Слушать в отсеках - Владимир Тюрин

Круглов вернулся, и доктор скомандовал ему:

— А ну покажите. — Сережа растопырил пальцы, поднял ладони вверх и покрутил ими. Не сказать, чтобы руки его стали чище, они просто покраснели.

По традиции первая тарелка наливается командиру. Сережа в знак уважения налил ее до краев, бережно пронес до стола и поставил перед Логиновым.

То, что стряпал Козлов, ни в одной из поваренных книг названия не имело. Егоров его вдохновенную стряпню окрестил точно и кратко: хлебово. Но «хлебово» приходилось есть: в море, как известно, ни ресторанов, ни кафе нет. Моряки свирепо ругались, но ели. Все, кроме Радько. У него язва желудка, и поэтому он с первого же дня напрочь отказался от Иванова харча и питался только сгущенным молоком, плавленым сыром и консервированными компотами.

Егоров отхлебнул ложку-другую и пробурчал:

— У кого-то из писателей, не помню у кого, метко сказано: даже хорошо прокипяченные помои все равно остаются помоями.

Казанцев молча и быстро ел. Глядя, как он управляется с «хлебовом», доктор не удержался, чтобы не съязвить:

— А нашему Игорю Ильичу даже Иван не страшен. Ишь как молотит — триста оборотов в минуту.

— Кто не работает, тот не ест… с аппетитом, — парировал Казанцев.

Отобедали быстро. Во-первых, «хлебова» много не съешь, и, во-вторых, надо было уступать место очередной смене. Хохлов сменил с вахты в центральном посту Березина, и теперь Геннадий Васильевич в хмурой задумчивости сидел в кают-компании и водил ложкой по тарелке с супом. Ему было не до еды.

В Березине странно сочетались легкость характера и эмоциональность с крайним рационализмом во всем, что касалось дела. Любовь к математике, и вообще к точным наукам, приучила его думать, выстраивать мысли с неумолимой логикой и четкостью математических уравнений. Такой образ мышления помогал ему располагать все события, связи между ними и возможные последствия в стройную систему, позволяющую почти безошибочно предвидеть их конечный результат.

Поэтому Березин отлично понимал, что даже если он не сумеет прорваться в Багренцовую, но при этом не совершит (а пока он их не совершил) грубых ошибок, не позволит «уничтожить» их лодку, то все равно назначение его командиром — дело решенное. Месяцем раньше, месяцем позже, но теперь уже назначат обязательно. И он мог бы без особого труда втереть очки кавторангу Радько, «изобразив» для него, а заодно и для замкомбрига еще пару классических, давно разработанных в учебниках по тактике попыток прорваться через рубеж, и с честью проиграть бой. Что же делать, «противник» на этот раз оказался сильнее. И никто ни в чем его не сможет упрекнуть. Никто, кроме его собственной совести.

Душа Геннадия Васильевича, азартная и честная, не терпела проигрышей и сделок. И для него альтернативы не было — надо или не надо прорываться. Но как?! С каждым часом задача эта становилась все менее выполнимой.

Березин прошел в центральный пост, дал команду подвсплыть, поднял на полную высоту перископ и начал рассматривать далекий берег, точно в нем крылась разгадка гвоздем торчащего в мозгах вопроса: «Как?» Собственно, берега Геннадий Васильевич не видел. В сияющей солнцем дали торчала из воды фиолетовая глыбища Угрюмого. Так и не найдя ответа на это «Как?», он опустил перископ, прошел в штурманскую выгородку и принялся разглядывать испещренную карандашными линиями и пометками карту.

Вот их лодка, вот противолодочные корабли, вот вход в Багренцовую, на запад от входа на полтора десятка километров вдоль берега вытянулся остров Угрюмый, от материка его отделяет узкий пролив. Вспомнилось из лоции, что плавание подводных лодок в подводном положении в этом проливе не рекомендуется. А собственно, почему? Почему можно в надводном положении и не рекомендуется в подводном? Эти в общем-то праздные вопросы лениво шевельнулись в голове Березина, и он совсем было отвернулся от карты, как его вдруг осенило, словно ударило.

Рассказывают, что Ньютон открыл свой закон в яблоневом саду, Архимед — лежа в ванне, а Менделееву его периодическая таблица элементов приснилась во сне. Всякое бывает. Правда, известно еще и то, что случайные открытия могут совершить только подготовленные умы. Видимо, ум Березина был подготовлен, и теперь на него тоже сошло неожиданное озарение. И как он раньше до этого не додумался? Вот уж действительно — все гениальное просто! Геннадий Васильевич обрадованно потер руки и пропел: «Тор-ре-адор-р-р, сме-ле-е-э в бой! Тор-ре-адор! Тор-ре-адор-р!..»

— Снимите кальку с Угрюмого и пролива, — приказал он Хохлову. — Срочно. И дайте мне лоцию. Я пошел в кают-компанию. Вы остаетесь за меня.

В кают-компании он тоже не стал дожидаться, пока Круглов уберет со стола, он пробрался на его дальний конец, сдвинул нетерпеливо локтем грязные тарелки вместе со скатертью, освободил себе место и с головой ушел в расчеты.

Суть его идеи заключалась в следующем: противолодочники знали, что в проливе в подводном положении плавать не рекомендуется, что для большинства командиров и штурманов означает почти то же, что и не разрешается. А в надводном — лодке через пролив не пройти — ее тут же засекут посты наблюдения и сообщат о ней на корабли ПЛО. Это их святая обязанность. Следовательно, командир бригады противолодочников не мог допустить и мысли, что «С-274» попробует обойти их с тыла — проливом.

Что же мешало лодке форсировать в подводном положении пролив? В самом узком месте ее почти посередине торчала острая, как зуб акулы, скала. В прилив она на несколько метров предательски уходила под воду, при отливе же макушка ее хищно высовывалась из-под воды, точно угрожая мореплавателям: ужо я вам! И во время отлива, и во время прилива вокруг скалы закипали бешеные водовороты, неумолимо затягивающие оплошавших моряков на самое лезвие скалы. Оно хранило на себе глубокие зазубрины — следы многих человеческих трагедий. Поэтому и разрешалось ходить проливом только над водой, да и то с большой опаской.

Но что, если при минимальной воде, в минуты затишья между приливом и отливом, когда вода вокруг скалы угомонится, аккуратненько проскользнуть мимо нее? В подводном положении, чтобы посты не засекли. Ширина пролива между скалой и островом достаточная, глубина тоже… Если абсолютно точно соблюсти курсы и скорость, то на самом малом ходу можно проскочить. Риск, конечно же, есть, но кто не рискует, тот… шампанское не пьет.

Благо и пример есть с кого взять. Березин вспомнил давний случай из истории Северного флота. В конце 1940 года перед подводной лодкой «Щ-421», которой командовал тогда Н. А. Лунин, была поставлена задача, подобная той, которую сейчас выполняла и «С-274»: скрытно проникнуть в хорошо защищенную базу «противника» и там атаковать его корабли. Несмотря на сильное противодействие авиации и надводных кораблей, командир сумел провести свою «щуку» такими узкостями, которыми не рисковали ходить и надводные корабли. Лодка проникла в базу, торпедировала корабли, а от преследования вновь укрылась в тех же самых подводных лабиринтах.

Лунин действовал настолько скрытно, что командование флота заподозрило беду и подняло по тревоге аварийно-спасательную службу.

Этот эпизод Березин изучал в академии и до сих пор наизусть помнил содержание «семафора», переданного на «щуку» Лунину командующим флотом А. Г. Головко: «Военный совет Северного флота поздравляет экипаж подводной лодки с блестящим выполнением задачи и желает дальнейших успехов в боевой и политической подготовке».

Березин вычертил схему маневрирования в проливе, затем, сверяясь по карте с глубинами, нанес на ней несколько поперечных сечений пролива в месте, где они будут проходить, и пригласил в кают-компанию Ларина.

— Владимир Иванович, — Березин пододвинул ему кальку, — посмотрите, пожалуйста, если мы попробуем пройти этим путем под водой, сможете ли вы точно, очень точно, буквально до нескольких метров, давать нам дистанцию до берега? Чтобы не воткнуться в него.

Ларин внимательно посмотрел на схему, в изумлении вскинул глаза на старпома.

— Вы, случайно, не разыгрываете меня?

— Нет, я вполне серьезно вас спрашиваю.

— Да кто же разрешит нам такое?

— Это уж моя забота. Но разрешение это во многом зависит и от вашего ответа.

Ларин промерил расстояния от точек поворота до берега, что-то прикинул в уме и твердо заявил:

— Смогу.

— Вот и спасибо. Честно говоря, иного ответа я от вас и не ждал. Перенесите эту схему на свой планшет.

Ларин ушел, а Березин подумал, что без него он не решился бы на такой риск. Вот ведь повезло, что Иваныч не успел уехать.

Для Геннадия Васильевича любое боевое решение обретало окончательную форму только в виде законченных математических и логических зависимостей. В них закладывались все объективные обстоятельства, возможные привходящие факторы, которые реально могли бы вмешаться в ход событий, всякие мелочи, могущие повлиять на успех дела. И только тогда, когда абсолютно все было учтено, когда в его решении были исключены даже случайности, Березин постучался в каюту командира.