Разоблачение - Элизабет Норрис

- Я знаю, что ты не в себе от злости, и мы дружим уже 15 лет, поэтому на этот раз прощаю, - говорит Бен. - Но если ты еще раз...

- Эй, Бен, какого черта?!

Бен хватает Элайджу за плечи и кидает на машину.

- Серьезно, мужик. Не смей разговаривать с ней в таком тоне, запомни это раз и навсегда!

Так они стоят почти минуту. А я, кажется, опять не дышу, потому что мало того, что Бен заступился за меня, так еще и Элайджа его слушает. Элайджа -

известный драчун, он больше Бена, мускулистей. И сейчас он не дает сдачи.

Элайджа кивает:

- Да как скажешь.

Бен его отпускает:

- Надеюсь, мы все уяснили.

- Повторяю - как скажешь! - Элайджа смотрит на меня. Я не боюсь его, хотя, наверное, должна. Он ухмыляется и поворачивается, засовывает руки в карманы и исчезает в темноте.

С чем бы они ни имели дело, надеюсь, это не биотерроризм, потому что только что я стала врагом Элайдже Пальма.

14:21:34:11

Бен возвращается ко мне:

- Давай я покажу тебе самые известные модели. Здорово, когда кто-то начинает интересоваться байками.

Когда мы уже почти у магазина, я хватаю Бена за руку.

- Вообще-то меня не интересуют мотоциклы.

Он поворачивается ко мне и улыбается:

- Я так и понял.

- Я не выгляжу как человек, увлеченный байками?

- Не очень, - улыбается он, и я осознаю, что мне нравится, как он смеется. Но на мгновение мне опять становится плохо, потому что я не знаю, во что он вовлечен.

- Тот, кому нравятся байки, слишком беззаботны и глупы. Зачем так рисковать? Почему не поездить на машине? Нет, если, конечно, ты работаешь в Лос-Анжелесе и не любишь пробки, то может быть...

И чего я болтаю? Каждый раз, как Бен рядом, я теряю здравый смысл.

Видимо, это моя судьба - выглядеть глупо, когда он рядом.

Бен ничего не отвечает. Он стоит рядом с мотоциклами, облокотившись на один из них, и ждет, что я скажу что-нибудь еще.

Я тоже жду, что скажу еще что-нибудь. Я должна спросить, что он знает об умерших, что он знает о радиации и как он со всем этим связан. Я должна спросить, что такое Волновой распад.

Но вместо этого я спрашиваю:

- Что ты знаешь о генетически передающихся вирусах? Ты можешь делать с ними, - я машу руками, - то, что ты вообще можешь делать?

Он проводит рукой по волосам:

- Я ничего не знаю о генетике, не знаю, могу ли работать с такими вирусами.

Но попробовать можно. По идее та же техника, что и с клетками. Хотя, если я вдруг ошибусь, урон будет куда более значительный. Сначала надо почитать про все это. А что, ты знаешь кого-то, кто болен?

- Что? - мне требуется секунда, чтобы осознать, что он все не так понял. - Нет, нет, ничего...

Он не понимает, о чем я говорю, а значит, он никак не может быть связан с НВВВ и с биотерроризмом. Я как всегда слишком себя накрутила.

Облегчение давит на меня так, что мне срочно требует присесть. С меня свалился груз, что я таскала последние пару часов. Я знаю, что Бен все равно что-то утаивает, но, главное, что это не связано с моим секретом.

Мне дико хочется обнять его и уткнуться носом в его грудь, но даже мысли об этом лишают меня воздуха.

- Джаннель? Ты в порядке?

Есть миллион вариантов, как я могу ответить на этот простой вопрос.

Конечно, я не в порядке. Я вернулась из мертвых, мой отец работает над делом, которое может в итоге привести к концу света. Да, я очень рада, что Бен не втянут во все это, но еще уйма проблем, которые мне надо решить.

Мне все еще нужны его ответы. Я должна точно знать, что происходит, в чем он замешан.

Но вместо этого я отвечаю вопросом на вопрос:

- Это правда, что я видела?

Мой голос дрожит и, только произнеся это вслух, я понимаю, насколько это важно для меня. Я была права в том, что меня вернули к жизни, и теперь мне надо знать - правда ли то, что я видела.

- Видела что? - Бен слегка краснеет. - Что ты видела?

Я не знаю, как ответить. Мне так хочется, чтобы это было правдой, что язык немеет.

Я оказываюсь где-то в другом месте. Моя голова раскалывается от боли, будто по ней долго били молотком. Вокруг вода - ледяная вода, я с трудом могу пошевелить руками и ногами. Паника охватывает меня целиком, когда я пытаюсь вздохнуть глубже. Я открываю глаза, но они нестерпимо щиплют, ничего не видно. Даже если бы я могла плыть, я не знаю, в какую сторону.

Внутри меня все горит, мне надо вздохнуть. Я открываю рот, я знаю, что захлебнусь, но я должна сделать это Мои легкие взрываются.

Но тут руки обхватывают меня, и вытаскивают на берег, и я вижу...

Себя.

Мне 10, на мне розовый в цветочек купальник. И пусть я ненавижу розовый в этом году, но этот купальник купил мне папа. Солнце позади меня, светит мне в спину, я выгляжу как ангел.

Я глубоко вдыхаю и говорю ему, мне надо знать. Не важно, кто такой Бен Майклз и во что он замешан, мне важно, чтобы я что-то значила для кого-то.

- Мне казалось, я тону, но потом кто-то схватил меня и вытащил, - я делаю паузу, потому что все это так глупо звучит. - Только тот, кто меня вытащил, был мною же, в десятилетнем возрасте.

Он вздрагивает и отступает назад. Его голос напряжен:

- Это был я, я чуть не утонул, когда был ребенком. Какая-то девочка вытащила меня из океана и спасла мне жизнь.

Он слегка улыбается:

- Это была ты.

14:21:11:21

Я совсем не помню этого. В детстве я действительно плавала лучше, чем ходила. Я постоянно кого-то спасала, то детишек, которые неправильно оценивали масштаб надвигающейся волны, то собак, кидавшихся за мячиками в океан. Иногда я даже пыталась спасти тех, кому моя помощь была не нужна. Для меня это было просто целью жизни!

И, получается, однажды я спасла Бена. Если бы не я...

Ужас сковывает грудь. То есть, когда он спас меня от грузовика, он просто вернул мне должок...

- Так если я видела все это...

- Ты видела мои воспоминания. То, о чем я думал, когда... Ну, ты понимаешь...

- Лечил меня?

Он кивает и отводит взгляд. Я понимаю, что ему неловко, я совершенно его не помню (до аварии я его даже и не замечала), и я не собираюсь притворяться и выдумывать воспоминания. Нет, я помню тот день, я помню купальник, я помню утро и вечер, помню, как вытащила какого-то ребенка из воды. Я даже помню, как он кашлял водой, и потом его почти стошнило на меня.

Но я не помню, что это был Бен.

Он помнит все обо мне, даже такие детали, которые прошли мимо меня...

- И то, что ты чувствовал? - я шепчу, будто это может как-то смягчить ситуацию. - Это то, что ты испытывал... Испытываешь... Ко мне?

Он еле заметно кивает, и я чувствую легкость. Он отступает назад и дает понять, что разговор закончен, а я ощущаю себя самой бесчувственной сукой в мире. Почему я не могла его просто поблагодарить?

- Бен, - произношу я чуть громче и истеричней, чем должна бы. Он молчит.

Мне хочется обнять его, так хочется. Мне хочется испытать те же эмоции, что я испытала, когда очнулась на его руках.

Но сейчас не та ситуация, да и знаем мы друг друга слишком плохо.

Но это не отменяет моего желания.

Он одевается как лузер, пытается всегда быть в тени, хотя очень умный и со своей точкой зрения. Он умеет поддерживать диалог. Он украл пароль от школьного компьютера и меняет расписания, но при этом никогда не меняет оценки. Его я спасла в океане и даже не знала об этом. Вот он, настоящий Бен Майклз, и я хочу еще больше знать о нем.

И мне хочется сделать что-нибудь, чтобы он понял, как я ценю все, что он делает для меня. Нельзя просто пожать руку человеку, который спас тебя от смерти и доверил секрет, от которого зависит его собственная жизнь.

Я беру его за руку, и наши пальцы переплетаются. И вот я уже в нескольких сантиметрах от него, утыкаюсь лбом в его грудь. Делаю глубокий вдох и чувствую, как расслабляется его тело.

Мне всегда нравился запах бензина.

Свободной рукой он гладит меня по волосам, а потом обнимает за плечи.

- Бен, - произношу я.

- Джаннель, - шепчет он мне в волосы. Я чувствую, что он улыбается.

Я поднимаю голову и смотрю на Бена: на его темные глаза, строгие линии лица, на кудряшки, что падают на лоб. Как я могла не замечать, что все это время он был прав?

Я перевожу взгляд на его губы и понимаю, как они близко. Такое ощущение, будто пространство между нами наэлектризовано. Мы замираем, загипнотизированные мирным стуком нашим сердец.

- Я жива, - шепчу я, понимая, что жива только благодаря ему, причем сейчас я чувствую себя еще более живой, чем последние дни. Мы смотрим друг другу в глаза. И на секунду мне кажется, что сейчас он меня поцелует, или я его...

Но тут он отступает назад и засовывает руки в карманы:

- Мне пора домой.

Щеки заливает румянец, и я стараюсь никак не выдать свое разочарование.

- Да, мне тоже, - мне не хватает смелости спросить про Волновой распад.