Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2) - Уильям Теккерей

— А я думал, Рози, ты ни слова не понимаешь на этом сладкозвучном наречии! Ведь это Lenguy Toscawny in Bocky Romawny [18] — я прибегнул к нему, дабы порадовать слух этой молодой мартышки, погулявшей по свету. — Тут они как раз въехали на Сент-Джонс-Вуд и остановились перед красивой виллой мистера Шеррика, где узрели преподобного Чарльза Хажимена, вылезавшего из щегольской коляски.

В гостиной висело несколько портретов миссис Шеррик того времени, когда она играла на театре; портрет кисти Сми, на котором Бетси, но словам возмущенного Шеррика, и в половину не была так хороша, как в жизни; гравированное изображение ее в "Артаксерксе" с подписью "Элизабет Фолторп", отнюдь не представлявшей образец каллиграфии; приветственный адрес, поднесенный ей в "Друри-Лейн" в конце триумфального сезона 18.. года благодарным и преданным другом Адольфу сом Смэкером, директором труппы, год спустя, как известно, затеявшим против нее тяжбу, и другие трофеи служения трагедийной музе. Однако Клайв к немалой своей потехе заметил, что столики в гостиной теперь завалены теми же книгами, что у принцессы де Монконтур, и всевозможными предметами церковного обихода французского и немецкого происхождения, уже знакомыми большинству моих читателей. Здесь имелись жития святых Ботибола Излингтонского и Виллибальда Бейракрского с портретами сих исповедников. Еще лежала "Легенда о Марджори Доу, великомученице и девственнице" с двойным благолепным фронтисписом, изображающим: 1) как оная святая особа продает свою перину, дабы помочь беднякам, и 2) как она, иссохшая от болезни, возлежит на соломе. Здесь был "Старый Кровопийца, обративший свои помыслы к богу. Рассказ для детей, сочиненный одной дамой", с предисловием, которое было помечено датой — "Канун, праздника Святого Чада" и снабжено подписью "Ч. Х". "Проповеди, читанные преподобным Чарльзом Ханименом в часовне леди Уиттлси", "Юношеские стихотворения Чарльза Ханимена, магистра искусств", "Житие благочестивой леди Уиттлси" его же пера и тому подобное. Итак, Чарльз Ханимен был представлен здесь своими литературными трудами, а в корзине для рукоделья лежал кусок берлинского шитья с тем же готическим орнаментом, который вышивала принцесса де Монконтур и который мы позднее лицезрели украшающим кафедру в часовне Чарльза. Приветливые хозяйки встретили Рози очень приветливо, и когда джентльмены после обеда остались одни за вином, Клайв увидел, как Рози и Джулия прогуливаются вместе по саду в этот приятный летний вечер и рука мисс Джулии обвивает стан его маленькой приятельницы; и тут он невольно подумал о том, какую прелестную картину они собой представляют.

— Моя дочка ничего, а? Есть на что посмотреть, — с гордостью сказал отец. — Пойдите-ка сыщите еще таких двух красавиц.

Чарльз со вздохом промолвил, что есть такая немецкая гравюра "Две Леоноры", она как раз и припомнилась ему при виде этих двух столь различных типов красоты.

— Хотелоеь бы мне их написать, — сказал Клайв.

— Так за чем же дело стало, сэр? — удивился хозяин. — Разрешите предложить вам первый заказ, мистер Клайв. Напишите мне портрет Джулии, а за ценой я не постою. Я уж не помню, сколько взял этот старый мошенник Сми за портрет Бетси.

Клайв ответил, что он с охотой, только вот хватило бы умения. Мужчины ему удаются, а дамы пока что не очень.

— Ваши портреты, писанные в казармах Олбени-стрит, — великолепны. Я их видел, — сообщил мистер Шеррик; заметив, что его гость несколько удивлен подобным его знакомством, Шеррик добавил: — Вы, наверно, думаете, что тамошние господа слишком уж для меня важные? Но право, я часто там бываю. У меня со многими из них дела; были и с капитаном Белсайзом и с графом Кью этот джентльмен, прирожденный аристократ и всегда расплачивался по-барски. У меня было не одно дело с его сиятельством!

По лицу Ханимена скользнула улыбка; и поскольку на громкие уговоры мистера Шеррика выпить еще никто не откликнулся, гости встали из-за стола, сервированного необычайно роскошно, и перешли в гостиную, послушать музыку.

Музыка была только серьезного и классического характера, до того серьезного, что можно было слышать, как Джеймс Бинни в своем углу аккомпанирует храпом певицам и роялю. Но Рози была в восторге от пения хозяек, и Шеррик сказал Клайву:

— Хорошая она девочка, право! Очень мне нравится. Совсем не завидует Джулии, что та поет лучше, и слушает с удовольствием, как все мы. У ней тоже милый голосок. Мисс Маккензи, если вы надумаете сходить в оперу, пришлите мне записочку в мою Вест-Эндскую контору или в Сити. У меня ложи на каждую неделю, и я буду рад услужить вам, чем могу.

Итак, все согласились, что вечер прошел весьма приятно, и трое обитателей Фицрой-сквер двинулись домой, безмятежно и дружелюбно болтая, по крайней мере, двое из них, ибо дядя Джеймс снова уснул, пристроившись на переднем сиденье, и разговор шел между Клайвом и Рози. Он сказал, что непременно постарается написать портреты молодых барышень.

— Последняя моя работа была неудачной, помните, Рози? — Он чуть было не сказал "милая Рози".

— Да, но мисс Шеррик так красива, ее лицо вам удастся лучше, чем моя круглая физиономия, мистер Ньюком.

— Что? Мистер?! — восклицает Клайв.

— Ну хорошо — просто Клайв, — говорит Рози еле слышно.

Он ощупью отыскал ее маленькую ручку, лежавшую не так уж далеко от него.

— Мы ведь с вами как брат с сестрой, милая Рози. — На этот раз он так и сказал.

— Да, — ответила она и легонько пожала ему руку. Тут пробудился дядя Джеймс; казалось, вся эта поездка длилась меньше минуты, и у порога их дома на Фицрой-сквер они обменялись нежным рукопожатием.

Клайв написал великолепный портрет мисс Шеррик, чем привел в восторг ее родителя, а также и мистера Ханимена, которому случилось разок-другой заглянуть к племяннику, как раз когда ему позировали дамы. Тут-то Клайв и предложил преподобному Чарльзу Ханимену "сделать его голову" и набросал мелом отличный портрет своего дяди, тот самый, с которого напечатана литография, — вы можете в любой день увидеть ее у Хогарта в Хэймаркете среди остальных портретов британского духовенства. Чарльз проникся такой любовью к племяннику, что раза два в неделю уж непременно появлялся на Шар-лотт-стрит.

Приходила и чета Шерриков — поглядеть, как подвигается портрет их дочери, и были им очарованы; когда же стала позировать Рози, они зашли взглянуть и на ее портрет, но он и на этот раз не очень удался художнику. Однажды в понедельник случилось так, что Шеррики и Ханимен заехали в мастерскую Клайва посмотреть портрет Рози — сама она тоже прибыла сюда с дядюшкой, — и собравшиеся с интересом обнаружили в "Пэл-Мэл" заметку, очевидно, принадлежавшую перу Ф. Б. и гласившую:

"Перемена вероисповедания в высшем обществе. Некий вельможный иностранец, женатый на английской леди и с некоторых пор проживающий среди нас, намерен (как мы слышали и склонны отнестись к этому с доверием) принять англиканство. Принц де Мон…тур является постоянным посетителем часовни леди Уиттлси, в которой выступает с красноречивыми проповедями преподобный Ч. Ханимен. Утверждают, что именно сей глубокомысленный и даровитый богослов побудил его высочество усомниться в истинности догматов, воспринятых им с детства. Его предки были протестантами и сражались при Иври на стороне Генриха IV. Во времена Людовика XIV они приняли веру этого гонителя протестантов. Мы искренне надеемся, что нынешний наследник дома Иври почтет нужным вернуться в лоно церкви, от которой его предки столь злосчастно отреклись".

Дамы отнеслись к этому известию с полной серьезностью, а Чарльз лишь смиренно высказал пожелание, чтобы так оно все и было. Покидая мастерскую, Шеррики вновь пригласили в гости Клайва и мистера Бинни с племянницей. Им ведь нравится музыка, так пришли бы опять послушать!

Когда они удалились вместе с мистером Ханименом, Клайв не выдержал и сказал дяде Джеймсу:

— Чего эти люди повадились сюда ходить? Расхваливают меня, приглашают к обеду. Право, я начинаю думать, что они видят во мне подходящую партию для мисс Шеррик.

Бинни разразился хохотом и воскликнул: "О vanitas vanitawtum! [19]"

Рассмеялась и Рози.

— А по-моему, тут нет ничего смешного, — сказал Клайв.

— Дурачок! — вскричал дядюшка Бинни. — Ты что, не заметил, что барышня влюблена в Чарльза Ханимена? Рози сразу это поняла, едва только мы переступили порог их гостиной три недели тому назад.

— Правда? А как вы догадались? — спросил Клайв.

— Ну… по тем взглядам, какие она на него бросает, — отвечала малютка Рози.

Глава XLV

Охота на крупного зверя

Лондонский сезон близился к концу, и лорд Фаринтош протанцевал с мисс Ньюком несметное число раз, выпил не одну дюжину бутылок портвейна из погребов Кью, многократно появлялся с упомянутой девицей в опере, на завтраках, на скачках и в иных публичных местах, а все еще не сделал того предложения коего леди Кью ожидала для внучки однажды, когда Клайв явился в казармы Риджентс-парка повидать своих армейских друзей и закончить портрет капитана Уродли, он услышал, как двое молодых людей разговаривали между собой.