Планета чудовищ - Эдуард Веркин

Ему удалось найти дорогу домой.

Конечно же, его рассказам никто не поверил. История была слишком дикой, а никаких доказательств физик не представил. Впрочем, некоторые романтики и энтузиасты готовы были поверить путешественнику, если бы он не стал свою теорию развивать. Он высказал идею, что существование двух практически одинаковых солнечных систем – некий эксперимент, суть которого состоит в том, чтобы посмотреть, как будут развиваться одни в сытости и спокойствии, а другие в постоянной борьбе за выживание. Какое человечество сумеет выжить и добиться больших успехов? Какое человечество будет лучшим?

После этого от физика отвернулись уже все. Окончательно. А история про планету, являющуюся двойником Земли, входила во все сборники космических анекдотов.

– Ну, как вам сказочка? – осведомилась Груша.

– Интересная. Мне и правда история понравилась.

– Бред, – безапелляционно заявила Груша. – Полнейший бред вся эта история, вот что я вам скажу.

– И с чего ты вдруг считаешь ее бредом? – спросил я.

– Бред, бред, бред! – убежденно повторила Груша. – Эта теория мне всю молодость искалечила. Я так…

Груша замолчала. Видимо, вспоминала свою искалеченную молодость.

– А вдруг все в ней правда? – спросил Барков. – С чего ты взяла, что такое невозможно?

– С того, что антинаучно.

– Почему? – изумился я. – Напротив! Жизнь везде развивается по схожим законам…

– Согласна, – перебила Груша. – Согласна, что по одним и тем же законам. Но чтобы она развивалась одинаково, чтобы на разных планетах разных звездных систем разных галактик у людей были одинаковые имена… Такое нельзя оправдать никакими законами. Это невозможно!

– А как же быть с гениями? – стоял на своем Барков. – С теми, кто двигает человечество вперед?

– Гении – просто флуктуация разумной материи, – тут же нашлась Груша. – Статистическая величина. Они появляются сугубо в соответствии с законами относительности.

– Тут ты противоречишь сама себе, – улыбнулся я. – Значит, статистически встретить планету с похожими на нас людьми невозможно, а встретить гения за короткую историю человечества возможно?

– Я понимаю, куда ты клонишь. Понимаю. Что гениев нам якобы подбрасывают для ускорения нашего развития, так? Чтобы посмотреть, что получится в разных условиях. Но получится то же самое! Дважды два всегда четыре! Из реакции деления атома может получиться только атомный реактор…

– Или атомная бомба, – вставил Барков.

– Какая еще бомба? – поморщилась Груша.

– Атомная. Реактор – управляемая атомная реакция, а бомба – реакция неуправляемая. Принцип один, а результаты совершенно противоположные…

– Оставь свои легенды, Петюня. Бомбы… Зачем нужны какие-то бомбы?

– Ни за чем, – отмахнулся Барков. – Про бомбы я перебрал, конечно.

– Если я буду верить в планету, являющуюся двойником нашей Земли, то должна буду поверить в то, что в космосе действуют некие силы, которых мы не знаем. А человечество в пространстве уже сотни лет никаких высших сил не встретило! Тот сумасшедший, ну, якобы открыватель Двойника, писал, что на Двойнике верят в высшие силы. Но они в них верят, потому что слабые. И хотят, чтобы им помогали. А высших сил нет!

– Если ты их не встречала, вовсе не значит, что их нет, – возразил Барков.

– С вашей логикой мы черт знает куда зайдем! Если верить вам, то получается, что вся наша жизнь срежиссирована кем-то извне. Получается, что мы вроде как не свободные люди. Что нами кто-то управляет и наша жизнь – всего лишь соревнование с нашими космическими близнецами.

– Да, именно так, – просто ответил Барков. – Это если смотреть…

– Ерунда! – воскликнула Груша. И еще раз повторила: – Ерунда!

Восклицания она подтвердила энергичным потрясанием булыжника на веревке, будто своим самодельным оружием лично разобралась с дюжиной носителей внеземного разума, как враждебных, так и дружелюбных.

– А может, высшие силы нами не управляют, – как бы рассуждал вслух Барков. – Может, они просто наблюдают. Может, им интересно, что получится, когда мы встретим друг друга…

– Так… – Груша уперла руки в бока. – Я вижу, что ты тоже книжку читал. Признавайся!

В ту минуту она была удивительно выразительна. Изодранный комбинезон, раскрасневшееся лицо, в руке булыжник на веревке, на поясе часы с кукушкой. И косички торчат чуть в стороны. Жаль, что с Европы она не притащила свои страшные папиросы – папироса бы ей сейчас очень кстати пришлась.

– Так ты читал книжку? – повторила вопрос Груша.

– Нет, не читал, – отрицательно помотал головой Барков. – Но если мы уж начали говорить… В общем, я верю в Контакт.

– Да верьте во что хотите, – махнула рукой Груша. – Я устала от вас, надоели вы мне, дурошлепы. Пойдемте лучше искать Петюнин рюкзак. Нам куда?

Барков повел палочкой. Зеленый, в сторону гор. Там невысокие такие горы. И в тот момент с их стороны послышался грохот. Обрушилось что-то. Видимо, сошла лавина.

– Камнепад… – Барков всматривался в даль.

Ну, камнепад. Меня он не очень занимал. Я спросил у Груши:

– Послушай, Аполлинария, а если бы ты встретила инопланетянина, то что бы ему сказала?

– Я бы ему ничего не сказала, я бы ему справа – и в дыхало! – Груша погрозила камнем.

– А если бы он был похож на тебя? – продолжал я расспрашивать.

– Если бы он был похож на тебя… – слово в слово повторила вопрос Груша и задумалась. – То я бы ему слева – и в дыхало! – И сделала выпад камнем слева. После чего рассмеялась.

– Ты очень похожа, – сказал Барков, оторвавшись от гор.

– На кого?

– На инопланетянина.

Мы все опять расхохотались. Колючка, глядя на нас, тоже стал похохатывать. Груша смотрела на наше веселье с неодобрением, а потом не вытерпела и треснула своим камнем по другому камню.

Мы с Барковым вздрогнули.

– Я тебе, Петюня, торжественно обещаю, – сказала Груша с угрозой. – Тимоня свидетель, – презрительно кивнула она на меня. – Я тебе торжественно обещаю: если я когда-нибудь встречу живого инопланетянина, то… то я съем своего утконоса.

Глава 10

Лавкрафт

Горы оказались совсем маленькими. Не горы, а так, мелкие сопки, мы дошли до них к вечеру. За горами чувствовалась долина, однако перебираться в нее мы решили с утра. Устроились в широкой расселине, развели огонь. Сначала ночь ничем не отличалась от предыдущих, мы с Барковым дежурили по очереди, а Груша спала.

Ближе к утру начались приключения. Я проснулся от неприятных ощущений – болело горло. Я открыл глаза и обнаружил, что меня душит Груша. Она возвышалась надо мной, впиваясь мне в шею своими крепкими ногтями. Лицо у нее было совершенно безумное, а силы было через край. Когда я очнулся, она меня почти уже додушила, душительница этакая, взяла в привычку меня душить…

Я дернулся, но она продолжала меня давить и шептала:

– Красный… красный… красный…

Вернее, не шептала, а хрипела.

Потом в кадре появился Барков. Он ткнул пальцем куда-то в шею Груши, та продолжала меня душить еще секунд десять, затем отвалилась.

Барков подал мне руку, я поднялся.

– Что с ней такое? – указал я на Грушу.

Девушка лежала без сознания, а лицо у нее было жалкое, будто она вот-вот готова заплакать. Потом Груша перевалилась на бок, показались часы. С кукушкой. Я наклонился, потянулся к ним…

– Не надо, – остановил меня Барков.

– Почему?

– Не надо.

И я не стал трогать часы.

Барков присел рядом с Грушей, нашел ровный круглый камень и стал прикладывать его к голове Аполлинарии. К разным местам.

Скоро Груша очнулась и принялась браниться. Но даже ее вопли не могли испортить утра, потому что оно было чудесным. Тучи сгинули, и открылось небо непривычного ярко-фиолетового цвета. Солнце было похоже на наше, ну разве что поменьше в размерах. Наверное, оно просто висело подальше. От солнечных лучей у всех улучшилось настроение, даже Груша ругалась недолго.

Барков на всякий случай проверил направление поисков, после чего мы двинулись по расселине. Первой шагала Груша. У нее уже было какое-то абсолютно повышенное настроение, она напевала что-то про ветер перемен, надувший паруса надежды, вертела над головой камнем на веревке, угрожающе гудела. В общем, всячески проявляла бодрость: бурчала, бурчала и бурчала. А расселина между тем стала сужаться. Сначала она сужалась незаметно, затем все сильнее и очень скоро превратилась просто в щель, так что можно было коснуться ее стен. Пробираться стало не столько тяжело, сколько неуютно, окружающее давило. Груше стало тяжело идти по узкому проходу, но она старалась не подавать виду.

Потом стало узко так, что Груша повернулась боком и протискивалась уже таким образом. Я думал, что у грузного Колючки тоже возникнут сложности, но сложностей не возникло – Колючка как-то сплющился и будто проливался через узкое пространство, даже колючки ему не мешали.