Воин вереска - Денис Луженский

— А что ты предлагаешь?

Нейт моргнул озадаченно, потом всё понял и медленно покачал головой.

— Нет, Тихоня, дело слишком непростое, чтобы о нём вот так вот запросто болтать. Тут я тебе так же скажу, как нам тогда в лагере у Ченгри Коготь говорил: либо ты согласен и весь целиком с нами, либо… извини уж. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Значит, не судьба, — Рэлек пожал плечами.

— Ты не подумал ещё. Пойми, дурилка, тебе такое дважды не предложат.

— С Ласом Кладеном у меня дел больше не будет, — отрезал Рэлек, которому перестал нравиться этот разговор.

— Тогда зачем ты всё-таки к нам заявился?

— Сказано, случай привел.

— Ах, пень жареный! — Нейт хлопнул себя ладонями по коленям, — И верно ведь, ты говорил уже! А я было решил, шуткуешь. Не, правда наобум в Глет пришёл? Ну, тогда давай ещё по одной. За случай.

— За случай, — Рэлек в два глотка допил то, что оставалось в его кружке, и поднялся. — Богато живёшь, Нейт. Красиво. И эль добрый… Намекни, сколько стоит, и я пойду. Дела.

— Обижаешь, — укорил его Нейт, — Я позвал, я и угощаю. И потом… у меня здесь свои расчёты. Личные. Захочешь кости погреть — только свистни, всё будет, как на блюде. А насчет предложения всё же подумай денёк. И учти, Тихоня, только ради тебя время даю, кому другому уже ручкой бы помахал. Цени.

— Сочтёмся, — кивнул ему Рэлек. — Бывай здоров, Щербатый.

— Бывай и ты, Тихоня.

Уходя, он чувствовал спиной пристальный взгляд Нейта.

Уже на выходе из банного дома, Рэлек едва не столкнулся с высоким господином лет тридцати, одетым во всё чёрное, начиная от сапог и заканчивая перчатками тонкого шёлка. Над левой бровью незнакомца красовался длинный, уходящий под волосы бледно-розовый шрам. А на обшлаге лёгкой кожаной куртки — две алые молнии, вонзившиеся в двойной круг. Адепт Бастиона, чёрный пастырь.

— Прошу прощения, брат, — посчитал нелишним извиниться Рэлек, отвешивая короткий поклон. Пастырь в ответ уставился на него с таким откровенным интересом, что Рэлеку стало маленько не по себе, и он даже усомнился: не брякнул ли что-то такое, что могло быть принято за бестактность? Но спустя секунду «чёрный» вдруг рассмеялся и тоже наклонил в поклоне белокурую, коротко стриженную голову:

— Пустое, брат. Ясного тебе Неба.

На том и разошлись.

«Я, верно, проклят, — думал Рэлек, шагая по утопающим в вечернем сумраке улицам. — Не понимаю, что со мной, откуда ко мне приходит это. Схожу с ума…»

От выпитого в голове шумело и окружающий мир нет-нет, да норовил качнуться то влево, то вправо. Мысли текли медленно и как бы заторможено, нехотя. Мозг равнодушно спрашивал сам себя: «Что со мной?» и спокойно, даже отстраненно сам себе отвечал: «Схожу с ума».

В какой-то момент появилось ощущение, что за ним кто-то идёт, искоса, будто случайно покалывая вниманием затылок. Хотел даже обернуться, но передумал: «Охота ему — и бес с ним, пусть идёт».

Над головой проступали в темнеющем небе Дракон, Щит Гиганта и Огненное Колесо.

«Жаль, я так и не запомнил их все, Эрвель. Все, что ты показывал мне тогда. Так жаль…»

Пока дошёл до «Тёмного Прыгуна», в голове маленько прояснилось, и неожиданная мысль заставила его остановиться прямо перед входом:

«Мне нечего делать в этом городе. Расклад таков, что либо я с Кладеном, либо мне лучше здесь не мелькать. Ни к чему дразнить собак. Я узнал, что хотел, теперь можно брать ноги в руки и убираться подальше… и это уже не будет похоже на бегство».

— Вердаммер хинт, — пробормотал Рэлек, берясь за дверную ручку, — иногда нужно напиться, чтобы принять трезвое решение.

Он открыл глаза и долго лежал, пытаясь успокоить дыхание. Воздуха не хватало, сердце колотилось в груди погибающей птицей. Бунтовал желудок. Хотелось сдохнуть… а лучше — заставить сдохнуть тех ублюдков из сна. Удавить одного за другим голыми руками! Сколько их там было? Пятеро? Семеро? Лучше всего запомнились холодные глаза Кладена и похотливая щербатая улыбка Нейта. Остальные вспоминались смутно, какими-то расплывчатыми тенями, глумливо хохочущими, наваливающимися поочередно, вдавливающими избитое тело в ломкий вереск…

Нет, лучше не вспоминать. Больно, муторно, гадко…

«Ненавижу! Ненавижу вас, твари! Нелюди!..»

Рэлек заставил себя обуздать собственные чувства, подчинить их себе все до единого. А чувства чужие отделить, отодрать с кровью и зубовным скрежетом…

«Прочь! Прочь из моей головы! Вас нет! Вы — ложь! Проклятое наваждение!»

Он встал с кровати, подошёл к тазу и долго умывался, плеща в лицо холодной водой. Тошнота понемногу отступила, стало полегче.

«Ещё одна такая ночь, и я просто свихнусь, — мрачно решил Рэлек. — Либо сопьюсь, как Анг, пытаясь отупеть и перестать вообще что-либо чувствовать. Либо отправлюсь к Ласу и прикончу его… а потом всё равно свихнусь».

Есть он не хотел, даже думать о еде было неприятно. И всё-таки решил спуститься вниз, в общий зал. Там, по крайней мере, хоть можно будет увидеть перед собой обычных живых людей и перекинуться с ними парой ничего не значащих слов.

Рассудив таким образом, Рэлек оделся и вышел в коридор.

Было уже не рано, но большинство столов ещё пустовало, ожидая посетителей, что начинали подтягиваться лишь ближе к вечеру. Наверное, именно поэтому он заметил его сразу — сперва внимание привлекло чёрное пятно на том самом месте у окна, что Рэлек облюбовал для себя вчера. Он бросил более внимательный взгляд, и за смутным неудовольствием неожиданно пришло узнавание. Пастырь! Тот самый, с которым он давеча столкнулся возле «Жаркого часа»! Вот так совпадение… Совпадение ли?

Высокий блондин в чёрном одеянии изволил завтракать тушёным мясом с картофелем и зеленью, маринованными грибами и белым овечьим сыром, запивая всё это красным вином из высокого стеклянного бокала (оказывается, водились и такие у Гарбиуса, не иначе — для особых гостей).

Рэлека пастырь тоже заметил и особого удивления не выказал. Приподняв приветственно бокал с вином, он весьма недвусмысленно указал им на пустующую скамью напротив. Дескать, «присаживайся». И Рэлек почему-то решил приглашение принять. Он не испытывал к Бастиону ни большого почтения, ни какой-то особой неприязни. Обычно предпочитал просто держаться подальше от людей в чёрной одежде, помеченной алыми молниями. Впрочем, так поступало большинство, да и сами адепты Ясного Неба не больно-то подпускали к себе посторонних, пребывая в своём собственном замкнутом мирке и поглядывая оттуда на окружающих с раздражающим высокомерием.