Другой глобус - kammerherr

Но чем дольше наблюдал за Зигертом, тем большее раздражение тот в нем вызывал. Симпатичный, хорошо сложенный, с быстрым и умным (чего уж там!) взглядом. Видно, что все схватывает на лету — на все вопросы шефа кивает: «понятно, господин генерал»! Мундир сидит на нем так, словно сшит по индивидуальному заказу (а может, так оно и есть?). И только прическа…

Но ведь даже на это вопиющее нарушение устава у Зигерта шеф смотрел сквозь пальцы. Майнкопф вспомнил фразу капитана: «Разве что, наголо постричься» и добродушную реакцию на нее Шенке…

Генерал тем временем закончил инструктаж и перешел на более неформальный тон.

— Полковник, — обратился он к Майнкопфу, вы столько рассказывали мне об этой рукописи, что я могу считать вас специалистом в этом вопросе. Объясните мне, откуда стало известно, что в ней предсказывается будущее всего мира?

— Насколько я могу судить, — скромно сказал Майнкопф, — такое мнение сложилось у ученых на основании двух фактов: того, что ее автор, Камилла Анежская, до этого уже написала один трактат о будущем, и того, что она была ясновидящей.

— Хм! — неопределенно произнес Шенке, и обратился к Зигерту:

— Капитан, а что по этому поводу подсказывает вам ваше университетское образование?

Зигерт сдержанно улыбнулся. — Конкретно об этой рукописи я ничего раньше не слышал, господин генерал. Но судя по тому, что я успел узнать о ней сегодня, мнению ученых можно доверять. Правда, насчет ясновидения… Не знаю, — дипломатично закруглился помощник Майнкопфа.

Генерал встал, давая понять, что разговор закончен. — Полковник, — обратился он снова к Отто, — капитан Зигерт — единственный в нашем отделе, кто имеет высшее — и очень хорошее — гуманитарное образование. Именно поэтому, с учетом специфики этого дела, его кандидатура была выбрана в качестве вашего помощника. Имейте это в виду, если в ходе операции возникнут вопросы… скажем так, культурологического характера.

— Простите, господин полковник, — сказал Зигерт, когда они с Отто вышли из кабинета шефа, — я слышал, что вы в прошлом году судились с этим художником?

— Да, я подал на него в суд после посещения его выставки на набережной Лютцовуфер, — сухо ответил Майнкопф.

— А — а, помню, — произнес капитан. — Я тоже был на той выставке.

— Правда? И у вас после нее не возникло желания подать в суд на автора?

Зигерт усмехнулся, но как-то грустно.

— Как человека военного, — произнес он задумчиво, — меня конечно оскорбили его рисунки. Но нельзя не признать, — как это не прискорбно, — добавил он поспешно, — что их автор человек талантливый. Именно поэтому они и производят такое впечатление. Жаль, конечно, что он не нашел своему таланту более достойного применения…

Майнкопф ничего не ответил — не стоило ссориться, все — таки, им с Зигертом предстояло вместе работать в тылу врага… Он вошел в свой кабинет, швырнул на стол папку с документами и подумал: «А если бы я пришел на службу с такой прической»?

Глава 9

Иногда копия бывает лучше оригинала — это зависит от авторов того и другого.

Но в данном случае и у оригинала, и у копии — вернее, подделки — автор, скорее всего, был один. Чехович почувствовал себя сказочным рыцарем на распутье. Которой из рукописей теперь заниматься? Обеими? Но подлинник пока что был только гипотетическим, вроде девятой планеты, которая была вычислена астрономами, но которую еще никто не видел. Где-то он должен был существовать — тогда, шестьсот лет назад, но чтобы его найти и расшифровать, необходимо было выяснить историю подделки, которая существовала, была общедоступна и которую все принимали за подлинник. Да и Асланову необходимо будет предоставить доказательства того, что то, что он собирается купить у Стэнфордского университета, является фейком. А доказательством этого может быть только расшифрованный подлинник манускрипта.

Пока что цепочка, по которой двигалась рукопись, выглядела так: Камилла — Киршнер — Вацлав IV — Беднарж. Но теперь поиск, казалось, зашел в тупик — для его продолжения не существовало ни единой зацепки.

Хм, а что, если Беднарж держал эту рукопись в руках в момент своего исчезновения?.. — как всегда, когда был увлечен решением трудной задачи, Чехович незаметно для себя стал рассуждать вслух.

Барбаросса тем временем, аппетитно чавкал своим любимым мясным супом. Закончив и вылизав дочиста миску, кот начал кругами ходить вокруг нее, периодически делая копательные движения лапами, словно желая закопать уже несуществующую «заначку».

— Что скажешь, Барби? — спросил Эдвард. Кот удивленно посмотрел на хозяина, потом на пустую миску, потом снова на хозяина — и опять засучил лапами по полу, не то закапывая, не то откапывая что-то.

Чехович посмотрел на него недоверчиво:

— Ты хочешь сказать — тайник?

Барбаросса неопределенно мяукнул, сделал очередной круг вокруг миски — и снова стал «копать».

— Где? В саду? В лесу?.. Брось, Барби, мне не кажется это хорошей идеей.

Кот перестал, наконец, работать лапами, остановился, посмотрел на хозяина, как профессор — на двоечника, и молча ушел в комнату.

«А может, действительно тайник? — подумал Чехович. — И не в лесу, а дома. Ну, конечно, — обрадовался он, — это же естественно! Человек приобрел, ну или пусть даже украл, очень ценную вещь — где ему ее хранить? Где обычно хранят ценные вещи? В сейфе! Но сейфов в то время еще не было, значит — в домашнем тайнике! Если Барби снова окажется прав»…

Но Эдвард так и не решил, как он отблагодарит кота, если идея с тайником окажется верной — оставил это на потом. Сейчас надо было выяснить адрес, по которому проживал в Праге в XV веке королевский библиотекарь Ян Бежнарж, а также всех последующих владельцев этого дома.

«Только бы дом еще существовал!» — подумал он, набирая на клавиатуре очередной запрос в Министерство внутренних дел Чехии.

Уже через 2 дня он получил ответ. Дом, к счастью, сохранился до сих пор, и судя по фотографии, даже неплохо выглядел. Однако, список его прежних владельцев, состоявший из 14-ти человек, начинался только с 1691-го года, а предваряла его фраза, сообщавшая о том, что данных о проживавших в доме ранее не сохранилось.

Шансы снижались почти до нуля — если рукопись действительно хранилась в доме, то за эту чуть ли не двухсотлетнюю «черную дыру» она почти наверняка была обнаружена одним из владельцев или его домочадцами. Но делать было нечего. «Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать!» — сказал Чехович.

Напротив каждого владельца дома были указаны профессия, даты жизни, даты покупки (или получения дома по наследству) и продажи (или смерти). Эдвард загрустил — это же