Наследие - Мэтью Фаррер

Ксана ему тогда поверила и до сих пор помнила, чего она удостоилась. Однако она должна была удостоиться еще большего. Она повторяла себе, что после столь долгого предвкушения она покидает Гунарво женой будущего вольного торговца, и вернется – если это когда-либо произойдет – принцессой со своей флотилией, за которой стоит наследие десяти тысяч лет. Варрон как-то рассказал ей, что хартии подписывал и скреплял печатью сам Император, и хотя она тогда подумала, что он преувеличивает, она также была уверена, что вскоре найдет судьбу, уготованную ей Императором.

Одна в прекрасном салоне, среди синих бархатных драпировок, подушек и подбитой пурпуром мебели из эбенового дерева с золотом, она снова сказала себе, что ей не о чем беспокоиться, что нет никаких причин, чтобы ее нервы были столь напряжены, а руки тянулись сплетать и расплетать пальцы. Ей даже пришлось надеть перчатки из тонкого голубого шелка, когда кожа между пальцев стала красной и заныла.

Но причины тревожиться были. И их было много. Варрон тогда с улыбкой сказал, что они в хороших руках, что Дорел и Йимора и все остальные – достойные союзники, которые понимают, как важно, чтобы хартия досталась ему. Он показал ей письма от первого контролера – самого губернатора Гунарво, назначенного Империумом – который должен был помочь им доказать право Варрона на наследование. Когда они уезжали, к ним присоединилась другая делегация, представители Имперского Администратума с печатями субсекторального префекта с Барьятина-II. Лидер делегации, надменный человек в официальной мантии с высоким вычурным воротником, сказал ей, что Администратум с удовольствием поделится своими ресурсами «ради наследования Фраксов и его упорядоченного и правильного разрешения». После этого они особо не разговаривали с ней, и это ее не удивляло. Она знала, что большинство новых друзей Варрона думают о ней: жена этого наследничка – просто символ его статуса, она ничего не знает об Империуме за пределами семейного поместья и должна только стоять на почтительном расстоянии и добродушно улыбаться, что бы ни делал ее муж.

Но Ксана Фракс была дочерью гильдейского купца с Гунарво и сестрой двух докторов-законников,заседающих в планетарном Конгрессе Избранных. Она видела многое, а подозревала еще больше.

На столе рядом с ней стояло блюдо мяса с приправами, но у нее не было аппетита. Нервы отняли его. Она сняла обувь, осторожно прокралась к спальному алькову и тихо отвела занавесь в сторону. Дрейдер все еще спал, спокойнее, чем тогда, когда они пытались войти в варп, и он дергался и плакал во сне. Ксана подавила желание подоткнуть ему одеяло – в комнате было достаточно тепло, и она не хотела его разбудить. Она вернула занавесь на место.

Что она видела, так это то, как Домаса Дорел разговаривала с ее мужем: либо с искусственной грубоватостью, как будто она была более близким другом, чем имела право себя считать, либо с наигранной однообразной веселостью, как будто она пыталась изобразить уважение к Варрону, которого явно не чувствовала. И это острое, стальное, расчетливое выражение никогда не покидало ее глаза. Ксана ждала от Домасы какой-то реакции, когда та испугала ее сына – и не дождалась. Выражение ее глаз, когда она наблюдала на их первой встрече, как Ксана успокаивает расплакавшегося ребенка, было холодным и пренебрежительным.

Она знала, что люди первого контролера устраивают тайные встречи с делегацией Администратума. Она ходила по палубам в поисках тех немногих способов отвлечься, которые предоставлял корабль – там была маленькая библиотека, лестница-променад у подножия башни мостика, ряды идолов Бога-Машины, выстроившиеся вдоль залов, ведущих к инженариуму – и снова и снова встречала их, эти маленькие группы, повернувшиеся к ней спины, тихие голоса. Они распадались, когда она подходила, осыпали ее радостными приветствиями, а потом молча ждали, пока она не уйдет. Она знала, что по коридору между их покоями день и ночь снуют посыльные, специальные курьеры, натренированные Администратумом, которые прошли гипноподготовку и не помнили ничего из того, что они слышали и повторяли. Она знала, что они с Варроном и офицерами «Ганн-Люктиса» обедают за полупустым столом, потому что все остальные находятся на частных встречах в каютах, куда не допускают даже персонал корабля.

Она знала, что люди первого контролера хотели получить копию текста хартии и возмущались, что Варрон им ее не предоставил. Она подозревала, что они ищут способ исказить эти слова, потому что достаточно много знала о мечтах, питаемых контролером насчет Гунарво. Когда он смотрел на хартию сквозь призму амбиций, было естественно пытаться привязать ее к своему миру вместо Гидрафура.

Она знала, что Магал, адепт-пролегис, второй по старшинству в делегации Администратума, уже пытается уговорить Варрона присоединить к флотилии корабль под хартией Администратума. У этого корабля был бы капитан, назначенный Магалом или его начальством, и его отношения с остальной флотилией регулировались бы контрактом. Он бы собирал десятину, ресурсы и информацию с имперских миров, посещаемых флотилией, а адепты Администратума в его экипаже имели бы голос при прокладывании ее маршрута. А взамен – субсидии и торговые преимущества по всему субсектору. Ксана вполне могла представить, что они планируют: устроить Варрона на теплое уютное местечко, на регулярные рейсы по маршрутам, уже контролируемым Адмнистратумом, использовать его хартию, чтобы усыплять бдительность Арбитрес, использовать его самого, чтобы он исследовал дикий космос к югу от Гунарво, где префект отчаянно желал снова распространить владычество и десятину Империума.

И навигатор. Даже воспоминание о ее бледном лице и жестоких, каких-то лихорадочных глазах пробирало Ксану холодом. Она не знала и не хотела догадываться, чего может хотеть Домаса Дорел, но не думала, что ее желания ограничиваются тем, чтобы приручить вольного торговца и гонять его в нужный субсектор или на определенный мир. Она так совсем не думала.

– Эта любопытная зверушка, жена, еще даст нам жизни, помяните мое слово, – сказал Черрик, взвешивая в руках хеллган.

– С чего ты взял?

Если бы они все еще находились на Гунарво, Домаса просто отмахнулась бы от его замечания, но сейчас, хотя путешествие еще только начиналось, ей было тревожно. В варпе была скверная болтанка, и как навигатор, она понимала, насколько это плохо и чем это может быть чревато для их путешествия. Она пыталась избавиться от этой мысли: человек, который вел корабль, был куда более высококвалифицированным, чем она, а у нее были другие приоритеты. Она была той рукой, которую этот разношерстный синдикат держал на пульсе всего, что происходило вокруг Варрона, и ей нужно сконцентрироваться именно на этом.

Но, учитывая, что мельком улавливал ее третий глаз, говоря ей о том, что происходит за обшивкой корабля, она чувствовала, что это будет нелегко.

– Она мне не нравится. Вообще не нравится. У нее такой пакостный, крысячий, подозрительный вид. Зуб даю, она уже все для себя запланировала и хочет забрать хартию себе. Все сходится, а? И вы ей не нравитесь, – ухмыльнулся Черрик.

– Я думаю, что понимаю, почему. Она достаточно сообразительна, чтобы не доверять мне, и, как мне кажется, она представляет, что я хочу от ее мужа, – пожала плечами Домаса. – Плюс к тому, я пугаю ее сопляка, поэтому, наверное, она меня и недолюбливает. Это довольно мило с ее стороны. Ты проверил лаз?

– Что?

– Проход. Вдоль потолка всего этого коридора должен тянуться узкий проход, – голос Домасы замедлился и стал ледяным, как будто она разговаривала с идиотом. – Так. Ты. Проверил. Его?

Черрик уставился в потолок, пытаясь придумать, что бы такого умного сказать в ответ. Они оба стояли в начале центрального технического коридора, проходящего через нижние палубы «Ганн-Люктиса». Домаса провела полдня, запоминая их карты: было бы неосмотрительно ходить по кораблю, держа при себе чертежи, которых у нее быть не должно. Она терпеливо ждала, пока Черрик бормотал что-то в вокс, и смотрела, как двое вооруженных людей торопливо спускаются к ним по лестничному колодцу. Она раздобыла ключ-амулет, на который реагировала практически любая запирающая пластина на корабле, и когда она направила его на люк наверху, раздалась лавина скрежета и лязга, он отъехал в сторону, и вниз опустилась шаткая металлическая лесенка. Двое бойцов обменялись кислыми взглядами, зажгли наплечные фонари и начали карабкаться вверх.

Домаса закрыла глаза и снова оживила в памяти план палубы. Лаз был последним выходом с этого уровня. Они с Черриком блокировали коридор, другие бойцы охраняли лифты и сторожили выходы в отсеки по сторонам. Домаса испытала небольшую вспышку раздражения, когда они увидели, что их добыча сбежала из купола Псайканы, но была готова к этому. Все было нормально. Она контролировала ситуацию.