Дворец для любимой - Владимир Корн

Готом встал, взял лежавший перед ним на столе револьвер и несколько раз нажал на спуск. Револьвер был моим собственным, еще бы я его не узнал. Вон, на рукояти мой герб, вставшая на дыбы черная лошадка, слишком уж много внимания уделяют в эти времена всяким подобным мелочам. Конечно, выстрелов не прозвучало, оставайся в револьвере патроны, вряд ли бы я сейчас разговаривал с ним, думаю, мне все же удалось бы вырваться. А запас патронов находится в седельной сумке Ворона. Его они поймать не сумели, не дался Ворон, я сам слышал разговор, когда меня вели в королевский шатер.

Ан нет, там же, на столе, затерявшись в тени серебряной вазы с фруктами, стояли на донышке несколько патронов. Очевидно, достались трофеями, не у одного меня был револьвер, а калибр у них у всех идентичен.

«Предложить Готому в рулетку сыграть? — Мелькнула в голове мысль. — А что, кто проиграл, тот и проиграл, все по-честному. Да только вряд ли он согласится».

Король Трабона меж тем щелкнул еще пару раз револьвером, после чего довольно небрежно швырнул его на стол. Я даже поморщился:

«Ведь ты солдат, Готом, нельзя же так с оружием обращаться, даже королям нельзя».

— Вчера в ставке погибло несколько человек. — Готом оперся руками на стол, пристально глядя мне в глаза. И сейчас его взгляд не выглядел уже змеиным, потому что где-то в глубине его пряталась боль. — И среди них был Гий Лассер.

Он выпрямился, отошёл от стола на пару шагов, повернувшись ко мне спиной и сцепив за спиной руки.

— Он был лучшим среди моих генералов. Но дело даже не в этом. Лассер прошел со мной все кампании, все. Мы вместе с ним начинали еще тогда, когда армия Трабона представляла собой полный сброд. Сброд, наполовину состоящий из людей, которым предлагали выбор — виселицу за совершенные ими преступления, или пойти в солдаты. Когда офицеры опасались поворачиваться к солдатам спиной, из-за боязни получить нож. Когда, после того как армия проходила по территории своей страны, позади нее оставались разграбленные деревни, кое-где даже сожженные дотла.

Мы вместе прошли с ним через все это, и добились того, что моя армия стала лучшей армией из всех тех, что когда-либо существовали. А вчера он погиб.

«Ну чего уж проще, — подумал я. — Отошел бы сторонку, поднял руку вверх, и все, кроме тебя, остались живы. Или оделся бы так, чтобы тебя можно было сразу обнаружить среди твоей свиты. Ведь тебя никто не звал сюда, Готом».

Вслух же сказал:

— Достойная смерть для боевого генерала пасть на поле брани.

Готом обернулся так стремительно, что я вздрогнул от неожиданности, уловив за своей спиной движение тех, кто находился там приглядывать за мной.

Какое-то время мне казалось, что он кинется на меня, и глаза у Готома сейчас горели чуть ли не безумием. Я даже постарался незаметно поставить одну ногу так, чтобы сделать ее опорной. Никому не позволительно таскать меня за волосы или хлестать по лицу, даже трабонскому королю.

Но нет, Готом сумел совладать с собой.

— Уведите его, — коротко бросил он.

И уже тогда, когда я выходил из шатра, добавил:

— Не забудьте вернуть его величеству шпагу.

Может быть мне и показалось, что голос Готома прозвучал с издевкой…

Карета оказалось просторной, и в салоне, помимо меня, поместилось еще трое моих стражей. Один из них, в форме офицера трабонской армии, присутствовал в ней почти неотлучно. Видимо на нем и лежала ответственность за доставку такого важного пленника как я в Маронг, столицу Трабона. Двое других менялись довольно часто, но им на смену всегда приходили парни, своими габаритами вряд ли сильно уступающие Прошке. Никакой решетки между нами не было, да и с виду карета выглядела вполне обычно, а то, что ее стенки своей толщиной внушают к себе уважение, определить снаружи невозможно. Ну и пара сотен конвоя, который при желании можно принять за почетный эскорт.

Мы находились на территории Трабона, и этот факт я сначала почувствовал седалищем, а потом уже сообразил головой: покрытие тракта значительно уступало тому, что было в Империи. Так что не спасали даже толстые кожаные подушки каретных сидений.

Уже не впервые за свою жизнь я называл себя идиотом и другими неласковыми эпитетами, и на этот раз как нельзя более заслуженно. Ну что меня заставило самому возглавить ту злосчастную атаку? Понятно же, парни отлично справились бы и без меня. Ведь охотились специально на меня. Как определили, что это именно я весь такой из себя впереди на лихом коне? Да по коню и определили. В местечке Варентер собралось с обеих сторон больше двухсот тысяч человек, и, по крайней мере, треть из них конники. И что, много ты видел аргхалов? Не знаю, есть ли они в армии Готома, но у своих я точно их не видел. Разве что у герцога Ониойского есть, только трудно представить себе, будто именно он возглавил вылазку на черном как смоль скакуне.

И что теперь? Теперь на руках у Готома такая карта, что равна как минимум сразу двум козырным тузам. Дело даже не в том, что трабонский король сможет диктовать свои условия, все это верно до какой-то степени. Дело в другом. Готому отлично известна та роль, которую я играю в появлении у имперской армии нового оружия.

Как я поступил бы сам, будучи на его месте? Да как, как… Выпотрошил бы до самого донышка, выведывая все, что только можно и что нельзя. Ведь многое зависит и от того, какие именно вопросы при этом задавать. Зачастую бывает так, что человек знает многое, но ему в голову не приходит связать все известные факты воедино. А при правильной тактике допроса, он скажет значительно больше, чем сам бы мог подумать. Умеют ли такое в Трабоне? Почему бы и нет, конечно умеют. Сотню раз уже убеждался в том, что напрасно я когда-то считал людей, живших до меня за несколько столетий грубыми и невежественными дикарями. Все оказалось далеко не так. Не меняются люди, меняется только вещи, их окружающие, да знания, зачастую весьма бесполезные.

Ну выпотрошат меня, а дальше что? Да ничего, по крайней мере, для меня лично. Никто не станет меня возвращать в обмен на какие-либо уступки, я бы и сам не стал, окажись в моих руках подобная личность. Чего бояться Готому?

А нечего ему бояться, абсолютно нечего. И сам он силен, и союзник у него могущественный. Так что проживешь ты, Артуа, какое-то время в тайной обители, где твои тюремщики и знать не будут, а только догадываться, кто ты есть на самом деле. Выложишь все что знаешь, возможно, послужишь объектом торговли, да и сгинешь навеки в могилке без надгробного камня.

Попытаться сбежать? Ну, по крайней мере, в карете этого точно не удастся. Даже если у меня получится справиться с этими тремя охранниками, в чем крайне сомневаюсь. И пусть мне действительно вернули шпагу, в тесноте кареты ей здорово не размашешься. Конвоиры просто задавят меня своими телами, недаром же они такие крупные. Да и пространства для маневров нет. Ну и самое главное, задвижка на единственных дверях кареты имеется и с наружной стороны.