Соколиная охота - Роберт Линдон

Валлон наблюдал за охотой. Олень был изнурен погоней, и гончие его уже настигали. Всадники устремились к нему с разных сторон.

— Ричард пойдет с вами.

— Нет! Мне не нужна лишняя обуза, хватит и моего слуги.

— Ричард не так глуп, как кажется. Именно он помог мне разработать весь этот план. Он будет моим деловым представителем — доставит бумаги и скрепит печатью договор. К тому же его присутствие обеспечит вам определенную степень неприкосновенности. Если вас остановит нормандский патруль, Ричард покажет им документы, подтверждающие, что вы действуете по моему поручению.

— Граф знает?

— Он подозревает. Не волнуйтесь, я сумею успокоить его гнев.

— С Дрого будет сложнее.

— Он не посмеет причинить мне вред в доме своего отца.

Олень вбежал в разрушенную крепость. Сбитый с толку лабиринтом стен и траншей, он метнулся в одну сторону, потом в другую, затем взобрался на осыпавшиеся руины крепостного вала, увидел вертикальный откос на противоположной стороне и побежал вдоль него, но вскоре оказался в тупике. Загнанный в угол, олень развернулся и опустил рога навстречу приближающейся своре псов. Ближние всадники протрубили сигнал, созывающий гончих. Дрого подъехал и спрыгнул с лошади. Собаки крутились вокруг оленя.

— Если бы вы были знакомы с Вальтером, то с радостью сделали бы то, о чем я вас прошу, — сказала Маргарет. — Я понимаю, что он солгал вам, то есть я хочу сказать, что знаю о его лжи, но вы должны понять, что им двигало. Он не такой, как Дрого. У него есть обаяние и такт. Даже граф относится к нему более благосклонно, чем к собственному сыну.

Один из охотников метнулся к оленю, чтобы подсечь ему поджилки. Дрого двинулся сквозь бурлящую свору собак с мечом наголо. Валлон видел, как олень, шатаясь, стал оседать. Охотники протрубили конец охоты, и сигнал эхом разнесся по всей долине.

Маргарет тряхнула кошельком. Валлон отпихнул его в сторону.

— Я дам вам знать о своем решении вечером.

Охотники возвращались домой, освещенные багряными отблесками вечернего неба. Священнику пришлось потесниться в телеге, куда были погружены туша оленя и вепрь, добытый в этот же день. В большом зале замка слуги сложили в очаге такую кучу дров, что языки пламени угрожающе лизали балки потолка. Мужчины были уже пьяны, когда слуги вереницей внесли тушу оленя, насаженную на вертел, и водрузили над углями, чтобы потом вращать ее посредством коленчатого рычага.

Улучив минуту, Геро передал Ольбеку снадобье.

— Примите перед тем, как отправитесь в спальню. Вы говорите, что ваша жена очень хочет забеременеть. А какую позу вы обычно используете?

— Сверху. А как делают арабы?

— У них много поз, — сказал Геро, полагаясь на информацию, случайно подслушанную у шушукающихся сестер. — Одна из них особенно рекомендована для тех пар, которые хотят зачать… Нет, непочтительно говорить о плотских утехах, когда ваша леди сидит всего лишь в нескольких шагах отсюда.

Ольбек схватил его за рукав.

— Нет уж, продолжай.

— Сзади, женщина стоит на коленях, а ее голова покоится между рук.

— Как баран, что ли? Ух! У меня кровь бурлит, когда я думаю об этом.

После того как оленина была торжественно разделена и подана собравшимся вокруг стола, Ольбек поднялся и объявил, что охота утомила его супругу и они удаляются отдыхать, но застолье непременно должно продолжаться.

— Через два дня начнется Великий пост, — сказал он, — так что ешьте, пейте и веселитесь.

Все встали и, подняв кружки, громко чокнулись. Ольбек шагнул к Геро и бросил на скамью кипу пергаментных листов.

— Вот, держи. Я взял это у священника.

— Вы употребили лекарство?

— Весь пузырек. Чувствую, оно уже начало действовать.

— Это состав повышенной действенности. Надеюсь, ощущения не слишком острые?

Ольбек поморщился.

— Вообще-то, немного жгло, когда опускалось вниз.

— Вниз?

Старый сатир весело подмигнул.

— Я решил не рисковать. Я выпил его.

Геро полистал рукопись. Она была прекрасна: каждая страница украшена позолотой и миниатюрами.

Он погрустнел.

— Но я не могу портить святое писание.

Ольбек презрительно пнул стопку пергамента.

— Да ничего святого в этой писанине нет. Всего-то собрание никчемных английских летописей да несколько стихотворений и загадок. В Дареме мне один писарь перевел некоторые из них. Вот, запомнил одну:

К верхушке я заужен И волосат внизу.

Всем женщинам я нужен,

А девушка слезу Горючую роняет,

Сняв нежною рукой Покров, что сохраняет Ее и мой покой.

Ольбек, подмигнув, спросил:

— Ну что, знаешь отгадку?

Геро густо покраснел.

Ольбек потрепал его по щеке.

— У тебя грязные мысли, юный монах.

Он, покачиваясь, пошел к ожидавшей его у двери улыбающейся жене.

— Это лук! — гаркнул он.

Геро глазами поискал Ричарда среди веселящейся толпы. Ему было стыдно за свою вспышку гнева из-за пролитых чернил. Между тем он в страхе посматривал на дверь, опасаясь, что разъяренный своим бессилием граф вот-вот явится. Попойка подходила к концу, и теперь солдаты развлекались тем, что, измазав лица сажей и взгромоздившись на скамьи, установленные на стол, распевали похабные песни. Дирижировал хором пьяных голосов Дрого, который размахивал мечом. В другом конце зала Радульф состязался одновременно с двумя нормандцами в борьбе на руках, в то время как третий солдат вливал медовуху в его широко открытый рот. Стол перевернулся, и завязалась драка. Геро потерял счет выпитым им кружкам эля. Он собрался уже опрокинуть следующую, но кто-то удержал его руку.

Пьяно улыбаясь, он взглянул на Валлона.

— Пора протрезветь. Этой ночью мы уходим. Стряхни с себя дурман и иди к нам на квартиру, собирай вещи. Когда управишься, жди меня у сокольника.

— Но я не могу. Завтра мы с Ричардом идем смотреть древнеримские постройки.

Валлон наклонился к нему ближе.

— Скажу понятнее: делай, что тебе велено, или оставайся здесь и пропадай.

Как только Геро вышел нетвердой поступью на свежий воздух, его тут же стошнило. После того как он, вцепившись пальцами в колени, облегчил желудок, за его спиной раздался смех. В дверях, широко расставив ноги, стоял Дрого. Его грудь была распахнута и лоснилась от пота, в одной руке болталась кружка, в другой он по-прежнему сжимал меч.

— Отправляйся в постельку, гомик ты греческий. Сейчас придет твой господин пожелать тебе спокойной ночи.

Он, пошатываясь, зашел внутрь и закрыл за собой дверь, оставив Геро в темноте. Это было даже хуже темноты. С реки наползал туман, окутывая все непроглядной мглой. Юноша попытался сориентироваться. Гостевой домик был расположен перед частоколом, налево от замка. Геро брел вслепую, выставив перед собой руки, как сомнамбула. Дойдя до их жилища, он был уже почти трезв. Трясущимися руками он увязал вещи в одеяло и, вновь выйдя в туман, направился к Вэланду.