Девочка из города (сборник) - Любовь Воронкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папаня, ау! – звонко закричала она.
– Э-ге-ге! – ответил ей отцовский голос из лесной гулкой дали.
Отец здесь, рядом. И весь день будет Аниска около него. Как хорошо, как весело, когда отец дома! Пускай только кто-нибудь нынче подразнит ее! Пускай Лиза хоть пальцем тронет! Ага! При отце-то она побоится.
Легонько взмахнув густыми космами, Аниска пошла дальше, в лесную страну, – тихую, приветливую, ласковую…
На старой заросшей дороге Аниска увидела ежа. Он хлопотливо бежал ей навстречу.
– Куда ж, дурачок, бежишь прямо под ноги? – спросила Аниска. – А если б это не я была, а какие-нибудь мальчишки?
Ежик был молодой, иглы у него были светлые, свежие и неострые. Он свернулся в клубок, Аниска легонько перевернула его.
– Ну, ну, не фыркай, я тебе только в лицо посмотрю. У, какой ты смешной! И глаза зажмурил. А нос-то черный да мягкий какой, как сливинка! Ну ладно, развертывайся да иди куда шел…
Ежик открыл глазки, посмотрел на Аниску и опять зажмурился.
– Ну ладно, уйду, – сказала Аниска, – а то пролежишь тут, опоздаешь по своим делам…
И пошла дальше. Муравьи черным ручейком текли куда-то, пересекая дорогу. Куда это они? Ага, на калину! А что там, на калине, медом намазано, что ли?
– Ты что нашла? – спросил отец, выходя из чащи.
Аниска молча поманила его к себе рукой.
– Гляди-ка… куда это они?
– А вот куда, – сказал отец, приглядевшись, – видишь?
На калиновых листьях, возле самого черешка, Аниска увидела красные бугорки. Вот к этим-то бугоркам и стремились муравьи. Они грызли их со всех сторон жадно и торопливо. На калиновый лист села глупая муха и поползла к этим бугоркам. Но муравьи, приподнявшись на задние лапы, замахали на нее передними и выставили свои свирепые челюсти: «Не подходи! Загрызем!»
Муха попятилась и улетела в страхе.
– Ой, звери! – прошептала Аниска. – А что, если бы они большие были? Ну, если бы с корову? Вот-то страшны были бы! Ух, и страшны!..
– Страшней медведя были бы, – согласился отец.
К полудню, когда густой зной начал проливаться на лесные полянки, отец и Аниска дошли до ручья. Они уселись на бережку. Отец достал из кармана большой ломоть хлеба с солью, завернутый в газету, посмотрел вокруг:
– Кто хлеба хочет? Ну-ка?
– Ты кому – птицам? – засмеялась Аниска.
– Всем, кто попросит, – улыбнулся отец.
Он отломил половину ломтя Аниске. А от своей половины отщипнул мякиш и покрошил на сырую песчаную отмель.
– Может, какие пичужки съедят…
Аниска съела хлеб, запила водой из ручья.
Хорошо! Хорошо жить!.. Речка журчит.
Таволгой пахнет. Отец сидит на бугорке, покуривает…
Аниска запела. Голос у нее был низкий и неверный. Если бы девчонки услышали, сейчас же начали бы смеяться. А если отец слышит – ничего. Он смеяться не будет.
В голубой вышине, играя солнечными огоньками, чуть-чуть трепетали тревожные листья осины. Аниска посмотрела на них и вдруг замолкла. Как жалко, что Светланы сейчас нет здесь. Сидели бы у ручейка, лежали бы на траве…
– Папаня, а где эти ронжи водятся? – сдвинув брови, спросила она. – Ведь ты правду сказал, что у нас эти птицы живут? С красными крыльями, а?
– Правду, – ответил отец, – а для чего же человеку неправду говорить?
– А как ее найти? Вот я хожу, хожу, все хочу эту ронжу увидеть…
– Красивая птица, – сказал отец. – Она, где сыро да глухо, от людей подальше свое гнездо вьет.
– А поймать ее можно?
– Нет. Поймать нельзя. Не поддастся. Да и на что ее ловить? Пусть в лесу живет. В неволе она жить не может. Умирает. Тоскует шибко.
– Мне нужно поймать ронжу.
Отец поглядел на Аниску:
– Это на что же тебе?
Аниска опустила глаза.
– Мне Светлане подарить надо. Это я не так тебе тогда сказала. Светлана хорошая. И зубки у нее хорошенькие…
– А говорила, не нужен тебе никто, а? – усмехнулся отец.
– Светлана нужна мне… – еле слышно прошептала Аниска. – Прямо знаешь как… До смерти!
– Эх, Аниска! – удивился отец. – Так чего ж ты? Сходи да помирись с ней. Вот давай лисичек наберем, ну и снесешь ей гостинец. Ладно?
* * *Вечером Танюшка прибежала к Кате.
– Знаешь, а Косуля все-таки чуднáя. Лисичек принесла – целый фартук – и все отдала Тумановым! Вот хочется ей со Светланой дружиться, вот хочется, и все. И что пристала?
– А Светлана что?
– А Светлана смеется. Говорит: «То игрушки мои все покидала, а то как собачонка за мной бегает». Говорит: «Я и в Москве всем буду рассказывать…»
Катя сказала задумчиво:
– А когда Аниска за нее капусту полола, что ж она тогда не смеялась?…
Хоть и ленивая у Кати была душа, но тут и она не смолчала.
Аниска уходит из дому
Давно перестали петь соловьи, и кукушка в лесу примолкла. Наступил богатый июль месяц, с жаркими днями, с ясными зорями, с лесной земляникой и красной смородиной…
На лугах созрели травы. Начался покос. Тетка Прасковья опять позвала ребятишек:
– На Дмитров луг сено ворошить!
Аниска схватилась за грабли, но мать сказала:
– Подожди, подожди. На луг тебе идти не придется.
Аниска нахмурилась:
– Лиза пойдет, да?
– Лиза с Николькой будет.
– А я?
– А ты пойдешь в Корешки. К тете Анне.
– Что?!
Оказалось, что тетка Анна, материна сестра, наказывала прислать к ней кого-нибудь из девочек – Лизу или Аниску – на время покоса. У них косьбы много, а тетке Анне от маленького Гришутки никуда отойти нельзя. У них в Корешках, на беду, детский сад закрыли – заболел кто-то из ребятишек, там теперь карантин. Так вот, пусть придет кто-нибудь, поживет у нее недельку, Лиза или Аниска, пока жаркие дни стоят…
– Вот ты и пойдешь, – закончила мать, – а то совсем одичала, дома не знаешь, в доме ничего делать не хочешь…
– Только и знает – в лес да в лес, – ввернула Лиза.
Аниска молча глядела на мать. Косые серые глаза ее с большими ресницами были похожи на цветы.
Матери стало жаль Аниску, но сделать ничего было нельзя: она уже обещала тетке Анне. А чтобы скрыть слабость сердца, она сказала сурово:
– Ну, что глядишь? Собирайся. Авось не в чужое царство-государство уходишь! Вон они, Корешки-то, с горы на гору видно!
– Я не буду из дому убегать, – сказала Аниска, – я боюсь в чужую деревню…
– Авось не съедят.
– Я буду с нашими девчонками… на покосе. Мамка, не посылай меня в Корешки!
Аниска отвернулась.
– Ну вот еще – теперь слезы! – сказала мать. – Как будто ее из дому гонят. Через неделю опять со своими девчонками будешь, никуда они не денутся. На вот чистый платок, повяжись да и отправляйся. Вон уж и на работу звонят…
Мать с рук на руки отдала Лизе Никольку и поспешно вышла из избы. Глупая какая девка – плачет, будто на век из дому уходит! И не послала бы, да ведь обещано!
Лиза молча поглядывала на Аниску. Конечно, не очень-то хорошо, что Аниска уйдет – Николька теперь так и будет на Лизиных руках.
– Мам, – сказала Лиза, – а почему это мы Никольку в ясли не отдадим? Отдали бы в ясли, да и все!
– А что, у нас дома с Николькой посидеть некому, что ли? Пускай в ясли несут, кому ребенка оставить не с кем. А у нас своих нянек хватает. Нечего в яслях место зря занимать!
Аниска повязалась белым платком с каемочкой и со слезами на ресницах вышла на крыльцо. Девочки шли мимо с граблями на плечах.
Светлана тоже была с ними и тоже, как настоящая колхозница, несла грабли на плече.
Аниска выбежала к дороге:
– Светлана!
Девочки остановились, обернулись.
– Что тебе? – спросила Светлана.
– Я в Корешки ухожу.
Светлана приподняла тонкие бровки:
– Ну, а я что? Я же не бригадир…
– Я ведь на все дни ухожу…
– Ну что ж, счастливо! – улыбнулась Светлана. – Приходи скорее! – И помахала рукой: – До свиданья!
Девочки пошли дальше. Верка затянула песню. Аниска постояла, посмотрела им вслед. Но видела она только одну Светлану, ее светлую голову, ее голубое платье.
Потом повернулась и молча, с тяжелым сердцем пошла по дороге в Корешки.
Неожиданно, уже под горой, ее догнала Катя.
Аниска оглянулась на ее голос и хмуро ждала, что она скажет.
Катя, запыхавшись, подбежала к ней и протянула ей книжку в пестрой обложке. Это была любимая Катина книжка сказок, которую она берегла и никогда никому не давала.
– Возьми с собой, – сказала она Аниске каким-то незнакомым, теплым голосом, – а то, может, тебе скучно будет! Потом отдашь.
У Аниски посветлели глаза. Она взяла книгу и в изумлении смотрела на Катю, не зная, что сказать.
Но Катя и не стала ждать ее слов. Она повернулась и побежала по тропочке на гору сквозь кусты, подпираясь граблями.
