Раб сердец - Александр Лукьянов

      -«Придётся заново учиться рассказывать. – мрачно осознал Бран. –Если будет кому рассказывать… В двух смыслах: если окажутся слушатели и если сам рассказчик дотянет до весны. Чего раскисаю-то? Дотяну! » И уснул.

Уроки БранаО Зазныбье        Зазныбье – местность, находящаяся к северо-западу от Поползаевска. Входит в состав Поползаевской волости. Состоит из Смердуновского, Гадюкинского, Писюковского, Сутуловского и Кошкинского уездов.        При Чёрной власти обладала развитым сельским хозяйством, там выращивали пшеницу, рожь, лён и просо, разводили крупный рогатый скот (молочный и мясной), овец, свиней и лошадей. Крепло сельское ремесло. Численность населения возрастала на 9 000 человек в год.        По подсчётам негосударственных исследователей за 25 лет «свободы и народоправия» хозяйство пришло в полный упадок, ежегодно жителей Зазныбья становится меньше на 6-8 тысяч. За зазныбьем прочно утвердилось название «трудной для выживания местности».

3.

      Смурень в отчаянии выругался. Дотащить брата до селения так быстро, как следовало бы, вряд ли удастся. Ясень был без чувств, губы страшно посинели, руки были совсем холодными. И как его угораздило наступить на болотную вертячку? Всё в весеннем лесу вроде бы хожено-перехожено бережно да осторожно и вдруг - нате вам, получите змею. Смурень выдавил кровь из ранки, потом, припав губами к укусу, сколько мог отсасывал и сплёвывал отраву. Заставил брата пить из ручья до полного изнеможения, помог подняться, и тот, прихрамывая на укушенную и стремительно опухающую ногу заковылял рядом с ним. Неизвестно, что там было с той змеюкой может, какая-то особенная гадина попалась, однако уже через полчаса Ясень обеспамятел и Смурень поволок его на плечах.

      -Да будь всё проклято! –злые слёзы хлынули из глаз Смуреня. –Как же быть-то?

      Вдруг он встрепенулся и жадно потянул носом воздух. До него донёсся не просто слабый запах дымка, а именно очажный дух – веяло чем-то печёным, вкусным. Откуда только силы взялись - взвалив брата на плечи, Смурень попёр напролом через кусты

      За промоиной оказались заросли дикого орешника, за ними открылось озеро с землянкой на берегу. У землянки тлели угли костра, над которыми шипели нанизанные на прутья запекаемые с зеленью клубни.

      -Эй, есть тут кто? –позвал Смурень.

      -Почем за вопль берёшь? –осведомились у него за спиной. –Поди, втридорога?

      Парень резко повернулся и узрел обросшего клочкастыми бородой и волосами человека неопределённого возраста в нечистых бурых лохмотьях. Бродяга? Эх, не повезло… Впрочем, быть может, он пособит донести брата до посёлка?

      Выслушав сбивчивые просьбы Смуреня, нищеброд фыркнул: -Кого тут таскать? И куда? Ему от силы полчаса дышать осталось…

      -Вот я тебе покажу полчаса! –взвился Смурень, ухватив валявшуюся в траве увесистую палку.

      -Положи сук на место! –не испугавшись, прикрикнул бродяга. –Убери бульбу с огня. Да не на землю, дубина стоеросовая, а вон туда, на чистый пенёк. Чуть без харча не оставил. Подбрось в костёр дров, поставь воду кипятиться. Котелок – слева.

      Он скрылся в землянке, вынырнул оттуда с долблёной из березы чашкой.

      -Разжёг, что ли? Молодец. А ну, теперь давай, помогай. Рот ему раскрывай, голову поддерживай, чтоб не захлебнулся.

      Когда желтоватая жидкость потекла по черным губам Ясеня, тот закашлялся, стал вяло глотать. Через минуту открыл мутные глаза.

      -Как ты? –плача, спросил его Смурень.

      -Помираю... братишка…

      -Ишь, ты, помирает… -проворчал странный нищеброд. -Кто разрешал? На мой взгляд, вроде как – рановато. Можешь годков с полсотни ещё протянуть, ежели, конечно, змей топтать каждодневно не будешь. Пей-пей, не цепеней.

      Ясень, тяжело дыша, отпил, закрыл глаза, но сознания больше не терял.

      -Кинь эти корешки в воду. -велел бродяга Смуреню. –Как вскипит – сразу снимай посудину. Будем мочить тряпки в отваре и обкладывать опухшую ногу. А сами распаренные корешки наложим на ранку. Всё понял?

      Смурень торопливо закивал.

      Потом его брат заметался в жару, хрипло и тяжело дыша, но лицо постепенно теряло синюшный оттенок, губы светлели.

      -Скоро придёт в себя. –ворчливо пообещал нищеброд. –Очухается малость, да ковыляйте домой. Змеедавы сопливые, мордами вас в муравейник… Куда еду-то подевал? А, вот, вижу… Остыло всё, пока с вами возился. На вот, лопай.

      Он протянул Смуреню прутик с нанизанными на него клубнями бульбы, какими-то ягодами и травами.

      -Спасибо сердечное! –истово сказал парень. –Спас брата! Вечным должником буду.

      -Вечным не надо – многовато. –ухмыльнулся чудной бродяга. –А вот если кусок хлеба с солью в сумке завалялся…

      -Ой, ну конечно! –спохватился Смурень, -Брали же с собой.

      Он проворно выхватил из сумы краюху, протянул нищеброду. Тот засапожным ножом разрезал хлеб на две совершенно равные части: -Хворому пока есть не надо, пусть сутки на кислом молоке сидит.

      -Как кличут-то? –с набитым ртом полюбопытствовал Смурень.

      -Да без разницы. – с неохотой ответил лесной отшельник. –Всяко… Знаешь присказку: «Хоть горшком обзови, только в печь не суй»?

      -И как оно, нравится в глуши жить?

      Бродяга хмуро промолчал, доедая последнюю бульбу.

      -Гляжу, ты – лекарь божьей милостью. А то, может, к нам в село переберёшься, а? Во-он там, Большие Смердуны зовётся. Избу подберём , брошенных много. С баней, с огородом. Всем миром починим, лучше новой будет. С едой и дровами пособим. Будешь деревенских от хворей пользовать, у баб роды принимать.

      -Роды – это вряд ли. Вообще-то, не врач я. Учитель.

      -Чего лучше! -обрадовался Смурень, подкладывая ветки в костёр. -В Смердунах и учителя пятый год нет. Да тебя на руках носить станут! Ну? А то смотри, весна-лето промелькнут, осень пролетит, зима наступит… У озера на медведя шатуна нарваться – раз плюнуть. А не выспавшемуся мишке, знаешь, как-то всё равно, кого заламывать, про занятия не спрашивает.

      -Звери – не люди. –возразил нищий. –Меня волки зимой кормили. Хотя… Не знаю, не знаю, то ли впрямь к людям податься, ежели примут?

      -А я о чём? -поддакнул Смурень.

      Он закашлялся от дыма, протёр заслезившиеся глаза и обомлел. Рядом с диковинным бродягой, прижавшись к нему. сидел большой рыжий пёс и изучающее рассматривал Смуреня. А на плече нищеброда дремал здоровенный ворон.