попытался вспомнить, не драчливы ли они. Звери эти, ничем не тревожили меня, пока я шел по дорожке с ящиком на плече навстречу этому миру.

Тропа привела меня к лазу, выходившему на проселочную дорогу. Неплохо. Я перебрался и как раз размышлял, какое направление избрать, когда приближающаяся допотопная повозка заявила о своем присутствии громким скрипом и волной зловония, принесенной ветерком. Вскоре она с громким стуком появилась в поле зрения. Двухколесный деревянный реликт, влекомый необыкновенно костлявой лошадью и доверху наполненный субстанцией, которая, как я узнал позднее, именуется навозом — естественное удобрение, высоко ценимое за его полезность для посевов и за то, что из него добывают одну из важнейших составляющих оружейного пороха. Водитель этой повозки — неопрятно выглядевший крестьянин в бесформенной одежде — ехал на расположенной впереди платформе.