Сладкий сон - Кейт Уолкер

Оттягивать неизбежное было глупо, и Марина первая заговорила, когда они вошли в дом:

– Ну, что еще нам нужно обговорить?

Она смотрела в окно так упорно, что скоро очертания зеленых деревьев и розовых облаков на фиолетовом небе начали размываться. Марина просто не могла смотреть на Пьетро. Ее решимость, с таким трудом накопленная, немедленно испарится, если она увидит его лицо, улыбавшееся ей через столик, его глаза, смотревшие так тепло еще несколько минут назад, губы, говорившие тихо и ласково. За окном все было спокойно и неподвижно, только по стене быстро пробежала зеленая ящерка и спряталась между большими камнями старой кладки.

– Мне бы очень хотелось поскорее все оформить и сегодня же улететь домой.

Ей очень хорошо удалось взять себя в руки, и голос ее прозвучал жестко и сухо. Марина услышала, как Пьетро втянул воздух сквозь зубы и подошел к ней. От аромата лаймового шампуня и терпких ноток его собственного запаха у нее закружилась голова.

– И поскольку мне ничего не нужно от тебя…

– Есть кое-что, что мне нужно от тебя.

Марина содрогнулась всем телом и обернулась. Пьетро стоял ближе к ней, чем ей казалось, и она испугалась, поймав себя на том, что не может оторвать взгляд от его обтянутой темной футболкой груди, длинных мускулистых рук, открытых короткими рукавами и напряженных, словно он пытался не дать им двинуться. У Марины пересохло в горле, поэтому голос предательски дрогнул:

– Тебе нужно от меня?

– Да. Вернее, мне нужно, чтобы ты кое-что вернула мне.

– Мне нечего тебе возвращать.

Она развела руками, показывая, что у нее ничего нет, и направление его взгляда – на блеснувшее на ее пальце кольцо – подсказало ей, что он имеет в виду.

– Ах да… Конечно, – только и смогла выдавить Марина, поморщившись от боли.

Разумеется. Как она могла быть такой глупой? Что, кроме обручального кольца, нужно Пьетро? Разве что дивное кольцо с изумрудами и бриллиантами, которое он подарил ей, когда она приняла предложение руки и сердца…

Запретив себе думать об этом, чтобы не пробуждать память, Марина взялась за кольцо дрожащими пальцами. Оно не снялось. Как будто ее палец специально опух, чтобы не дать снять кольцо.

– Извини, оно…

Зрение снова затуманилось, и Марина низко опустила голову, чтобы скрыть слезы, жгущие глаза, и румянец стыда, заливший щеки. Лицо горело, и Марина снова почувствовала себя слишком открытой и уязвимой.

– Не могу… – прошептала она, отчаянно дергая кольцо, крутя его, стягивая с пальца. – Проклятье, не могу!

Она вздрогнула, когда Пьетро вдруг накрыл ее руки своими.

– Марина, все нормально.

Его голос был спокоен, и Марина застыла, не в силах сопротивляться его умиротворяющему действию.

– Оставь, Марина, – сказал Пьетро тише. – Я не это имел в виду.

Марина не смела поднять голову. Что-то новое появилось в его голосе – глубокие, рокочущие нотки, заставляющие ее дрожать всем телом. Его прохладные пальцы вдруг потеплели, потом стали горячими, он сильнее сжал ее руки, еще сильнее, и Марина чуть не вскрикнула от накатившего возбуждения.

– Марина… – прошептал Пьетро.

Его палец поглаживал нежную кожу ее запястья. Сердце Марины едва не проломило грудную клетку, кровь с ревом неслась по венам.

– Пьетро… – задохнулась она.

Ее голос был хриплым – от возбуждения, от страха, от предвкушения наслаждения. Она хотела сказать: «Пьетро, не надо», но конец предложения потерялся в вихре чувств, закружившем ее. А Пьетро продолжал ласкать ее руку, соблазняя, заставляя балансировать на грани обморока. Он был так близко, так близко…

Неужели его сжигало желание столь же сильное, как ее собственное?

Когда Марина осмелилась поднять глаза, оказалось, что Пьетро подошел еще ближе и наклонился к ней: теперь ей надо было лишь поднять голову, чтобы их губы встретились. Он стоит так близко и ничего не делает – почему? Ждет первого шага от нее?

Марина облизала пересохшие губы, но это только усугубило ситуацию: Пьетро плотоядно проследил за движением ее языка и тяжело сглотнул. Тишина стала звенящей, напряжение росло, и воздух между ними нагревали вовсе не последние лучи заходящего солнца.

И Марина не могла стряхнуть пальцы Пьетро со своих рук. Ее тело просто отказывалось повиноваться ей.

– Пьетро… – снова выдохнула она и застыла от ужаса, услышав в своем голосе нотки поощрения и желания.

И вдруг, в одну секунду, ей стало все равно. Она подняла голову и коснулась губами его полной нижней губы. Едва почувствовав его вкус, Марина поняла, что этого совершенно недостаточно.

Было очевидно, что Пьетро чувствовал то же самое. Он хрипло простонал ее имя и впился в ее губы жадным поцелуем. Марина испугалась, что сейчас упадет – ноги едва держали ее, – но Пьетро наконец отпустил ее руки и обнял ее, одной рукой меняя угол наклона головы Марины, чтобы углубить поцелуй.

Марина прогнулась, прижимаясь к Пьетро, теряясь в волнах мощной сексуальной энергии, исходящей от него. Она обняла его и с силой провела руками по его спине, потом задрала футболку и скользнула пальцами по голой коже. Пьетро застонал и переступил с ноги на ногу; их тела потерлись друг о друга, и они застонали в унисон.

Пьетро не то оттащил, не то отвел Марину к противоположной стене и крепко прижал к ней.

У нее кружилась голова – от ощущения его сильных рук на ее теле, от восторженного предвкушения того, что вот-вот случится.

– Мне не нужно твое чертово кольцо! – прорычал Пьетро, быстро целуя Марину после каждого слова.

Он так поспешно расстегивал ее рубашку, что оторвал несколько пуговиц, и они со стуком ударились об пол и укатились куда-то.

– Все, чего я хочу, – ты, в моей постели, подо мной, открытая для меня.

«Все, чего я хочу, – ты»…

Неужели Марина не ослышалась? Неужели Пьетро, правда, хотел, чтобы она вернулась к нему? Неужели он действительно не хотел разводиться с ней?

Возможно ли, что…

Однако додумать ей не удалось. Словно открылся шлюз, словно прорвало плотину, Пьетро сорвал с нее рубашку и сжал ее обнаженное тело в объятиях. Марина жадно припала губами к его губам, переносясь в рай, где не было ничего, кроме наслаждения ласками Пьетро и его телом, его сильными руками, его гладкой горячей кожей. Ничего не видя и не слыша, она отчаянно шарила руками по его телу, тяжело дыша, все больше уверяясь в том, что Пьетро настоящий, все это происходит на самом деле и все только начинается.

Пьетро подхватил ее, пронес по комнате и внес в спальню, распахнув плечом дверь. В полумраке прохладной комнаты он уложил ее на свежие простыни, пахнущие солнечным светом и лимонами, и Марина особенно отчетливо вспомнила каждую ночь их медового месяца. Она как раз боролась с собой, пытаясь отогнать эти воспоминания, но Пьетро стянул с себя футболку и забрался на кровать, нависая над Мариной, и вся печаль и скорбь последних лет оставила Марину, сменившись острым желанием вновь принадлежать Пьетро.