Реквием по Родине - Леонид Шебаршин

Любезный Иван Лукьянович! Нами правят профессиональные политиканы. Для них история начинается с момента вступления их на пост первого секретаря райкома. Они не знают ни своего народа, ни его истории, ни окружающего мира.

Ни одному человеку, которому хоть немного больно за Россию, у которого нет виллы и банковского счета в США или Австрии, не советую читать Солоневича на ночь…

Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть и выругаться вслух.

Приятный женский голос:

– Леонид Владимирович? С вами будет говорить из машины Владимир Александрович!

– Добрый день! Вот что, завтра в десять вам надо быть на совещании у Зайкова, это по разоружению… Наджибу разъясните ситуацию с Гулябзоем, можете сослаться на меня, а подпишете сами… Что там еще новенького (звук затяжного зевка)? Ничего? Ладно, пока!

– Всего доброго!

Указания Крючкова записаны для памяти в блокнот, Солоневич отложен в сторону.

Есть несколько минут спокойного чтения. А. А. Майеръ – «Годъ въ пескахъ. Наброски и очерки Ахалъ-Тэкин-ской экспедиции 1880–1881 (Из воспоминаний раненаго)», Рыбинскъ, 1895.

Русский человек с немецкой фамилией, российский воин на самых дальних рубежах Отечества, родная душа…

«В штурмовой колонне кроме охотников была и небольшая морская команда; но командир их, молодой Майер, упал, не дойдя до рва. Он видел, как текинец в него целил, но не хотел согнуться перед матросами. Пуля попала ему в правую щеку, выбила десять зубов, пробила шею и вышла под мышкой. Кроме того, вместе с пулей в рану вошла грязная тряпка, заменявшая пыж…» Это пишет доктор Щербак, участник экспедиции.

«…Он видел, как текинец в него целил, но не хотел согнуться перед матросами…» Достанет ли мне мужества не согнуться?

Гаснет лампа, на оконном стекле беспокойные тени – дуб отряхивает последние листья.

Был день как день, трудов исполнен малых и мелочных забот…

Июнь девяносто первого

Москва страдает от жары. К середине дня раскаляются стены домов, размягчается асфальт. На пестром толкучем рынке, со всех сторон окружающем здание «Детского мира», появляются самодельные бумажные навесы, солнечные зонтики. Толкучка от этого становится еще неряшливее, придает самому центру Москвы колорит восточного города эпохи войн и революций. Впечатление усиливается обилием смуглых, усатых, с крючковатыми носами физиономий и полным отсутствием стражей порядка. Кажется, вот-вот из-за угла появятся всадники в папахах – персонажи из старинного фильма о Махно, толпа закричит и ринется во все стороны, бросая мелкий товар на панели. Ничего подобного, разумеется, произойти в действительности не может. За углом расположен респектабельнейший, только для иностранцев отель «Савой», за другим углом – новое серое здание Комитета госбезопасности. Немного поодаль – небольшая прогулка вдоль Политехнического музея – кварталы ЦК КПСС, где размещается рабочий кабинет Президента СССР и Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева.

Жарко на улице. В просторной комнате на четвертом этаже здания КГБ прохладно, кондиционер работает беззвучно, ковровые дорожки безукоризненно чисты, огромный стол накрыт белоснежной скатертью. Это столовая руководства Комитета госбезопасности. Ежедневно за столом в 13.30 собираются председатель КГБ и его заместители, если, конечно, кого-либо из них не задерживают неотложные дела. Заместитель председателя – начальник ПГУ бывает здесь редко – раз в неделю, а иногда в десять дней. Из Ясенева на Лубянку путь неблизкий, машин на улицах становится все больше, и быстрее чем за 40–50 минут не доберешься. Включать сирену и гнать, нарушая все правила, ради того, чтобы не опоздать на обед, кажется недопустимым.

Столовая на Лубянке привлекает не какой-то особенной едой, в этом отношении она немногим отличается от нашей ясеневской – без разносолов и деликатесов, но вкусно и быстро. За обедом можно услышать интересные, не для печати, новости, обменяться с коллегами мнениями по любой проблеме, получить разъяснения от председателя и – что, пожалуй, особенно важно – неприметно, в ходе общего разговора высказать для обсуждения какую-либо мысль и посмотреть, как прореагирует на нее Крючков.

Сегодня удалось доехать из Ясенева на удивление быстро, и я оказываюсь в столовой первым, на пять минут раньше времени, и успеваю слегка утолить голод. Заходят коллеги, рассаживаются по раз и навсегда установленным местам. За последние полгода состав обедающих изменился. Вот усаживается И. К. Петровас, недавно назначенный на должность зампреда. В его ведении войска Комитета госбезопасности. Пока это две дивизии, переданные комитету Министерством обороны. Напротив меня – бывший заместитель начальника ПГУ Титов. Геннадий Федорович в начале года стал заместителем председателя – начальником Второго Главного управления. Его предшественник В. Ф. Грушко, тоже выходец из разведки, делает быструю карьеру – он первый заместитель председателя. Крючков стремится окружить себя преданными людьми, такие у него были в ПГУ, остальные подразделения он знает слабо. Владимира Александровича это беспокоит, поскольку общественность в комитете с неодобрением отмечает, что руководство переходит в руки людей из разведки. Еще один первый заместитель – Гений Евгеньевич Агеев. Он пришел с партийной работы, долго был секретарем парткома комитета, сейчас курирует военную контрразведку, транспортную, так называемую «четвертую линию». Грушко и Агеев заменили двух ветеранов комитета – Филиппа Денисовича Бобкова и Николая Павловича Емохонова, людей опытных, осмотрительных, пользующихся авторитетом в государственных верхах. Поговаривали, что именно Бобков должен был заменить Чебрикова на посту председателя комитета в 1988 году, но председателем стал Крючков.

Мотивы таких решений никогда не разъясняются, но каждое новое назначение становится предметом неофициальных дискуссий, и выводы редко расходятся с действительностью. Бобков слишком тесно связан с борьбой против «идеологической диверсии», то есть с гонениями на диссидентов, он последователен, осторожно относится ко всякого рода новациям, способен твердо и прямо отстаивать свою позицию. В команду Горбачева образца 1988 года Бобков явно не вписывается. Видимо, Крючков показался Михаилу Сергеевичу более гибким, динамичным и податливым человеком, тем более что Владимир Александрович давно уже вошел в неофициальное окружение Горбачева. Думается, генеральный секретарь сильно заблуждался и не заметил за мягкой манерой, внешней гибкостью и послушностью Крючкова железной воли и упрямства, способности долго, окольными путями, но все же непременно добиваться поставленной цели. Есть у Владимира Александровича и еще одна внешне незаметная способность – подчинять себе людей.