У Вечного огня - Алла Герцева

 Наташа, опираясь двумя руками о перила лестницы, переставляет непослушные ноги. Куда иду? Зачем? Домой? А что дома? Остановилась, вытерла ладонью глаза, толкнула дверь. Не заперто, странно!

 — Бабуль, мама, где вы? — крикнула девочка,  и, опершись рукой в стену, добрела до кухни.

 Бабушка, сидит у стола.

 — Бабуль? — Наташа медленно подошла, не решаясь коснуться   старушки, рукой.  Вдруг,  умерла от горя?

 — Бабуль, ты живая?

 — Лучше бы мне не дожить до этих минут! —  подняла голову Варвара Михайловна. — Вот не думала, что так разом потеряю все, что имела и берегла. Мишку в милицию утром забрали. Любашу в больницу увезли, и ты весь день где-то ходишь!

 — Бабуль, прости! — Наташа опустилась возле бабки на колени. — Прости!  Я не убежала из дома! Я, я, — она закрыла ладонями лицо. — Не могу, не знаю, как теперь мне жить! Если бы ты видела, что они с ним сделали!

 — С кем? — старушка взяла внучку за плечи.

 — Они, они — заикаясь, сквозь рыдания проговорила Наташа, — Они сожгли его! Узнать нельзя! Я умру без него! — Наташа закричала и упала у ног бабки.

 — Господи! И эта в истерике! — Варвара Михайловна наклонилась над девочкой. — Вставай на ноги!  Мне с тобой не справиться! Доченька! Наташенька! Да что ж это такое!?

 Наташа приподнялась, оперлась на руку бабули, ощутив свое отяжелевшее тело, дойдя до дивана, рухнула, как подкошенная.

 — Рассказывай,  где была?  —  присела на край дивана.

 — Если бы ты знала! — рыдания мешают Наташе говорить. Она сжала руки, хрустнула пальцами, приподняла голову. — Я на опознании была! — хриплый крик вырвался из ее горла. — Ой, я умру сейчас!

 — На каком опознании? — сердце  сжалось от ужасной догадки, когда она взглянула на искаженное болью и страхом лицо не девочки,  женщины, перенесшей тяжкое горе.— Сережка! Значит, правду сказал милиционер. — Ой, Господи! — по слогам, певуче протянула женщина. Что ж это за день такой! Одна новость страшнее другой! Сережа!?

 Наталья кивнула головой.

 — Страшно, бабулечка! Его узнать нельзя! Они его живьем сожгли! — она замотала головой из стороны в сторону, как помешанная.

 — Что ты детка! Нельзя так!

 — Я убью, Мишку! Вот этими руками разорву! — Наташа вытянула вперед ладони с трясущимися пальцами.

 — Не говори так! — Варвара Михайловна обняла девушку,  прижалась губами к волосам. — Он брат твой! Ты еще не знаешь, что там произошло! Ему тоже нелегко! Сидит в камере, голодный, холодный!

 — Так ему и надо! — отстранилась Наташа от бабки. — Когда увидела, думала, сразу умру.  Тетя Надя теперь совсем одна осталась! Хотела пойти с ней,  не разрешила. Не знает, кем для меня был Сережа.

 — Одной, видимо,  легче  переживать.

 — Все равно завтра пойду!

 Зазвонил телефон. Женщина сняла трубку.

 Щеки  побледнели, она приложила ладонь к груди,  села на стул. — Доктор звонил, плохо доченьке моей! — Варвара Михайловна приложила ладони к щекам, закачалась из стороны в сторону, как маятник. — Не вынесет она столько несчастья!

 — Что с мамой!  Поедем сейчас! Я быстро, только кофту теплую надену. 

 — Поедем! Только ты все эти подробности не рассказывай! Ей и так сейчас нелегко. Сына малолетнего в тюрьму упрятали, что еще может быть хуже. В убийстве обвиняют! Подумай о матери! Я уже старая! А тебе еще жить да жить!

 — Я не буду, бабуль!

 Наташа вытерла ладонями покрасневшие глаза. — Вот видишь! Я не буду плакать!

 На улице,  Наташа взяла старушку под руку, и они медленно побрели по тротуару.

 Бабуля права! Я должны подумать о маме. Ей сейчас хуже всех. А тете Наде? Она вспомнила серые осунувшиеся щеки женщины, поблекшие глаза. Что она сейчас делает? Перед ее глазами возникла картина в морге. Черные обуглившиеся кости, рваные обрывки ткани, и лицо, вернее, то, что было лицом? А может быть это не Сережка? Разум не хочет соглашаться с  жестокой действительностью.

 Здание больницы с ярко освещенными окнами. Если мамы уже нет!? Промелькнуло в  голове Наташи.  Она,  быстро преодолела ступеньки, ворвалась в коридор и побежала.

 — Куда ты, постой! — крикнула  вслед старушка. — Надо  доктора спросить?

 — Вы к Федоровой? — преградил девушке дорогу, высокий, средних лет, мужчина.

 — Она живая! — уперлась ему в грудь ладошками, Наташа.

 — К ней, милый! —  подошла старушка.

 — Она очень слаба! Никаких  разговоров! Иначе, я не отвечаю за лечение. Мы несколько часов провозились с ней, и я не хочу, чтобы  труды всей реанимационной бригады пропали даром.  Если вы себя будете достойно вести, ей эта встреча пойдет на пользу. Пойдемте, я провожу! Только, не более пяти минут! — он быстро пошел по коридору. Наташа торопится за ним. Только бы мама поправилась! Шепчут ее губы.

 Варвара Михайловна, припадая на левую ногу, идет следом. Старая травма теперь при каждой нервотрепке, дает о себе знать. Вздохнула старушка. Она увидела, как впереди, врач открыл дверь палаты, Наташка юркнула под его руку.

 Люба, услышав скрип двери, повернула голову, Наташа бросилась к ней, обняла, спрятала лицо  на груди матери. Глаза  наполнились жгучей влагой.

 — Где бабушка?  — оттолкнула дочку, Любаша.

 — Там она идет, в коридоре! —  прошептала Наташа.

 Врач, держа старушку под руку, подвел  к кровати.

 — Твоя больная нога! — Люба протянула руки матери. Та кивнула, сжала  пальцы дочери. По щекам  побежали слезы. Слава, Богу! Любаша жива!  Только бы Бог дал, чтобы  оправилась!  Сохрани ее Господи!

 — Как ты доченька! —  она  присела  на край кровати.

 — О вас беспокоюсь! —  Люба погладила руку матери. — Мишу не отпустили?

 У Варвары Михайловны перехватило дыхание.

 — Так, он там, утром увезли! — она отвернула лицо.

 — Что следователь сказал?

 — Сказал, отпустят. Выяснят и отпустят.

 — Я так и знала! — Люба отвернулась к стене, закрыла глаза.

 — Мамочка! — Наташа переплела пальцы рук.  — Мамочка,  не волнуйся! Все будет хорошо! Отпустят Мишку! Я была сегодня у следователя. Мишку отпустят, вот увидишь. Посидит немного. Попугают его, чтобы больше не хулиганил, и отпустят. Павел Андреевич сказал. — Наташа оглянулась на врача, он прикрыл глаза в знак одобрения. Щеки девушки покраснели. Впервые, так отчаянно соврала матери.

 — Правда! — Люба всмотрелась в заплаканные глаза дочери.  — У тебя все нормально?

 — Да, мамочка! — Наташа закусила губу, чтобы не разрыдаться.

 Мужчина в белом халате положил руку на плечо девушке.

 — Завтра утром придете. Ей надо отдыхать!

 Наташа наклонилась, поцеловала мать в щеки, лоб, глаза. Люба провела ладонью по щеке дочери. Она что-то от меня скрывает, врач не велел говорить. Поняла она. Выйду отсюда, сама все узнаю.

 — Идите, я устала! — Люба отвернула лицо к стене. Надо собирать силы. Без меня они  пропадут! Мишку надо спасать! Засудят парня! Она  слышала как, скрипнула, закрывшись, дверь. Сколько я здесь проваляюсь? Неделю?  А Мишка? Врач запретил им говорить правду. Разве можно меня обмануть. Наташка не умеет врать. В ее глазах стоит ужас!

Глава 15.

 Вадим Евгеньевич, идет по коридору милицейского участка. Анатолий Алексеевич догнал, взял за локоть, зашептал в ухо.

 — Завтра я найду концы! Они у меня попляшут!

 Вадим отстранился, окинул адвоката презрительным взглядом с головы до ног.

 — Плохо знаете свою работу!

 Водитель широко распахнул перед ним дверцу машины. Вадим сел, покрутил нервно головой, ожидая, пока усядется Анатолий. Машина сорвалась с места. Мужчина молчит, сверля взглядом серое дорожное полотно, мелькающее перед  глазами. Не заметил, как подъехали к дому адвоката, как тот вышел из машины, произнеся:  «До завтра, Вадим Евгеньевич!».

 — Домой? — спросил шофер, нажимая на газ. Вадим отрицательно покачал головой.

 — Понял! — Василий резко развернул машину, и помчался, увозя  хозяина по быстро темнеющим осенним улицам.

 Вадим снова и снова нажимает на кнопку звонка, заглядывает в дверной глазок. Неужели нет дома! Или с любовником? Вот досада! Как назло, отпустил шофера. Вернусь домой на такси, жена забросает расспросами. У него сейчас, нет  желания встречаться с Тамарой. Слушать ее рыдания и вопли по поводу случившегося с Владимиром.

 Наконец, щелкнул замок, дверь распахнулась. Вероника в голубом пеньюаре, открыла от удивления рот.

 — Разве мы договаривались о встрече?

 — Кто у тебя? — Вадим, отстранил девушку, прошел в прихожую.

 — Никого! Снотворное выпила, решила отдохнуть. Ты  разрешил не приходить сегодня на работу. Забыл?  — она зевнула, широко открыв рот, запахнула пеньюар, пошла в комнату.

 — Ужасно не хочется ехать домой. Извини, Ника, за беспокойство! — Вадим снял туфли, прошел в гостиную,  скинул пиджак, бросил на диван, потянул узел галстука, расстегнул пуговицы на рубашке, сел, далеко протянул ноги. — Отдохну у тебя! Невмоготу!