Тебе будет страшно - Анастасия Мальцева

и огуречным рассолом. Катя тихонечко села за стол, надеясь остаться незамеченной.

— Чё расселась? Тут слуг нет, — рявкнула мать.

Дочь резко встала и пошла за тарелкой.

— Да куда ты лезешь? Сейчас всю посуду перебьёшь. Сядь и не мешайся, сама всё сделаю.

Катя послушно вернулась на место и стала ждать своей порции.

Каша. Снова каша. Овсяная. Катя её терпеть не могла. В школе им рассказывали, что англичане едят на завтрак овсянку. «Но мы же не в Англии…» Из этой прекрасной страны можно было взять столько всего интересного, но мать Кати взяла именно эту традицию. Овсянку. Которую Катя ненавидела.

Давясь от отвращения, она запихала в себя эту отраву. Так было проще. Ей всё равно пришлось бы её съесть. По-плохому или по-хорошему. Лучше уж по-хорошему, считала Катя. Она вообще не понимала, почему всё не может быть хорошо. Просто хорошо. Почему люди не могу перестать унижать друг друга и начать уважать особенности тех, кто от них отличается? Почему вместо вечного тепла и счастья она вынуждена жить в холоде и страданиях? Почему люди, которые когда-то приняли решение создать семью, ненавидят друг друга, будто находятся по разные стороны баррикад во время суровой войны? Почему?..

— Не смей задерживаться после школы, — наказала мать вместо прощанья.

— Пока, дочь, — сказал отец, отсосавшись от своего кефира.

— Пока…

За порогом кудахтали куры. Сегодня одна из них окажется на обеденном столе. Раз в неделю кому-то из квочек сворачивали шею, но остальные всё равно продолжали клевать своё просо и даже не пытались бежать, несмотря на открытую калитку.

Катя вышла за забор, подтянула лямки старого рюкзака и посмотрела на яркое солнце. На лице появилась чуть заметная улыбка, но привычные мысли тут же вернули её в стойло. Впереди ждала школа, злые одноклассники, их издевательства и нарекания учителей. Каждый раз Катя не хотела идти, каждый раз хотела свернуть с проторенной дороги, но каждый раз шла прямо в лапы бессмысленной действительности.

Все говорили, что нужно учиться, чтобы чего-то добиться в жизни. Училась её бабушка, которая теперь была просто бабушкой без карьеры, денег и достойной старости. У неё были только её истории и скрипучая кровать в углу комнаты, которую она делила с единственной внучкой. Училась мама, которая нигде не работала и терпела издевательства алкоголика-мужа. Учился и папа, который вкалывал слесарем и получал копейки, часть которых сливал в реки дешёвого самогона от бабы Нюра в доме за лысым холмом.

Учиться… зачем ей учиться? Разве ждёт её что-то большее, чем повторение судеб её родных? Чем она лучше их? Она же ни на что не годная Катька. Просто Катька из старой хибары. Прыщавая, кривоногая Катька.

Сутулые плечи, взгляд под ноги, обутые в потёртые ботинки. Такие уже давно никто не носил. Они достались Кате по наследству от мамы, а та любила приговаривать: «Смотри под ноги!». Вот Катя и смотрела и не видела ничего дальше своего носа.

— Привет, — послышался голос.

Катя вздрогнула от неожиданности, но даже не подняла глаз. Голос принадлежал мальчику, а с ней никакие мальчики здороваться бы не стали. Ни знакомые, ни, тем более, незнакомые.

— Привет, — раздалось ещё громче.

Катя осторожно покосилась в сторону звука, и незнакомец тут же помахал ей рукой и снова повторил:

— Привет.

Катя прибавила ходу, хотя ноги стали медленно превращаться в непослушную вату, сахарную вату, тающую от соприкосновения со слюной.

— Эй, куда ты?

Парень спрыгнул с камня, на котором сидел, и направился к Кате. Он поравнялся с ней и представился:

— Я Володя.

Катя молчала.

— А тебя как зовут?

Она осторожно посмотрела на парня. Он был невысокого роста, чуть выше её метра с кепкой, худой, черноволосый и бледнокожий. Казалось, он был цвета отцовского огуречного рассола.

— Катя…

— Екатерина — царское имя, — одобрил Володя. — Ты в школу?

— Угу…

— А зачем?

— Что… зачем?

— В школу зачем идёшь?

— Чтобы… учиться…

— Зачем?

Катя растерялась и стала выдавать миллион раз слыханные фразы:

— Чтобы быть образованной, много знать, найти хорошую работу… ну… зачем люди учатся…

— Я не знаю, зачем люди учатся. Я спрашиваю, ты зачем это делаешь?

Катя хотела спросить, какое ему дело, этому незнакомому первому встречному, слезшему с камня, но он был, возможно, единственным помимо бабули и трезвого отца, кто говорил с ней как с человеком.

— Я… — она пожала плечами и замедлила шаг. — Не знаю…

— А что бы ты на самом деле хотела?

— Н… не знаю…

— А если подумать?

Катя остановилась. И правда, чего бы она хотела? Вот прямо сейчас, в эту самую минуту. Она посмотрела на Володю. Его мутные глаза ждали ответа, затягивая в себя, как болото. В голове пробежала неосторожная мысль, и Катя испугалась её, будто новый знакомый мог услышать.

С выжидающего выражение лица Володи сменилось на довольное, и он радостно чмокнул Катю в пересохшие губы. Она отпрянула.

— Видишь, как классно делать, что хочется?

Она попыталась сглотнуть, но будто оцепенела от неожиданности. «Но как он?..» Это был первый поцелуй в её жизни. Быстрый, детский и почти незаметный, но такой значительный для её скромного мира.

— А теперь чем займёмся? — не унимался Володя.

Тут Катя окончательно решила ни о чём не думать, во что бы то ни стало. Мало ли что ей в голову с дуру-то взбредёт.

— А давай забьёшь на школу, а?

— Но…

— Да ладно тебе! Один Денёк-то можно. Ничего страшного не случится.

«Страшного… они, наверно, даже и не заметят, что меня нет… никто не заметит…»

— Погнали?

— Пошли… — согласилась Катя и позволила Володе увлечь себя прочь с дороги.

Он задавал много вопросов, будто ему и правда было интересно, что Катя ответит. Он постоянно улыбался и временами выдавал забавные шутки. Когда его чёрные волосы сваливались на лоб, он смахивал их назад, от чего Кате почему-то становилось даже смешнее, чем от его шуток.

Солнце непреклонно пряталось за тучи, лишь изредка выглядывая, чтобы проверить, как там бессовестная прогульщица. А прогульщица и думать о школе забыла и с удивлением вспоминала, каково это, когда ты умеешь смеяться.

Володя вёл её вдоль мокрого берега, и Катя послушно ступала по зыбкому песку и твёрдой гальке. От моря веяло холодом, но она не обращала на это внимание. Возможно, ей было теплее, чем когда-либо. Даже растопленная печка прапрапрадеда Василия не была способна согреть её, как этот совсем недавно встреченный паренёк. Он грел её душу, согревал всё внутри, и казалось, что эта встреча не случайна. Что это судьба.

Они шли и болтали. Точнее, болтал Володя,