Детский сад, штаны на лямках - Люся Лютикова

– Не ори, мы не глухие, – поморщилась Алка. – Ты всех огульно обвиняешь, а я пытаюсь быть объективной. Возможно, заведующая – занятой человек, которой некогда ломать голову над новым текстом. Не у всех же есть литературные способности, как у тебя.

Я едва не задохнулась от возмущения:

– Некогда?! Ребенка навсегда забирают из семьи, разрушают его жизнь, превращают жизнь матери в ад, а ей, видите ли, некогда осмыслить пару предложений?! Я пойду в прокуратуру! Вот с этими самыми документами дойду до прокурора города, пусть он почитает! И сделает выводы! Бизенкову надо судить!

Я сгребла со стола личные дела и понеслась к выходу. Забыв, что я в халате, стала натягивать пуховик, но запуталась в рукавах и выронила бумаги. Супруги Нащекины кинулись их поднимать.

Никита положил руку мне на плечо:

– Люська, успокойся. С чем ты пойдешь к прокурору? С ксерокопиями документов? А каким образом ты их получила? Законно?

– И потом, – добавила Алка, – тебе же следователь Унганцев сказал, что дело и так находится на контроле у прокурора.

Я встрепенулась:

– Точно – Унганцев! Мне надо с ним поговорить! Я расскажу, что в городе действует преступная группировка, которая отнимает детей у нормальных родителей.

Алка хмыкнула:

– Вернее, действовала, ведь Махнач и Прудникова убиты.

– У них могли остаться сообщники, та же заведующая садом Бизенкова, например.

– А как это поможет Ленке? – спросил Никита. – Не забывай, ее обвиняют в убийстве. Возможно, она хорошая мать, и сына у нее отняли незаконно, но в деле об убийстве двух женщин улики против нее. И кстати, неизвестно, насколько нормальны остальные «лишенцы». Может, у них-то как раз и следовало забрать детей?

Я повесила пуховик на место и сказала:

– Вы правы, друзья мои. Я забыла, что главная цель – вытащить Ленку из тюрьмы. Начну с того, что проверю остальных родителей, возможно, кто-то из них окажется убийцей. – И добавила после некоторого размышления: – Парадокс заключается в том, что этот человек должен быть замечательным родителем, потому что таким образом он боролся за свою семью.

Глава 15

Начать я решила с семьи Яичкиных. Во-первых, их случай сразу показался мне подозрительным. Во-вторых, у Яичкиных отобрали двух девочек, а значит, количество красных колготок в этой семье в два раза больше, чем в других. И в-третьих, жили они буквально в десяти минутах ходьбы от Нащекиных, на проспекте Ленина.

За ночь метель намела сугробы высотой полметра, я с трудом продиралась по нечищенной дороге и размышляла, не лучше ли отложить визит до вечера. Нормальные люди днем ходят на службу, судя по личному делу, и Майя Ивановна, и Сергей Эдуардович Яичкины имели постоянное место работы, не получится ли так, что я «поцелуюсь» с закрытой дверью?

И еще меня почему-то смущали имена детей Яичкиных. Я не могла понять, что тут странного – Марина и Мария, нормальные имена, не то что какие-нибудь новомодные Снежана или Алиса, больше похожие на кошачьи клички… И вдруг меня осенило: да ведь это, по сути, одно и то же имя! Во многих семьях Марину ласково зовут Машей. Да и вообще они звучат практически одинаково, отличаются только одним слогом. Такое ощущение, что родители, когда давали имя второй дочери, напрочь забыли, как назвали первую!

Под сугробом, в который я энергично наступила, оказался лед, я проехала вперед и мягко приземлилась в снег. Падение меня отрезвило: не придираюсь ли я к Яичкиным? У них еще не самый клинический случай. Взять, к примеру, Андрея Пузырева, дизайнера, с которым мы вместе работаем в газете. Однажды Пузырев признался: у него две дочери, и их обеих зовут Дашами.

– Правда?! – поразилась я. – Прямо так в паспорте и записаны: «Дарья Андреевна Пузырева, такого-то года рождения», а строчкой ниже – «Дарья Андреевна Пузырева, другого года рождения»?

Коллега явно пожалел, что проболтался, но все-таки объяснил:

– Они записаны не у меня в паспорте, а у своих матерей. Браки были гражданские, мы отношения не оформляли, поэтому – да, девочки обе Дарьи Андреевны, но фамилии у них разные.

– Но как же так получилось, что они обе – Дарьи? – допытывалась я. – Матери захотели? Почему же ты не отговорил вторую мамашу? Она знала, что у тебя уже есть дочь Даша?

– Вообще-то это была моя идея, – с самодовольной ухмылкой отозвался Пузырев. – Дарья – мое любимое женское имя, так звали девочку в пионерлагере, в которую я был влюблен. Поэтому в обоих случаях я настоял, сказал: «Либо дочь будет Дашей, либо я на тебе не женюсь!» Правда, я ни на одной так и не женился, но это уже другая история…

У меня отвисла челюсть. Мой приятель, человек с высшим образованием и отличной репутацией, оказывается, полный придурок, и надо же, как случайно это обнаружилось!

К чему я это? Да к тому, что все познается в сравнении. Если сравнивать с двумя Дашами в семье, то Мария и Марина – определенно еще не самый худший вариант!

Размышляя таким образом, я подошла к нужному дому. Это оказалась панельная пятиэтажная «хрущевка», как две капли воды похожая на своих невзрачных соседей. На подъездной двери висел кодовый замок, но он был сломан, поэтому я беспрепятственно проникла внутрь.

В нос ударил резкий запах. Чувствовалось, кто-то активно использовал подъезд в качестве общественного туалета. Это было странно, поскольку ни рынка, ни стадиона рядом не наблюдалось, дом стоит во дворе. А ведь люди в массе своей не гадят там, где живут.

Я остановилась около квартиры номер три и принялась искать звонок. Такового не нашлось, из стены торчали лишь скрюченные провода. Простенькая металлическая дверь при ближайшем рассмотрении оказалась слегка вздутой в районе замка. Очевидно, ее взламывали, и не один раз.

Я надавила на ручку, и дверь поддалась. Она отворилась легко и бесшумно, будто была сделана из фанеры.

– Эй, есть кто дома? – прокричала я с лестничной площадки.

Никто не ответил. Поколебавшись несколько секунд, я вошла. В квартире тоже мерзко воняло, но уже по-другому: гнилью и застарелыми сигаретными бычками. Долго находиться в таком спертом воздухе никто бы не смог. Теперь понятно, почему дверь не закрыта – квартира пустует, и, вероятно, уже давно.

Это была типичная малогабаритка, которая полностью просматривалась из коридора: две смежные комнаты, совмещенный санузел и микроскопическая кухня.

В проходной комнате от жильцов осталась кое-какая… язык не поворачивался назвать это «мебелью», больше подходило слово «обстановка»: шкаф с покосившимися дверцами, тумбочка под телевизор (самого аппарата, естественно, не было), трехногий журнальный столик, для устойчивости придвинутый к стене. В углу стоял залоснившийся диван, на нем огромной кучей было набросано тряпье.

И повсюду – неописуемая грязь, буквально на каждой поверхности. Раньше я никогда не видела пыль толщиной в сантиметр, поэтому не удержалась и, проходя мимо журнального столика, провела по нему пальцем. Клок пыли затрепетал у меня в руке как живой.

Я зашла в маленькую комнату – и кровь застыла у меня в жилах. На полу лежали тела. Трое мужчин, полуодетые, валялись на грязных матрасах и не подавали признаков жизни.

Чтобы не закричать, я прикрыла рот рукой. Этих людей убили! Теперь понятно, откуда в квартире ужасный запах. Очевидно, так пахнет разлагающаяся человеческая плоть. Надо срочно звонить в полицию!

Я вытащила телефон и принялась жать на кнопки. Руки тряслись, пальцы не слушались, я не могла набрать простой номер.

– Господи боже! – вырвалось у меня. – Упокой души рабов твоих! – Я попыталась вспомнить, как в церкви отпевают покойников, но на ум пришла только одна строчка, ее я и затянула дрожащим голосом: – Ве-е-е-чная па-а-а-мять!

Один из трупов вдруг открыл глаза и сел. Я завизжала.

– Чего орешь, дура? – прохрипел мужик. – Не видишь – люди спят.

Продолжая визжать, я выскочила в большую комнату, и тут куча тряпок на диване зашевелилась, из нее вылезла нечесаная баба с опухшим лицом. Баба осоловело уставилась на меня, а потом широко заулыбалась щербатым ртом:

– Наташка, ты? Тебя уже выпустили из дурдома?

– А-а-а-а-а! – вопила я, мчась к выходу.

Хорошо все-таки, что «хрущевки» такие маленькие, далеко бежать не пришлось. В два прыжка я оказалась у входной двери, еще три – и я уже была на улице.

Сердце бешено колотилось в груди. Так действительно до дурдома недалеко. Боже, спасибо за чудесное спасение, моя жизнь висела на волоске!

Прошла минута, я успокоилась, взглянула на ситуацию со стороны, и меня разобрал дикий смех. Представляю, как всполошились бомжи! Спят себе спокойно, никого не трогают, тут в квартиру вламывается какая-то сумасшедшая, поет молитву, потом визжит и уносится прочь. Вот умора!

Это определенно были бомжи, кто же еще? Нормальные люди никогда не доведут свое жилье до такого жуткого состояния. Полно случаев, когда бездомные занимают пустующие квартиры. Вот только почему «двушка» Яичкиных пустует?