Радиоэлектронный шпионаж - Анин Борис Юрьевич

17 ноября 1984 года дежурный ФБР ответил на телефонный звонок женщины, представившейся Барбарой Уокер. Она сообщила, что ее бывший муж снабжал Советский Союз секретными документами начиная с 1968 года. Дежурный переадресовал полученную им информацию сотруднику ФБР по месту проживания миссис Уокер, который потом написал докладную записку по итогам ее посещения на дому. История, рассказанная полупьяной женщиной о своем муже, с которым она не жила уже более десяти лет и которого яро ненавидела, показалась ему не заслуживавшей доверия. Более того, у посетившего. Барбару сотрудника ФБР не было никаких оснований заподозрить, что и она, и другой анонимный «доброжелатель», в мае 1984 года письменно сообщивший в ФБР о крупной разведывательной операции иностранной державы на территории США и о своем намерении раскрыть ФБР ее детали, имели в виду одного и того же человека. Поэтому докладная записка этого сотрудника заканчивалась выводом о нецелесообразности дальнейшего расследования по факту звонка бывшей миссис Уокер.

Через три месяца, в соответствии с должностной инструкцией, доклад о ноябрьской беседе с Барбарой Уокер был направлен для дополнительной проверки другому сотруднику ФБР. Поскольку Уокер одно время состоял на военной службе, тот счел необходимым оповестить о нем своих коллег из штаб-квартиры ФБР, занимавшихся выявлением агентуры ГРУ в США. Повторный допрос Барбары и дополнительная информация, полученная из беседы в марте 1985 года с одной из дочерей Уокера, выявили такие детали разведывательных операций Уокера, которые нельзя было выдумать или вычитать из авантюрных романов. За Уокером была установлена слежка.

После шести недель безрезультатного наблюдения сотрудникам ФБР стало известно, что объект собирается отправиться в поездку на машине, о маршруте и пункте назначения которой Уокер сообщал своим знакомым весьма противоречивые сведения. Это могло означать, что Уокер собирался произвести очередной обмен «товар — деньги» с советской разведкой. В результате предпринятых ФБР мер этот обмен был сорван, а подозреваемый арестован с поличным. Правда, сотрудники ФБР, участвовавшие в этой операции, допустили одну ошибку. Увлекшись сбором улик против Уокера, они подобрали и оставленную им пустую жестяную банку, которая служила сигналом, что он готов к обмену. В результате связник Уокера, третий секретарь советского посольства в США, сотрудник КГБ А.Г. Ткаченко сумел ускользнуть от ФБР.

В ходе ареста неожиданно возникла критическая ситуация, когда Уокер, возглавивший после увольнения с военной службы собственное частное сыскное агентство и имевший в силу этого разрешение на ношение оружия, вытащил свой револьвер и направил на сотрудников ФБР. Промедление с выполнением их грозного приказа бросить оружие, не говоря уже о попытке оказать им вооруженное сопротивление, несомненно, стоило бы Уокеру жизни. После секундного колебания он подчинился.

Только после произведенного ареста в ФБР окончательно удостоверились, что Уокер работал на КГБ, а не на ГРУ, так как советская военная разведка никогда не снабжала своих агентов фотографиями мест, где планировалось провести операцию по обмену добытых ими данных на деньги. На подготовленных Уокером к передаче КГБ материалах были обнаружены отпечатки пальцев его сына. Джон и Артур Уокеры были осуждены на пожизненное заключение, а Майкл — на двадцать пять лет тюрьмы. Через три дня после ареста Уокера Ткаченко по собственной инициативе покинул пределы США.

Так закончилась карьера Джона Уокера, который проработал на КГБ семнадцать лет до того момента, когда его жена, наконец, набралась смелости донести на него. Все это время он мешками поставлял секретные документы с информационными сводками АНБ и сведениями о шифрсистемах, которые использовались не только на флоте, но и в других родах американских вооруженных сил, в государственном департаменте, ЦРУ и ФБР. 16-й отдел требовал от него также регулярного предоставления ежедневных ключей. Уокер выплачивал Уитуорту ежемесячную премию в размере десяти тысяч долларов за бесперебойное снабжение ключами. Но вопрос о премии возник только тогда, когда у Уокера (а следовательно, и у КГБ) успело накопиться ключей, переданных Уитуортом, за несколько последних лет. И это при том, что американцы меняли ключи к своим шифраторам каждые сутки. Возможно, именно недовольство слишком скромными размерами премии и заставило Уитуорта в мае 1984 года донести на Уокера в ФБР. Начал он с анонимного письма, в котором в туманных выражениях сообщил, что имеет сведения о крупной разведывательной операции против США и готов поделиться ими с ФБР. Сотрудники бюро предприняли попытку связаться с анонимом через объявления в газетах, призывавшие его дать о себе знать, но к тому времени Уитуорт раздумал доносить на Уокера.

Чтобы лучше понять ущерб, нанесенный Уокером системам обеспечения безопасности линий связи США, следует напомнить, что, по укоренившемуся в АНБ с давних пор мнению, американские шифраторы вместе с руководствами по их эксплуатации хотя и требовали тщательной охраны, но без ключей к ним не представляли большого интереса для противника. Слово — Уитуорту, субагенту Уокера: «В контексте информации о коммуникациях [США] ключи имеют наибольшее значение. Единственное, что может быть еще лучше [для противника], — это ключи вместе с техническим руководством [по эксплуатации] и само шифроборудование. В этом случае есть все необходимое [для чтения шифрпереписки США]».

Мнение Уитуорта подтвердили свидетельские показания Эрла Давида Кларка, бывшего начальника «Безопасности связи» АНБ, на суде над Уитуортом в 1986 году: «Мы проектировали наши системы [так], чтобы быть уверенными, что без ключа никто не смог бы прочесть [наши] шифрсообщения. […] Вы смогли бы использовать только те шифрсообщения, для которых у вас имелась логическая схема [шифрмашины из ее технического описания] и ключи, по которым открытые тексты этих шифрсообщений зашифровывались. [Вы] не смогли бы прочесть завтрашнюю шифрпереписку, если бы [у вас] не было ключей на завтрашний день».

Естественно, что украсть шифраппаратуру Уокер не мог, но в его силах было раздобыть ее подробное техническое описание, а по нему методом обратного проектирования можно было реконструировать сам шифратор. Уже одно это, по мнению официальных лиц в ВМС США, дало возможность советской стороне приступить к чтению американской шифрпереписки даже без получения доступа к ключам. Одной из скомпрометированных таким образом шифрмашин стал аппарат «KW-7», который одно время являлся основным для закрытия правительственных линий связи США. По итогам расследования дела Уокера «KW-7» был в срочном порядке заменен на другой шифратор. Та же участь постигла еще одну шифрмашину — «KWR-37», использовавшуюся для защиты однонаправленных линий связи типа «берег — корабль», которые предназначались для оперативного руководства командованием ВМС США своими флотскими соединениями. Полученные через Уокера схемы, ключи и открытые тексты шифровавшихся с помощью «KW-7» и «KWR-37» сообщений позволили нашим криптоаналитикам совершить то, что в АНБ считали невозможным, — читать шифрпереписку на линиях сзязи, которые защищались с помощью этих шифраторов, не зная ежедневно менявшихся ключей к ним. Шифрмашины «KW-7» и «KWR-37» попали в руки советских криптоаналитиков еще в 1968 году, когда КНДР захватила вторгшееся в ее территориальные воды американское шпионское судно «Пуэбло». Тогда, по свидетельству Кларка, АНБ успокаивало и себя, и встревожившихся военных и государственных деятелей США заявлениями о том, что в СССР «не смогут вскрыть их, если там нет правильного ключа». В агентстве были внесены необходимые изменения в схемы этих шифраторов, чтобы лишить СССР возможности дешифровывать сообщения из линий связи, на которых стояли «KW-7» и «KWR-37», даже если «правильный ключ» у советской радиоразведки появится. В АНБ еще не знали, насколько ошибались: благодаря Уокеру 16-е управление КГБ оперативно получало ключи к «KW-7» и «KWR-37», а с изменениями в их логической схеме советских криптоаналитиков своевременно знакомил Уитуорт.