Явление - Александр Степанович Попков

потом налетел ветер, закачав могучие тополя во дворе казармы, только что распустившиеся горьковатые листья тополей затрепетали шумом аплодисментов. Этот свежий ветер наполнил воздух забытыми за долгую зиму полевыми ароматами и сулил волнительное, но неясное будущее. И действительно, после армии Андрей Геннадьевич поступил в университет, в тот же самый, что и Маша.

Теперь та узкая полоса счастья в его жизни осталась только в воспоминаниях, в запахе Машиного платья, в которое он утыкался носом, когда клал голову ей на колени, в её справедливых упреках в его закрытости. Грустно, что он не умел тогда даже выражать свои чувства. Наблюдая однажды за Машей, которая читала свернувшись клубочком в кресле, он погрузился в ощущение уюта и радости и непроизвольно выпалил: «Я так сильно привык к тебе». «Привык? — возмутилась Маша, — я для тебя просто привычка?» Теперь бы он сказал: нет, нет, нет — любовь! Его закрытость была родом из детства. Он помнит «откровенный» разговора с отцом, окончательно разорвавший связь с родителями. У него случилось ночью юношеское выделение и осталось пятно, похожее на высохший конторский клей, на простыне. Андрей подумал, что никто ничего не заметит, ведь и покуривал он и никто не обращал внимание. Но мать разглядела пятнышко и выпихнула отца поговорить с сыном. Отец как будто проводил какой-то ритуал: закрыл дверь, усадил Андрея напротив себя и начал, как инквизитор, издалека долгий невыносимый разговор, только отдалявший их друг от друга.

А Андрей с Машей, как любые очень близкие люди, придумали друг для друга приватные прозвища. Маша называла Андрея «Петровичем», а Андрей её «Матильдой», вначале это была дразнилка-антитеза, но постепенно «Матильда» прижилась. Как-то раз Андрей протестировал обращение «моя дева Мария», но сразу же получил незачёт — почему-то дразнилки у него получались лучше.

Полоса счастья закончилось далёким летом в студенческом походе в горы. Утро тогда выдалось сырым и хмурым, но никто не отказался от похода на «Чёртову скалу». В одном месте нужно было идти по узкой тропе над обрывом, а в отвесную породу были вделаны поручни для подстраховки. Камни были сколькие от сырости, но Андрей был так воодушевлен горами, что быстро проскочил опасный участок. Маша побаивалась и поэтому сильно отстала. Он ожидал её на площадке в конце тропы, рассматривая серо-синие громады гор, укрытые покрывалом из клубившихся облаков. Вдруг он услышал вскрик и звук падения в глубине ущелья. Андрей побежал назад по тропинке и увидел внизу ущелья её, смотрящую в бесконечное небо. Андрей был уверен, что ему снится сон, а он почему-то не может проснуться. Потом он услышал крики, кто-то из студентов, шедших позади, побежал обратно в лагерь, чтобы вызвать помощь. А Андрей побежал по тропинке вперёд и, обогнув скалу, спустился в ущелье, не замечая разбитые в кровь коленки. Когда он приблизился к Маше, она продолжала смотреть в небо. Неожиданно её губы напряглись — она пыталась сказать ему что-то, но он расслышал только: «Я тебя …».

Сколько раз Андрей Геннадьевич потом вспоминал этот момент. Сколько раз он думал про то утро — искал знаки беды — ведь так легко было отказаться от похода, нужно было лишь вернуться на несколько часов назад. И что она не договорила?

Даже если бы она бросила его, то мысль о том, что она живёт где-то рядом в этом мире, всё равно бы грела его, но необратимость беды не давала ему шансов избавиться от боли. Единственным осмысленным делом его жизни стала общественная работа. Педантично ответственный и исполнительный, несколько лет назад Андрей Геннадьевич был рекомендован в городскую избирательную комиссию. Мэр был против него, но кандидатура Андрея Геннадьевича в итоге стала компромиссной. К этому времени его жизнь наладилась, он женился, у него родился сын и иногда ему самому казалось, что он счастлив.

Проблемы начались, когда жена доросла до финансового директора в местном холдинге, хотя, может быть, они начались раньше, может быть она чувствовала, что любят не её, а какую-то тень из прошлого. Домашние вечера Алла проводила за компьютером, ведь похвала генерального директора для неё была даже значимее денег. И разговоры стала заводить всё больше о работе.

— Представляешь, правительство исключает из пенсионных дел сведения о фактически перечисленных за работника взносах. Хотели сделать как на Западе, чтобы работник видел, сколько за него работодатель реально заплатил в пенсионный фонд. Но вернули советскую систему, при которой предприятие платит налог, а государство — пенсию. Но начисляет пенсию, как хочет, москвичу, например, в два раза больше остальных. А ещё, на семинаре мы разобрали пример, в котором сотруднику каждый месяц бесплатно выделяется путёвка в санаторий и за счет пенсионных взносов за путёвки его пенсия окажется больше, чем у отработавших на производстве всю жизнь. Вот и ты, хоть зарабатываешь меньше меня, а пенсия у тебя с чиновничьей выслугой будет в разы больше.

— Алла, я, конечно, не всё понял из твоей, э-э-э, речи, но главное уловил — народ за такую систему, — вяло отмахнулся Андрей Геннадьевич.

— Конечно, людей устраивает, что все заботы о пенсии переложены с их плеч на плечи бизнеса, который, по сути, ведёт пенсионные дела своих сотрудников, а Пенсионный фонд только собирает уже обработанные данные и денежки.

— Государство же позволяет бизнесу пользоваться своими гражданами — вот пусть бизнес им на пенсию и скидывается.

Андрея Геннадьевича на работе окружали женщины. В избирательной комиссии это были в основном немолодые сотрудницы, проверенные годами муниципальной службы, знающие цену своему месту и виртуозно владеющие искусством субординации. На эту должность, как в студенческие годы на место сторожа в детском саду, попасть с улицы невозможно. Позиция сторожа детсада — это синекура, которая передавалась только по наследству. В детсаду и еды на вечер оставят и девушку туда можно пригласить на тет-а-тет и ещё зарплата идёт. Из всех его подчинённых только одна председательша районной комиссии, уже пенсионерка, неожиданно для Андрея Геннадьевича нарушила субординацию — как-то раз уже перед уходом она остановилась у конца длинного стола для совещаний и, внимательно посмотрев на него, с женской проницательностью выдохнула: «Трудная у вас жизнь, Андрей Геннадьевич — не долюбили вы в молодости». Андрей Геннадьевич вздрогнул от этих слов, засмеялся, чтобы скрыть удивление и тем самым только выдал себя, но успокоился, поняв, что дальше этого её интуиция не продвинулась.

Андрей Геннадьевич иногда посещал «конторку» с красивыми девушками, рекрутингом которых занимался явно профессионал: клиенты чувствовали и заботу, и внимание начиная «с вешалки». Попадались, правда, иногда случайные студентки, которые временно нуждались в