Всё разрушающий прибой (ЛП) - Лонсдейл Кэрри

Оуэн открыл бутылку бурбона и налил себе. Также он добавил два кубика льда.

Я устроилась на кожаном диване и поджала под себя свои голые ноги, натянув на колени рубашку. На кофейном столике лежали журналы: «Исполнители Камаро», «Архитектурный Дайджест», «Голубые Воды Мореплавания». На расстеленном белом полотенце были аккуратно выложены детали разобранной машинки. Было слишком темно, чтобы более четко рассмотреть комнату, но он проделал кое-какую работу. На полу лежали новые, более роскошные, ковры. Каменную полку украшали вазы, наполненные ракушками и морским стеклом. Не заглядывая внутрь, я знала, что они были наполнены именно тем, что мы собирали вместе на протяжении многих лет.

Мои руки потянулась к подвеске из морского стекла, лежащей у меня на груди. Мы оба сохранили их все.

— Вот. — Оуэн подошел ко мне, привлекая мое внимание.

— Спасибо. — Я понюхала содержимое стакана. Бурбон. — Ты проводишь с бабулей много времени. Вы оба: ты и твой крепкий алкоголь.

Его рот скривился. Он присел у кофейного столика и повернулся лицом ко мне.

— Вы разговаривали? — Его голос был обеспокоенным.

Я покачала головой.

— Она спит. А что?

— Ты стояла снаружи под проливным дождем. — Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, в руках он держал стакан. — У тебя был тот же взгляд, как и раньше, когда ты была готова убежать.

Например, сбежать. Я опустилась на диван.

— Ты обычно бегала на пляж, когда была расстроена.

Я моргнула, потрясенная тем, что он вспомнил. И, судя по его тону, ему все еще было не все равно. Я посмотрела на нетронутый стакан в своей руке. Когда я вдохнула, в нос ударил сильный и резкий запах. Мне не нравился крепкий алкоголь; вкус и цвет напоминали мне об отце. Также он ослаблял мое сопротивление. Я начинала видеть ауры.

— Что тебя беспокоит? — Оуэн отхлебнул из своего стакана.

Когда я не ответила ему сразу, он толкнул меня коленом.

Я дернулась и поджала колени еще сильнее. Его близость ошеломила меня.

— Ты прав, — призналась я. — Все дело в доме. «И в моей возможной неминуемой кончине», — мрачно подумала я.

Мой взгляд все еще оставался прикованным к стакану в моей руке. К черту. Сегодня был поганый день. Я залпом выпила бурбон. Мое горло обожгло, словно огнем, и жидкость протекла к животу. У меня из легких словно выбили весь воздух.

— Сильное дерьмо. — Я посмотрела на пустой стакан.

Оуэн продолжал изучать меня, и я пожала плечами в извиняющем жесте. Он проделал в доме так много работы, и я почувствовала себя погано.

— Плохие воспоминания. — Я постучала по своему лбу. — Мне нужен воздух.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить? — Я покачала головой, и он потер большим пальцем свой подбородок. — Тогда ты не будешь возражать, если я задам тебе вопрос?

Я сжала стеклянный кулон, перекатывая его по изящной цепочке туда-сюда.

— Все в порядке. — Я вытянула последнее слово, так что оно получилось одним длинным слогом.

Его лицо стало серьезным, и я напряглась. Нервы трепетали у меня в животе, как бумажные ветряные мельницы. А затем показалось, что в комнате стало еще тише, не считая потрескивания пламени в камине.

— Почему ты покончила с нами?

Я моргнула от его прямоты, рот раскрылся. Кулон упал мне на грудь. Печаль в его тоне выстрелила мне прямо в сердце. Это причиняло боль, напоминая о том, как много я потеряла за эти годы из-за одного момента, когда я потеряла контроль.

Раньше Оуэн был прав. После смерти родителей я закончила среднюю школу и замкнулась в себе, практически закрываясь от него. Я отстранилась от всех, потому что больше не хотела чувствовать. Когда я ничего не чувствовала, гнев, чувство вины и отвращение к себе рассеивались. Я снова могла дышать, хотя до того момента я почти задыхалась.

За два дня до отъезда в школу я порвала с Оуэном. Он сражался за нас, изложил все причины, по которым мы должны были остаться вместе. Теперь уже по более видимым причинам, чем когда-либо, особенно с тех пор, как я потеряла своих родителей, и мы оба переехали. Мы нуждались друг в друге. Он почти пробил мою оборону, почти заставил меня сказать ему именно то, что стало причиной разрушения моей жизни. Я не могла так рисковать, поэтому я сказала ему, что больше его не любила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он не поверил мне. Просто махнул руками и велел мне пару недель развеяться в школе. Очень скоро я осознала, насколько ошибалась.

Мы разошлись разными дорогами. Я не звонила ему и не писала по электронной почте. Но пару недель спустя он начал трезвонить. Он оставлял длинные голосовые сообщения, которые я едва могла слушать. Он рассказывал мне о том, как провел день, о прекрасной работе, которую они делали для сиротского приюта, и о том, как сильно он скучал по мне. Он продолжал звонить и писать, и спустя какое-то время, я почувствовала, что начала колебаться. Поэтому я сменила номер телефона и удалила почту. И все потому, что я не хотела, чтобы Оуэн ненавидел меня, когда выяснил бы правду.

«В конце концов, я сделала именно то, что точно не собиралась делать», — с иронией подумала я. Порвав с ним, я заставила его ненавидеть меня.

Облизав губы, я глубоко вздохнула.

— Мы были несовместимы. — Что частично было правдой. Те летние месяцы между нами были тяжелыми для нас.

Его взгляд упал на мою шею. Оуэн дотронулся до кулона, и я резко вздохнула от прикосновения его пальцев к моей коже. Желудок скрутило от старых ощущений.

Оуэн изучил морское стекло, которое он подарил мне много лет назад, а затем позволил ему мягко упасть мне на грудь. Его глаза встретились с моими. От него исходила такая непоколебимость, отчего у меня ускорился пульс.

— Я тебе не верю.

— Верь, во что хочешь, но я сказала, что разлюбила тебя. — Я ухватилась за кулон.

Он вздрогнул.

— Я не поверил тебе тогда, не верю и сейчас.

— То, что я ношу кулон, который ты подарил мне, еще не значит… — Я замолчала, потому что носила кулон, чтобы сохранить при себе хотя бы его частичку у самого своего сердца, с тех пор, как больше не могла позволить себе быть рядом с ним. Я беспокойно заерзала. — Слушай, Оуэн, я просто больше не хотела быть с тобой.

— Я знаю, когда ты лжешь мне. Ты не смотришь мне в глаза и явно нервничаешь.

Я замерла.

— Ты была моим лучшим другом. Думаю, что после всех тех лет, что мы провели вместе, я заслужил узнать правду. — Он наклонился вперед, заставляя меня еще сильнее вжаться в диван. — Почему, черт возьми, ты порвала со мной? Потому что, хоть убей, я так и не смог это выяснить. Я продолжал прокручивать в голове различные варианты, спрашивая себя, что же я такого сделал, что оттолкнул тебя. Я любил тебя. И, черт побери, увидев тебя снова…

Чувства вернулись снова. Эта мысль моментально появилась в голове, когда он не закончил фразу. Будто мы думали одинаково.

Слезы обожгли глаза. Одна слеза готова была скатиться из уголка глаза, и я быстро вытерла ее.

Оуэн глубоко вдохнул через нос. Он опустил голову, и я поняла, что он пытался взять себя в руки.

— Я говорил себе, что не спрошу тебя, — сказал он с отвращением, дыша через нос. Он уперся локтем на колено и обхватил свой затылок. — Я хотел дать тебе время, чтобы ты привыкла находиться рядом со мной. Может быть, ты бы вспомнила, как хорошо нам было вместе.

Я уставилась на стакан, который держала на коленях. Неужели он ожидал, что мы начнем заново с того места, где остановились?! Даже после того, как я поступила с ним? Чувство вины закружилось у меня в животе, как птицы, взлетающие на воздушных потоках. Я не заслуживала второго шанса на любовь. Я не планировала быть рядом ради второго шанса. Нам с Кэсси пришлось покинуть город. Я должна была установить дистанцию между мной и океаном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я продолжал говорить себе, что не нуждаюсь в тебе, — сказал он тихо. — Зачем мне нужен кто-то, кто не хочет меня? Я все время спрашивал себя об этом, чтобы держаться подальше. Кроме того раза, девять лет назад, когда мне просто нужно было увидеть тебя, пускай и на расстоянии.