Силою громов. Трилогия - Алексей Михайлович Голиков

но и не человек ты будешь. Станешь ты духом отмщения моего, что будет томиться до нужного мгновения». Как убрал он руку, Раймунд спросил: «До какого мгновения? Я не понимаю…» Тогда достал архангел меч из своих ножен, рукоять которого была красная, как пламя. Размахнулся им и ударил, рассекая скалу, но так, чтобы он остался в ней: «Когда достанешь меч, разрубив дальше камень, тогда и узришь своё предназначение».

После этого Раймунд Тарентский приумножал свою силу и умения ежедневно. Утром учился у Абигора, а вечером толкал глыбу, бегал с жеребёнком, гнул и рвал трость. Каждый день старался прорубить скалу. Абигор на протяжении веков обучал Раймунда и подготавливал к его участи. Прошло много лет, но ни сам крестоносец, ни его конь не были сражены временем. Рыцарь прыгал и бегал с жеребцом в латах, и на жеребёнке ещё и висели мешки с камнями. Стрелами он поражал отряд теней, что Абигор насылал на него. И фехтовал теперь куда лучше демона. Познал Раймунд и секреты магии. Также он сдвигал каменную глыбу. А когда в последний раз подошёл к мечу в скале, то вырвал его, прорубив горную породу. Тогда он стал разглядывать оружие. Рукоять из красного металла. Сам меч блестит, отражая солнце. И тут Раймунд, рассматривая свой трофей, увидел выбитые буквы на мече «ВСАДНИК: ВОЙНА».

Уныние

В Марселе на берегу Средиземного моря жили Себастьян и Эмма Бенуа в частном двухэтажном доме. У них было двое детей: дочь Мари восьми лет и сын Габриэль шести лет. Это была прекрасная семья. Себастьян, так как являлся заядлым рыбаком, часто брал с собой детей в море порыбачить. Эмма учила уроки с сыном и дочерью, прививала Мари любовь к рукоделию. На христианские праздники ходили все дружно в церковь.

У Себастьяна имелось множество разных снастей и удочек. Но их негде было хранить. В доме они выглядели не эстетично. На постройку гаража, чтобы там ставить машину и складывать свои рыбацкие приспособления, не хватало денег. Тогда, подойдя к вопросу с энтузиазмом, он сделал потайной шкаф у себя в спальне, так как в другом месте не позволяла планировка дома. Как обрадовалась Эмма, когда этот бардак в углу прихожей, состоящий из удочек, чемоданчиков со снастями, сетей, издающих запах рыбы, был спрятан за потайную дверь. И у Габриэля вместе с Мари для игр в «прятки» это место стало самым любимым. В общем, своей находчивостью Себастьян сделал приятно всем.

В ту пору в Марселе орудовал серийный маньяк. У полиции не получилось скрыть это, так как было совершено четыре зверских убийства за эти полгода, а найти убийцу не удавалось.

В эту субботу на ночном небе не было и тучки, что открыло вид на полную луну. Так как Себастьян и Эмма позволяли на выходных допоздна не спать детям, они всей семьёй смотрели в спальне кино по телевидению. В окно светил уличный фонарь, потому Эмма закрыла его тёмными, из толстой ткани занавесками.

Вдруг Себастьян услышал, как внизу еле слышно хлопнула дверь. Он подумал, что тому виной разыгравшийся ветер, потому встал и направился к выходу из спальни.

– Дорогой, ты куда? – поинтересовалась Эмма.

– Закрыть дверь внизу. Видимо, её открыло сквозняком.

После этих слов он вышел. Спустя минуту внизу раздался глухой тяжёлый звук, как будто что-то упало. Эмма, недоумевающе посмотрев в сторону двери, встала и сказала детям: «Я сейчас…» Она вышла, закрыв за собой дверь. Но не прошло и полминуты, как раздался её крик и через долю секунды оборвался. Мари и Габриэль испугались этого и быстро спрятались в потайной шкаф.

– Надо пойти посмотреть. – сказала шепотом девочка.

– Не надо, – ответил Габриэль. – Когда папа смотрел новости, там говорили, что у нас в городе маньяк. А вдруг это он…

– Ну ты и трус… Я пошла.

– Не надо!

Но сестра не послушала брата и, открыв дверь, вышла в спальню. Перепуганный мальчик закрыл за ней дверку шкафа и стал следить через щелку за происходящими событиями в доме. Мари на цыпочках вышла из спальни, но пол предательски скрипнул. В ответ раздались тяжёлые и быстрые шаги, как будто кто-то бежит. Дальнейшие звуки Габриэлю показались непонятными: будто каблуками царапают и стучат по полу, ещё нечто похожее на крик, но только в нём ощущалось препятствие, как если бы ему что-то мешало вырваться из губ, а потом хруст и тишина. Мальчик в страхе прислушивался и вглядывался через щель в полумрак спальни.

Через несколько минут он видит, как в комнату заходит высокий мужчина с ножом, осматривая помещение, нет ли кого. Его внешность была отвратительной: жидкие длинные волосы, выпученные глаза, крючковатый нос, оттопыренная нижняя губа, широко расставленные зубы. Вдруг в его поле зрения попадает высокое зеркало, в котором Эмма смотрелась и прихорашивалась. Подойдя к нему и посмотрев на себя, он закричал и ударил рукоятью ножа в своё отражение, разбив зеркало вдребезги. После он вышел и стал затаскивать убитых, усаживая вдоль стены таким образом, чтобы те были обращены на кровать. Сначала был усажен Себастьян, у которого виднелась рана в груди на том месте, где находилось сердце. Следом бездыханная Мари с сильной гематомой на шее. А после он на руках занёс Эмму с перерезанным горлом, уложив её на кровать. Убийца рассматривал убитую в упор, улавливая запах волос, кожи, промежностей. А потом он стал раздевать её, заодно сняв с себя штаны.

Увиденные дальнейшие действия ошеломили маленького Габриэля. Впав в ступор, он не мог отойти или закрыть себе глаза. Его дыхание остановилось. По спине побежал холодный пот. Сердце будто перестало биться. Взрослый человек потерял бы сознание от увиденного. Но мальчика что-то сковало. Неописуемый ужас охватил его от столь ужасной картины.

Когда маньяк ушёл, Габриэль до рассвета, не смыкая глаз, сидел в шкафу. Потом он всё-таки решился и вышел на улицу, жестами позвал соседей и показал им спальню, а те вызвали полицию. Он не разговаривал три недели. Но когда заговорил, то дал описание серийного маньяка.

Через время Габриэль Бенуа оправился. Пошёл в школу. После – в институт. И со стороны у него всё выглядело хорошо. Он стал нормальным парнем, обзавёлся друзьями, но не мог завести семью. Отголоски прошлого давали о себе знать. Каждый день его душила боль. Годами он пытался выработать иммунитет к одиночеству. Хотел его не замечать, не чувствовать, не осознавать. Он даже убеждал себя в том, что у него нет души. Думал, что в груди его