Волшебная зима в Оккунари (СИ) - Берестова Елизавета

— А не могли свиней на воздушном шаре вывозить? – вслух подумала Рика, — Ориба и Вилсоны следы копыт и саней искали, а если по воздуху? У вас, господин Сато, ваш шар никто не арендовал в последнее время?

— Первое, девушка: я никому свой шар никогда не доверю, — взгляд из-под кустистых бровей обратился на чародейку, — покатать могу, но, чтоб без меня! Увольте! Приходил тут артист этот из погорелого театра просил шар ему в аренду на месяц сдать. Уж не знаю, какие там он собирался представления устраивать, только я этому хлыщу крашеному — от ворот поворот. Мы вас не знаем, вы нас не знаете, катитесь под горку с ветерком.

Рика переглянулась с Вилом. Нодиваре был нужен воздушный шар. Интересно.

— А не мог он купить свой шар? – спросила она, — очень удобно для кражи.

— Нет, исключено, — заявил не сквайр, — я бы увидел. Заверяю, совершенно точно, в Оккунари нет воздушных шаров, кроме моего.

— А маленький? – не сдавалась чародейка, идея использования в преступлении приёмов воздухоплавания произвела на неё сильное впечатление, — можно ведь взять совсем небольшой шар, привязать к нему свинью и в одиночку по воздуху увести с фермы. Никаких саней, никаких копыт.

— Дорогая госпожа Таками, я ещё раз говорю, что никаких иных воздушных шаров, ни больших, ни маленьких, в округе нет. Я бы заметил. Свиней ведь нигде так и не нашли? – без всякого перехода спросил Сато, и не дожидаясь ответа, продолжил, — правильно. Поэтому я склоняюсь к версии мести.

— Мести? – удивилась Рика.

— Да, мести, — с победным видом подтвердил старик, — Осиновый клан. Уверен, это они. Мы их оскорбили, когда добились, что железную дорогу проложили через земли Дубового клана, вот они и мстят. Свиней забили давно и сложили в какой-нибудь пещере. А что? Зима, туши не протухнут, поэтому их не вывозят и не кормят. Чистая месть!

— Но кому? – усмехнулся Вил, — фермерам? Они-то в чём виноваты. Их и на свете не было во время железнодорожной склоки!

Старик Сато посмотрел на коррехидора с откровенным превосходством и лёгкой грустью, как смотрят на любимого внука, принесшего из школы постыдную двойку:

— Это месть не фермерам, а Дубовому клану. У твоего папаши под носом крадут его ненаглядных породистых свиней, являющихся несомненной гордостью Оккунари, а он ничего не может поделать. Какой же он после этого глава клана? Позор, полный и окончательный позор. Осиновый клан ликует, а твоему отцу остаётся только ритуальное самоубийство.

— Не думаю, что сэр Гевин совершит что-то подобное, — заметила чародейка, — кража свиней слишком мелкое событие. Человек, занимающий пост председателя Совета кланов Артании – не избалованная девица, готовая выпрыгнуть из окна из-за неразделённой любви. Знаете, господин Сато, в преступлениях бытовые и весьма приземлённые мотивы вроде конкретной выгоды встречаются куда чаше абстрактной мести непонятно кому с психологической подоплёкой перспективного суицида от бессилия обнаружить воров.

— Ну, с Гевином я, может, и перегнул палку, — примирительно налив вина всем, проговорил не сквайр, — но осинников со счетов сбрасывать не стоит. Нет ни тушь, ни живых свиней.

Старик пожаловался Вилу на несвоевременное посыпание песком тротуаров (В центре города ещё куда не шло, а пока до горы дело дойдёт, много кто упасть успеет), на лень добровольцев милиции, что летом не гоняют пьяных из городского парка, и пообещал держать в курсе дела, если заметит что-то подозрительное. Слуга всё с той же незажжённой сигарой выпроводил их вон, на добавив разве что пожелания не встречаться более.

— Итак, что мы имеем на данный момент, — проговорил Вилохэд по дороге домой, — старина Несквайр не заметил никакой подозрительной активности.

— Месть враждебного клана, как я поняла, мы в расчёт не принимаем? – уточнила Рика.

— Абсолютно. Такая бессмыслица вполне в духе Сато: двести лет выжидали, и решили отомстить. Но на всякий случай переговорю с отцом, — он надел перчатки, — Нодивара пытался зафрахтовать воздушный шар. Зачем?

— Полагаю, тоже для наблюдения, — предположила чародейка, — либо сначала они планировали вывозить свиней на воздушном шаре, а после неудачи с Несквайром придумали другой способ.

Прямо в холле особняка Окку их встретил дворецкий, который был настолько напыщенным, что сам сошёл бы в глазах обывателя за герцога. Он держал в руках серебряный поднос, на котором лежал самый обыкновенный конверт.

— Милорд, вам письмо, — он с поклоном передал послание, — и сказали, срочное.

— Кто сказал? – Вил взял конверт, на котором было написано:

Верховному коррехидору Кленфилда сэру Вилохэду Окку

(лично)

— Не могу знать, милорд. Письмо принёс мальчик и на словах передал, что очень срочно.

— Когда это было?

— Около четырёх часов, сэр. Вы только что выехали на прогулку.

Коррехидор пробежал глазами письмо. Написанное нервным неразборчивым почерком, на простой почтовой бумаге без каких бы то ни было опознавательных знаков, оно более чем заслуживало внимания.

Господин коррехидор!

Гласило оно.

К Вам обращается неравнодушный гражданин Оккунари, который более не способен молчать. Воля богинь судьбы сделала меня невольным свидетелем нашумевшего преступления и, таким образом, на моё сердце легла тяжкая ноша тайны, которая может пролить свет на кражи знаменитых оккских свиней. Я безумно боюсь, ибо силы, замешанные в таинственных и опасных событиях, намного превосходят мои жалкие возможности противостоять им. Опасаясь за свой рассудок и сомою жизнь, умоляю Вас приехать ко мне в особняк, расположенный по адресу: улица Золотого ясеня, дом 14. Дабы не спугнуть виновников преступления прошу оставить средство передвижения не ближе, нежели в квартале от моего дома, а далее проследовать пешком. Жду Вас ровно в восемь часов вечера, дабы без опаски поведать то, что камнем лежит на моём сердце и жжёт уста. Моя жизнь и моя судьба в Ваших руках. Вверяю себя Вам, отбросив малодушие и сомнения.

Скромная душа.

Чародейка сгорала от нетерпения, её интуиция буквально вопила ей, что странное послание должно быть связано с кражами свиней. Вил внимательно прочитал и сказал дворецкому:

— Ступайте и сообщите леди Мирай, что мы ужинаем в городе, — и, видя, что дворецкий собирается дождаться дальнейшего развития событий, добавил, — живее!

Тот кивнул и величаво удалился.

— Читай скорее, и поедем, — взволнованно проговорил коррехидор, — кажется, у нас появился долгожданный свидетель.

— Или свидетельница, — Рика убрала очки в назад в сумочку, — написавший письмо всё время говорит о себе в первом лице. И подпись безличная.

— Поторопимся, уже половина восьмого, — потянул её за руку Вил, — не хочу пропустить что-то интересное.

— А вдруг нам написала выжившая из ума старушенция, безумно боящаяся воров? – с сомнением спросила чародейка, когда сани миновали центр города и покатили под гору в сторону темнеющего вдалеке леса, — в коррихидорию часто приходили похожие послания от реальных свидетелей преступления?

— Бывает, — кивнул Вил, — порой люди боятся непонятно чего и придумывают грозящие опасности, но иногда – они и в правду видели нечто важное. Съездим и проверим.

Улица Золотого ясеня обнаружилась на самой границе города, к темнеющим домам подступал лес. Особняк номер четырнадцать прятался за высокими кованными воротами и на первый взгляд производил нежилое впечатление: в окнах света не было, отражались лишь неяркие отблески уличного фонаря. Вил громко постучал в ворота, ответа, естественно, не последовало. Чародейка поёжилась: весь конец улицы со столь поэтичным названием производил странное впечатление: он утопал в глубокой тени, заборы при близком рассмотрении покосились, а следующий дом вообще обрушился почти наполовину.

— Зачем нас позвали сюда? – спросила девушка, невольно беря спутника под руку, — на розыгрыш не похоже, ворота не открывались ни разу за зиму.