Шаг к удаче - Ярослав Коваль

— Ну, видишь. Ты всё равно успеваешь.

— Ладно, идет, — согласился Илья, прикидывая, что вполне можно совместить полезное с приятным — показать Тему специалисту и продемонстрировать Ферранайру дружелюбие. И, может быть, убедить его, что после каникул уже можно будет начинать свою игру.

— Значит, завтра встречаемся перед главным корпусом. Мне всё равно надо в город, сувенир кое-какой прикупить, я тебя подброшу.

В башне юноше дали «переноску» для малышей-вивернят — похожую на банку пластиковую ёмкость с крышкой, выстланную внутри чем-то мягким. На следующий день он с трудом запихнул туда своего питомца, утешил его стебельком сладкой травы и уселся в машину Ферранайра. Тот всю дорогу болтал о чем-то постороннем, но чувствовалось, насколько ему трудно выдавливать из себя слова. Угрюмое молчание не соответствовало бы затеянной игре, поэтому Илья принялся придумывать тему для разговора. О вивернах разговор как-то не клеился, поэтому в конце концов они сошлись на теме надоедливых учителей. Об этом любой школьник мог говорить сколько угодно.

В городе было людно, много машин, и потому автомобиль оставили на первой же стоянке, где имелось местечко, и дальше пошли пешком. Клиника находилась рядом с офисом, что, впрочем, было логично. Ферранайр махнул рукой на дверь.

— Входи туда, там тебе всё объяснят. Ну ладно, я пошел. Жду тебя через два часа на стоянке. Если не успеешь, то добирайся на автобусе или на такси, ладно? У меня ещё куча дел.

— Само собой.

Илья заглянул в приёмную клиники. Приятная улыбчивая девушка, дежурившая там, заверила, что вивернёнка обязательно найдется кому осмотреть и нужные обследования будут проведены немедленно. Клиент может оставить своего питомца под расписку ей и зайти через час, а пока посидеть в кафе внизу. Почему нельзя побыть с ним? Виверны — существа очень привязанные к хозяину. Если хозяин будет стоять рядом, малыш вряд ли кому-то позволит к себе прикоснуться. Если клиент подождет где-нибудь в другом месте, это облегчит врачам осмотр и все манипуляции. Не надо сомневаться или волноваться, малышу никто не причинит ни малейшего вреда.

Илья с сомнением согласился. Взял расписку и предварительно сделанную калькуляцию и спустился на этаж ниже. Там действительно обнаружилось небольшое и довольно уютное кафе, радующее приятными ароматами свежей выпечки и фруктов. Илья заказал местный напиток, который здорово напоминал ему кофе, полпирога с вареньем и блюдо, названия которого он толком не запомнил, но оценил на ярмарке. Хорошенькая официантка принесла ему целый большой кофейник и огромное блюдо с пирогом.

— Аррувера будет готова через пятнадцать минут, — сказала она. — Вы не против, если с вами за столик сядет вот этот господин?

— Не против, — буркнул Илья и поднял глаза. Перед ним стоял лорд Кернах Инген.

Ещё со дня, когда юноше пришлось присутствовать на совете, он запомнил, какой неприятный взгляд у этого человека. Правда, на этот раз впечатление оказалось обратным: пожалуй, лишь взгляни в глаза этому человеку и признай — он должен быть на редкость приятен в общении. Не зная, снится ему это или происходит наяву, Илья рассматривал твердые черты лица лорда, крупный узкий нос, убранные за уши длинные волосы, решительный подбородок.

Кернах непринужденно отодвинул стул, уселся.

— Добрый день, Илья. Побеседуем?.. Бокал лимонного вина, пожалуйста, — сказал он, едва повернув голову к официантке.

— Разве из лимонов делают вино? — ляпнул юноша в растерянности.

— Нет, разумеется. Так называют коктейль с толикой белого вина и смесью соков лимона и лайма, а также газированной воды. Думаешь попробовать?

— Нет. Что вам от меня нужно?

— Побеседовать.

— А если я не захочу?

— Я попробую тебя переубедить.

Да ладно. — Местный кофе сразу показался Ощутительным. — О чём мне с вами говорить, в самом деле?

— О, со мной можно говорить о чём угодно. Как о магическом образовании, так и о политике, и о взаимоотношениях Дневного и Ночного миров, и о способах употребления вин, и о гладиаторских играх.

— Я ни о чем не желаю говорить. — Илья покраснел от гнева. — О чём мне говорить с человеком, который считает нормальным для продления собственной жизни пользоваться чужими жизнями?

— Я так и думал, что этот вопрос всплывет в первую очередь. — Кернах посмотрел на своего юного собеседника вдумчиво и вместе с тем на удивление располагающе. — Но позволь мне немного оправдаться и развеять кое-какие иллюзии, царящие вокруг этого рода церемоний. Видишь ли, существует два основных взгляда на такое явление, как Истоки. Оба они одинаково обоснованы эмпирическими доказательствами и одинаково недоказуемы с точки рения официальной науки. Это лишь предположения. Мне продолжать?

Можете не продолжать и выметаться. Я, однако, продолжу. Первое — это утверждение, что Истоки даны нам Богом, дабы мы имели возможность в этой жизни исправить свои ошибки, что-то прожить заново и иначе, на что-то по-новому взглянуть. На этом построена вся официальная религия Ночного мира. Я не открыл тебе ничего нового, верно?

— Абсолютно.

— Итак, второе — это утверждение, что Истоки — есть средоточия мировой энергии, опираясь на которую оба мира и существуют. Это как бы такие мощнейшие источники, на которых держится магическая система мира, и от равновесия сил, от равновесия энергий фактически зависит миропорядок. А потом приходят люди и используют эти средоточия в своих мелких целях. Когда это делает один-два-десять человек, влияние ничтожно и незаметно. Но в Истоки каждый год входят сотни тысяч человек, отбирая у мира часть силы, необходимой для нормального функционирования мировой системы… Ты улавливаешь мою мысль?

Илья с ненавистью и недоумением смотрел на главу роялистского движения Ночного мира.

— Вы на что намекаете?

— На то, что поведение моих соотечественников в отношении Истоков один к одному напоминает поступки твоих в отношении нефтяных запасов своей родины. А заодно всяких других ресурсов вроде дерева, воды, воздуха и так далее. Неэтично это по отношению к природе, потому что природа нам ничего не должна, а мы от неё, однако, требуем, подрывая те основы, на которых она держится.

— А какое отношение всё это имеет к чужим жизням и роялизму?

Теперь настало время лорду Ингену недоумевать. Правда, недолго. В глазах появилось понимание, и, принимая от официантки свой напиток, он улыбался.

— К чужим жизням это имеет самое прямое отношение, поскольку пока вопросы продления жизни не выходят за пределы человеческих взаимоотношений, за что, я, собственно, и ратую, они остаются вполне этичными с точки зрения общемировых интересов. А с роялизмом это не имеет никакого отношения. Ты ошибочно мешаешь в кучу мои политические и этические воззрения. Одно от другого зависит. Приверженность монархическим ценностям не делает меня ненавистником официальной религии, и наоборот.