Шолохов. Незаконный - -

Весной отец огородил мельницу ольховым штакетником, расстроил подсобки и приступил к строительству дома – прямо в мельничном дворе мельницы: круглый, 12 на 11 метров, крытый жестью. По замыслу, одна часть дома должна была служить конторой, а вторую Шолохов хотел отделать под жильё. Помогал ему давний, ещё со времён жизни в Кружилине, товарищ Филипп Андреянович Попов – он был на все руки мастер: столяр, плотник, кузнец, бондарь, слесарь. Происходил с хутора Рубежного и приходился Марии, жене Петра Дроздова, родным братом.

Соседи: «Во дворе мельницы Шолоховы держали гусей, индюшек, свиней. Помогать по двору приезжали из Ясеновки время от времени обедневшие родственники Анастасии Даниловны… Анастасия Даниловна, как приезжал Михаил на каникулы, ходила по дворам, покупала ему сметану, молоко», – сами коров не держали.

Мельников Иван Андреевич, 1908 года рождения: «Вместе с Шолоховым за вишней лазили… На охоту с тенетами ходили на зайца: сеть в верху яра ставили и нагоняли. Набегаемся, надразнимся собак и старух, а потом Мишка говорит: “Пойдём к отцу камень колоть на щебень”. Приходим. Отец говорит: “Вы, Мишка, не будете колоть”. “Будем”, – говорит. Мы кололи камень, и нам по 20 копеек каждому отец его давал, и мы шли в лавку, конфеты брали у купцов. У отца Михаила Александровича на мельнице было штук 6–7 дворняжек, мы ходили с ними поднимать зайцев. Александр Михайлович был простой, любил детей, шутил всегда с ними».

Сами по себе непрестанные переезды: Кружилин, Каргин, Москва, Богучар, Плешаков – новые адреса, дюжина сменившихся адресов, бессчётные знакомства – всё это сослужило известную службу в становлении личности Шолохова.

Наделённый удивительной памятью, быстро в чужих людях взрослеющий, он успел повидать поразительно много. Наблюдал за казачьей жизнью в нескольких хуторах и станицах. За мещанским бытом. За купеческим. Не забудем, что и помещичий обиход отчасти был унаследован матерью, выросшей в помещичьей усадьбе. Наблюдал за врачами и больными в глазной больнице доктора Снегирёва. За жизнью донского преподавателя Мрыхина и московского учителя Ермолова, в семье которого жил. За укладом в доме священнослужителя Тишанского, у которого провёл целых три года. За десятками гимназистов сначала в Первопрестольной, следом в Богучаре – и, к слову, за богучарским городским обиходом тоже.

Он обретал сознание, когда отец с матерью бытовали на краю общества. Учился отстаивать себя в самых разных ситуациях – потому что основная часть детства прошла вне родительского пригляда.

Наблюдал за разнообразной отцовской работой – в том числе бахчевником, на мельнице, на кузне, приказчиком, хозяином своего дела.

Наконец, он, постоянный зритель кинотеатра, успел посмотреть десятки новейших кинокартин. А следом, благодаря тётке Дуне, за несколько лет в Богучаре сходил на множество спектаклей.

Судьба неустанно заботилась о нём.

Войско Донское постепенно обращалось в независимое государственное образование.

В «Тихом Доне» есть такой персонаж – казачий сотник Ефим Иванович Изварин, фамилия которого, судя по всему, восходит к населённому пункту Изварино в Луганской области. Шолохов пишет: «Человек недюжинных способностей, несомненно одарённый, образованный значительно выше той нормы, которой обычно не перерастало казачье офицерство, Изварин был заядлым казаком-автономистом. Февральская революция встряхнула его, дала возможность развернуться, и он, связавшись с казачьими кругами самостийного толка, умело повел агитацию за полную автономию Области Войска Донского… Он превосходно знал историю, носил горячую голову, умом был ясен и трезв; покоряюще красиво рисовал будущую привольную жизнь на родимом Дону – когда править будет державный Круг, когда не будет в пределах области ни одного русака и казачество, имея на своих правительственных границах пограничные посты, будет как с равными, не ломая шапок, говорить с Украиной и Великороссией и вести с ними торговлю и мену».

То есть Украину Изварин тоже видел суверенной.

Григорий Мелехов спрашивал у Изварина: какая казакам выгода отделяться? Тот отвечал: «Прежде всего избавимся от политической опеки, восстановим свои уничтоженные русскими царями порядки, выселим всех пришлых иногородних. В течение десяти лет, путём ввоза из-за границы машин, так поднимем своё хозяйство, что обогатимся в десять раз. Земля эта – наша, кровью наших предков полита, костями их удобрена, а мы, покоренные Россией, защищали четыреста лет её интересы и не думали о себе. У нас есть выходы к морю. У нас будет сильнейшая и боеспособнейшая армия, и не только Украина, но Россия не осмелится посягнуть на нашу независимость!»

Знакомые речи.

К 1917 году, по Шолохову, Украина уже хворала жёсткой формой самостийности.

Пересказывая слова Изварина, Григорий Мелехов так и распишет ближайшее будущее: «На Украине Рада правит, а у нас – войсковой круг».

Главка та в «Тихом Доне», что характерно, завершается так: «…налетая с Украины… гайдамачил над станицей час от часу крепчавший ветер». Мы видим прямое авторское указание на задувающие с украинских земель веяния, которые «гайдамачат». Гайдамаками назывались не только повстанцы XVIII века, но и вооружённые формирования периода Гражданской войны, воевавшие за самостийную Украину. Большевики называли гайдамаками вообще все войска Украинской народной республики – и казаков, и сечевых стрельцов, и юнкеров.

Совсем скоро, в начале 1918-го, в Киеве выпустят IV универсал, где объявят независимость Украины.

Изварин прямо говорит, что от России отделятся не только Украина и Донская область. Вместе с ними будут оторваны Кубань, Терек и горцы Кавказа, с которыми донцы вступят в союзнические отношения. Союз будет направлен против России. Но если Украина начнёт претендовать на земли Войска Донского – а она претендовала уже тогда, – то и против неё тоже.

Понемногу сепаратистские идеи овладели умами войсковой старшины: а почему б не зажить отдельно, став полновластными правителями огромных пространств. Основная масса казачества думала об этом мало.

Схожая ситуация наблюдалась и на Украине: политический Киев мечтал об отделении, но большинство украинцев жили традиционной жизнью, далёкой от всего этого. К январю 1918-го в украинской армии едва набралось две тысячи добровольцев, готовых сражаться с большевиками за независимость. В числе добровольцев, заметим, оказались Владимир Сосюра и Александр Довженко: первый впоследствии станет известным советским поэтом, а второй – культовым советским кинорежиссёром. Оба будут лауреатами Сталинской премии и восславят победы Красной армии на Украине.

На Дону в числе первых немногочисленных добровольцев окажутся совсем юные казаки, в том числе 19-летний Николай Туроверов – впоследствии замечательный поэт и эмигрант.

Область Войска Донского занимала 14,5 миллионов десятин – в пять раз больше Московской губернии и в три раза больше Санкт-Петербургской: она была равна Болгарии вместе с Грецией, в полтора раза больше Румынии и в три раза больше Сербии. Увы, несмотря на свою огромность, рассчитывать на независимую государственность область не могла.

Донская земля – это степь; леса покрывали лишь 2 % её пространств, что обусловило и сам тип военных действий. Лесонасаждение там было невозможным – 600 тысяч десятин территории занимали пески. Дороги на Донщине существовали до первого дождя – далее всё обращалось в грязь, ветхие мосты через балки сносило, низменности заполнялись водой.

Если вообразить, что Войско Донское получило бы автономию – дальнейшую судьбу этого образования предсказать несложно: его ждали стремительное банкротство, а затем переход под зарубежный протекторат. Любые попытки атаковать Москву, чтобы установить там собственную власть, были заранее обречены на неудачу: казачество составляло всего 7 % русской армии. Понимая все эти расклады, некоторая часть казаков склонялась к большевистской правде, основная же масса выжидала. Самые восприимчивые и мятущиеся – как Гришка Мелехов в романе – попадали то под одно влияние, то под другое.