Камень во плоти - Корнелия Функе

Уже вскоре ему попались на глаза первые сети, сплетенные для фей молью и натянутые между деревьями, – тончайшие, узорчатые, словно крылышки стрекозы, они образовывали нечто вроде шатров, где даже при свете дня царила темень, будто сама ночь застревала в их мельчайших ячейках. Феи спят под ними, только когда солнце появляется на небе, но лучшего места, чтобы дождаться Миранды, Джекоб придумать не мог.

Красная Фея. Так ее обычно называют. Впервые он услышал о ней от пьяного наемника, чьего друга она заманила к себе на остров, а тот, когда вернулся, утопился с тоски. Таких историй рассказывали про фей уйму, хотя мало кому привелось видеть их наяву. Некоторые вообще считали их остров царством мертвых, но феям неведомы ни человеческая смерть, ни отмеренный срок человеческой жизни. Миранда потому только называла Темную Фею сестрой, что все они в один и тот же день вышли из вод озера. Откуда ж ей понять, что он чувствует, видя, как родной брат превращается в гоила?

Призрачный шатер, где на целый год сомкнулись начала и концы его жизни, цеплялся теперь своими паутинными стенками за его платье, пока он искал полог. Едва глаза Джекоба привыкли к царящей внутри темноте, как он испуганно отпрянул при виде мирно спящей на мшаном ложе фигурки. Она ничуть не изменилась. Ну конечно. Они ведь не стареют. Кожа белее лилий в озере, волосы чернее ночи, которую она так любит. Ночью и глаза у нее были черные, зато днем становились то голубыми, как небо, то зелеными, как гладь озера, когда в ней отражаются плакучие ивы. Как она прекрасна! Слишком прекрасна для человеческих глаз. Не тронутая ни временем, ни тленом, что время несет. Однако рано или поздно человеку хочется ощутить под рукой такую же смертную плоть, какую он ощущает в собственной телесности.

Джекоб выпростал медальон из-под рубашки и стянул цепочку с шеи. Едва он положил медальон к ней на ложе, Миранда пошевельнулась, и он отступил на шаг, когда она прошептала во сне его имя. Похоже, сон был не очень хороший: уже вскоре Миранда вздрогнула и открыла глаза.

Как прекрасна… Джекоб нащупал лисий укус у себя на руке.

– С каких это пор ты спишь по ночам?

В первый миг она, кажется, решила, что все еще видит сон и только там, во сне, проснулась. Но потом заметила подле себя медальон. Открыла крышку, вынула лепесток.

– Так вот, значит, как ты от меня спрятался. – Джекоб никак не мог понять, что написано у нее на лице. Радость. Гнев. Любовь. Ненависть. Должно быть, всего понемногу. – Кто же это тебе подсказал?

– Ты сама.

Стайка моли порхнула ему прямо в лицо, когда он сделал шаг в ее сторону.

– Ты должна мне помочь, Миранда.

Она встала, отряхивая с себя стебельки мха.

– Я стала спать ночами, потому что ночи слишком напоминали мне о тебе. Но это поначалу так было. А сейчас – всего лишь скверная привычка.

В темноте крылышки ее моли отсвечивали красным.

– Я вижу, ты пришел не один, – сказала она, растирая лепесток водяной лилии между пальцами. – И ты привел с собой гоила.

– Это мой брат. – На сей раз, когда он сделал шаг в ее сторону, моли его пропустили. – Это заклятие феи, Миранда.

– Ты не к той фее пришел.

– Но ты должна знать, как снять эту порчу.

Казалось, вся она соткана из теней, которые вокруг нее теснятся, а еще из лунного света и ночной росы. Он был счастлив с ней до беспамятства. Но на свете еще столько всего, всякого…

– Моя сестра – она теперь не с нами. – Миранда повернулась к нему спиной. – Она променяла нас на гоила.

– Так помоги мне!

Джекоб протянул к ней руку, но она ее отвела.

– С какой стати?

– Я не мог не уйти. Не навеки же мне тут оставаться.

– Вот и сестра моя то же самое говорила. Но феи не уходят. Мы неразлучны с местом, породившим нас. Тебе это было известно не хуже, чем ей.

Как прекрасна… Воспоминания уже плетут в темноте свою сеть, в которую вот-вот попадутся они оба.

– Помоги мне, Миранда! Прошу тебя!

Она вскинула руку и приложила палец к его губам.

– Поцелуй меня.

Казалось, он целует саму ночь или ветер. Моли впивались ему в кожу, и горечь утраты отзывалась во рту сладким привкусом пепла. Он выпустил ее из объятий, и на секунду ему почудилось, будто он видит в ее взгляде свой смертный час.

Откуда-то издалека донесся лисий лай. Лиса не раз ему говорила: она чует, когда он в опасности.

Миранда снова повернулась к нему спиной:

– Есть только одно средство против этого заклятия.

– Какое?

– Тебе придется убить мою сестру.

Сердце замерло, пусть на один только такт, и он ощутил, как страх холодным потом растекается по коже. Темная Фея. «Она превращает своих врагов в вино, которое пьет, или в железо, из которого ее полюбовник строит мосты». Даже Ханута и тот осип от страха, когда ему все это рассказывал.

– Ее нельзя убить, – возразил он. – Точно так же, как и тебя.

– Есть такое, что для феи пострашнее смерти.

И как-то сразу, правда лишь на миг, вся ее красота обернулась красотой ядовитого цветка.

– Сколько твоему брату осталось?

– Дня два. Может, три.

Из темноты доносились голоса. Остальные ее сестры. Джекоб так никогда и не выяснил, сколько их всего.

Миранда все еще смотрела на ложе, словно припоминая времена, когда они спали здесь вместе.

– Моя сестра сейчас у своего возлюбленного, в главной крепости гоилов.

Туда верхом дней шесть езды. Все пропало.

Отчаяние. Облегчение. Он не знал, что он почувствовал раньше и что сильней.

Миранда вытянула руку. Краснокрылая моль тут же села ей на ладонь.

– Ты еще можешь успеть. Если я выиграю для тебя время.

Вдалеке опять залаяла Лиса.

– Была когда-то принцесса, которую одна из нас прокляла, предсказав, что та умрет в свой пятнадцатый день рождения. Нам удалось отсрочить заклятие. Погрузив ее в глубокий сон.

Перед мысленным взором Джекоба предстал безмолвный замок, укутанный колючками, и безжизненное тело в светелке на башне.

– Она все равно умерла, – сказал он. – Ее так никто и не разбудил.

Миранда передернула плечами:

– Я усыплю твоего брата, а уж разбудить его – твоя забота. Но не раньше, чем ты разрушишь колдовские чары моей сестры.

Моль у нее на ладони чистила крылышки.

– Эта девушка, что пришла с вами, она с твоим братом, да?

Миранда провела босой ступней по полу, и из лунного света само собой соткалось лицо Клары.

– Да, – ответил Джекоб, сам не понимая, что он при этом почувствовал.

– Она его любит?

– Да. По-моему, да.

– Это хорошо. Иначе он может и не проснуться. – Миранда повела рукой, и Кларин портрет исчез. – Ты когда-нибудь с моей сестрой встречался?

Джекоб покачал головой. Какие-то размытые фотографии видел, рисованный портрет в газете – демоническая возлюбленная, фея-ведьма, способная переродить человеческую плоть в камень.

– Она самая красивая из нас. – Миранда отрешенно погладила его по щеке, словно пытаясь оживить в себе любовь, которую так остро чувствовала когда-то. – Не смотри на нее слишком долго, – сказала она тихо. – И что бы она тебе ни посулила, делай только то, что я тебе скажу, иначе твоему брату конец.

И опять лисий лай прорезал темноту ночи.

«Все хорошо, Лиса, – мысленно сказал ей Джекоб. – Все будет хорошо». Если бы еще понять как.

Он взял Миранду за руку. Шесть пальцев, каждый белее лилий на озере. Она позволила ему поцеловать себя еще раз.

– А что, если в награду за свою помощь я потребую, чтобы ты вернулся? – шепнула она. – Вернешься?

– А ты потребуешь? – спросил он. Хотя и страшился ответа.

Она улыбнулась.

– Нет, – проронила она. – Вот уничтожишь сестру, и считай, что мы квиты.

27. Так далеко

Уилл так ни разу и не оторвал взгляд от острова. Кларе больно видеть страх на его лице – страх перед собой, перед тем, что разузнает на острове Джекоб, а прежде всего – страх, что брат вообще не вернется и он так и останется один в своей каменной коже. О Кларе он вообще забыл. Но она все равно подошла. Когда любишь – никакой камень от тебя любимого не спрячет, а ему сейчас так одиноко.

– Джекоб скоро вернется, Уилл. Вот увидишь.

Он даже головы не повернул.

– С Джекобом никогда не скажешь наверняка, когда он вернется, – проронил он. – Поверь, я знаю, о чем говорю.

Они были с ней оба: чужак из пещеры, чья холодность все еще ядом разъедает ей сердце, и тот, другой, что стоял в больничном коридоре у палаты своей матери и всякий раз улыбался Кларе, когда она проходила мимо. Уилл. Тот, кого ей сейчас так не хватает.

– Он вернется, – убежденно повторила она. – Я знаю. И найдет выход. Он любит тебя. Хоть и не очень умеет это показывать.

Но Уилл только головой покачал.

– Ты его не знаешь, – бросил он, поворачиваясь к озеру спиной, словно не желая больше видеть в воде свое отражение. – Джекоб всю жизнь не может понять, что иные истории кончаются плохо. Что всему на свете, людям и вещам, когда-то приходит конец, и совсем не обязательно хороший. И не из всякого положения находится выход.