Неизвестный солдат - Вяйнё Линна

— Господи Иисусе! Как там может быть кто-нибудь живой? — поднял бледное лицо один солдат.

— Теперь очередь за тобой, дружочек, — злорадно ответил другой.

— Далековато мы заняли позицию, — сказал Коскела, который, стоя на коленях, смотрел на ту сторону.

Часы Карилуото быстро отсчитывали секунды. Десять сорок четыре… сорок пять… сорок шесть…

«Сорок семь… Точно целиться и быстро двигаться… Использовать завал как укрытие… Пулю в лоб, если я испугаюсь… Заорать и броситься на них…»

Десять сорок семь. Карилуото терпеливо ждал, когда стрелка отсчитает сорок восемь секунд. В это мгновение над ними пролетел последний снаряд.

— Четвертый взвод, в атаку!

Карилуото, пригнувшись, побежал к завалу, солдаты последовали за ним. Впереди — разведчик. Неприятельские мины со свистом пролетели над ними и взорвались у них за спиной.

— Вперед! Вперед! — подбадривали друг друга бойцы.

На полосе атаки соседа уже шла стрельба. Затрещал автомат разведчика, противник ответил ему. В воздухе свистело и визжало, хлопало и трещало.

— Дуй вовсю, ребята!

Карилуото прыгнул вперед. Он то молча стискивал зубы, то в ярости кричал солдатам:

— Вперед! Сейчас вас черти прихватят!… Сатанинское отродье… Сейчас загонят вас туда, где вам и следует быть…

Он довел себя до исступления, чтобы подхлестнуть свою храбрость. Возможно, это ему помогало; во всяком случае, Карилуото все бежал вперед, несмотря на злобно свистящие вокруг пули.

— Ур-р-ра-а, ребята,!…

Так как солдаты его взвода бежали следом за ним, пригнувшись и изредка прячась в укрытие, Карилуото рассчитывал пойти на штурм в лоб, что быстро решило бы исход атаки. В это время разведчик выронил автомат и, подломившись в коленях, прижал к лицу фуражку. Между его пальцами текла кровь.

— В голову… Меня ранило в голову. Содрало бровь…

— Управитесь один?

— Наверное, да… Меня не убило… Рана едва ли опасная. Если пуля пробивает голову, тогда сразу конец. А если я еще в сознании, значит, дело не так уж плохо…

Солдат был оглушен и без конца повторял эту пришедшую ему в голову и саму по себе правильную мысль. Он стал отползать назад, но другие продолжали двигаться вперед. Лишь немногие, увидев, что разведчика ранило, поспешили укрыться.

Впереди был откос с завалом, откуда доносилась непрерывная стрельба из винтовок. Но она была не так опасна, как казалось, потому что пули пролетали над их головами.

Однако, когда они преодолели половину подъема, огонь неприятеля стал эффективней. Солдаты бросались на землю. Некоторые из них еще делали короткие перебежки вперед, другие продвигались ползком, остальные залегли и открыли ответный огонь по противнику. Карилуото находился в четырех или пяти метрах впереди своих солдат. Он карабкался вверх, постоянно подбадривая солдат словами:

— Вперед, ребята! Вперед, ура!

Затем кто-то крикнул:

— Осторожно, мыло!

— Что?

— Мыло. Болтается на завале. Тол.

— Завал минирован. Остерегайтесь проводов.

На завале и вправду висели толовые шашки, напоминающие куски мыла. Они были опасны, если только приблизиться к ним вплотную.

— Осторожно обезвредить!

С ними не было саперов, но кое с какими инструкциями на такой случай их знакомили, так что можно было попытаться обойтись собственными силами. Саперы находились на полосе наступления соседней роты, по которой, согласно приказу, проходило направление главного удара.

Солдаты не решались дотронуться до проводов. Атака захлебывалась.

— Крепко же мы влипли.

— Кой черт согласится их тронуть?

— Ерунда. Они неопасны. — Карилуото отсоединил провод, и тогда ближайшие к нему бойцы, набравшись духу, также начали разряжать толовые шашки. Внезапно раздался взрыв.

— Кого-нибудь зацепило?

— Нет. Только загремело по всему свету.

— Попытайтесь обойти остальные. Ползком вперед, — скомандовал Карилуото.

Гул боя снова усилился. Он накатывал волнами справа и слева. Откуда-то донеслись слова команды и крики «ура». Над головой с обеих сторон со свистом пролетали снаряды — артиллерия затеяла ожесточенную дуэль. Свистели пули, взвизгивали, рикошетируя. На участке соседнего взвода кто-то кричал: «Но-си-ил-к-и-и!»

Заграждение, камни и кочки служили солдатам укрытием. Неприятельские пулеметы стучали не переставая. Насколько можно было разобрать сквозь грохот собственного оружия, бои велись на всех направлениях. Полк штурмовал линию обороны. Далеко справа доносилось мощное «ура!» идущих в наступление соседних полков. Летнее утро наполнял громкий шум битвы. Тысячи стволов раскалялись докрасна, тысячи рук перезаряжали оружие, чтобы продолжить стрельбу, тысячи солдат, собрав воедино все силы тела и души, ползком ли, бегом — двигались вперед. И во власти такого же напряжения тысячи других отбивали их атаки, цепко удерживали позиции и погибали. Десятки и сотни солдат умирали, получали ранения, испытывали страх или показывали примеры отчаянной храбрости. Более года финские правители помышляли о мести, сжимая в кармане кулак. Атака была мощной.

Но и обороняющиеся проявляли силу. Карилуото понял, что атака под таким огнем привела бы к гибели всего взвода, если бы его вообще удалось увлечь за собой. Солдаты продвигались вперед медленно, ползком.

Проклятая артиллерия! Никакой от нее пользы, — задыхаясь, сказал кто-то.

Карилуото был в отчаянии. Он чувствовал, что атака захлебывается, однако отчаяние придавало ему силы. Страх был загнан далеко вовнутрь. Предельным напряжением воли Карилуото держал страх в узде и мало-помалу преисполнился такой уверенности в себе, что мог несколько ослабить самоконтроль.

— Ползком вперед! Стрелять поочередно. Используйте особенности местности. Командиры отделений, слушай меня! Продвигаться вперед отделениями, пол-отделения поддерживает огнем, пол-отделения двигается вперед… Подайте пример!

Карилуото уже метров на десять опередил других. Ближайший командир отделения приказал своим солдатам поддержать его огнем, поднялся и побежал, но добежать успел только до Карилуото и упал навзничь рядом. Во лбу между глаз у него синело отверстие. Рука, потянувшись к пуговицам воротника, застыла на полпути, рот открылся, как у выброшенной на сушу рыбы.

— Тююнеля!

Ответа не последовало. Карилуото подполз к нему и убедился, что он мертв. В это мгновение пуля пробила ему фуражку.

— Рекомаа, принимайте второе отделение!

Рекомаа, близкий друг Тююнели, целился из винтовки. Мушка расплывалась у него перед глазами — их разъедали слезы и пот. Он пробормотал себе под нос:

— Пример, пример. Вот Тююнеля и подал пример. — В голосе его слезы смешались с ненавистью к Карилуото.

Они проползли еще несколько метров, но смерть Тююнели парализовала всех.

— Меня ранило! — Один солдат развернулся и пополз назад. — Санитары!

Минуту спустя другого солдата прошили девятнадцать пуль. Их сосчитали позже, уже на перевязочном пункте.

После фуражки у Карилуото продырявило кобуру пистолета. Постоянное напряжение вымотало его, но он не сдавался. Когда взвод поравнялся с ним, он снова двинулся вперед. Уккола, тот самый солдат, который вчера первый побежал за ним, теперь снова был рядом. Они бросили каждый по гранате, но так как бросали лежа, гранаты не достигали цели. Противник ответил им четырьмя или пятью гранатами, которые тоже упали далеко от них.

Карилуото услышал, как кто-то позвал его по имени. Позади него лежал Аутио. Он подполз к нему.

— Ты не можешь продвинуться дальше?

— Уже все перепробовал.

В голосе Карилуото не слышалось виноватых ноток, в нем звучала скорее безнадежная злоба. Он хотел было сплюнуть, но слюны не было — лишь крохотная капля засыхала у него на губе. Во рту пересохло. Он вытер губы рукавом кителя, и ему попала в рот раздавленная горькая гусеница.

— Трое людей и лучший командир отделения убиты. Завал минирован, и на нас изливается просто дождь свинца. Весь взвод погибнет… Но если ты считаешь… Я лично готов…

— Нет, нет, что ты… Весь батальон застрял. Во второй роте тяжелые потери… Убиты два командира взводов. У нас выбыл Лилиус: ему раздробило плечо. Я доложил обо всем командиру, но он приказал попытаться еще раз.

— После новой артиллерийской подготовки?

— Если мы отойдем и начнем снова, пропадет весь запал… Попробуй удержаться, уж я распишу твой подвиг, можешь на меня положиться… Если у тебя получится, сегодня будет твой великий день.

Аутио знал Карилуото, знал о его честолюбивых планах. Он понимал, какое значение имеют для него эти слова. Он понимал и то, что из командиров взводов Карилуото труднее всех признать свою слабость и сказать: «Я больше не могу».